Книга Право бурной ночи - Анна Ольховская

В общем, после болезни я снова приступила к работе, только, по моей просьбе, меня перевели в филиал нашей больницы, расположенный в Подмосковье. С младшим персоналом здесь тоже напряг, поэтому приняли меня без вопросов, с жильем пока небольшая проблема, нет в корпусе ничего приличного. Для меня временно освободили бывшую процедурную, благо недавно отремонтировали другую. Поставили кровать, шкаф, тумбочку. Пока достаточно, а потом, попозже, я себе жилье в деревне, что неподалеку, сниму. Сейчас, хотя на дворе и сентябрь уже, у бабули, которая мне обещала комнату сдать за копейки, еще дачники живут. А вот с октября я к ней перееду. Пока живу здесь, привыкаю к новому месту работы. Если честно, пока почему-то очень тяжело. Отвыкла я, похоже, за время болезни от всех этих горшков, тряпок, ведер, грязной посуды, обгаженного постельного белья и прочей прелести. Даже руки отвыкли, стали какие-то слишком белые и ухоженные. Вернее, были. Через неделю трудовой вахты распухли и покраснели, теперь такие же, как у других санитарок. Вот только этот браслет. Странный у меня на руке браслет надет. С виду обычный, желтый в черные горохи, пластмассовый. Но вот не снимается никак! Откуда он у меня, как я его умудрилась натянуть – понятия не имею. Ничего не помню. Мне врач сказал, что такое бывает после комы, избирательная амнезия называется, некоторые моменты жизни просто исчезают. Вот и с браслетом такая штука получилась. Наверное, эта избирательная амнезия избрала заодно и воспоминания о том, откуда я знаю то, чего знать, по идее, не должна. Слова, названия, мелодии появляются ниоткуда, сами по себе. Кстати, о мелодиях. Тут как-то по телевизору концерт, посвященный дню Москвы, показывали, все в холле, где стоит телевизор, собрались, смотрели. Ну и я, конечно, тоже. Все нормально было, весело, песни хорошие. Иногда. А в конце, когда обычно самые звездные участники выступают, объявили Алексея Майорова. Наши дамочки оживились, загомонили, обожают его, оказывается. А я к нему, насколько помню, всегда равнодушна была. Поет себе и поет, ничего особенного. Обычно все такое шумное, вихревое, танцевальное. А тут вышел и запел совершенно новую, незнакомую песню. Он сам так и сказал – премьера песни. И авторов назвал, фамилии я не запомнила, да и зачем мне. Но когда я услышала слова… Я не знаю, что со мной произошло. Сердце забилось часто-часто, в ушах зазвенело. А он все пел. Безумно красиво. И когда показали крупный план, у него в глазах стояла такая боль! Наши женщины моментально облились слезами, а я не придумала ничего лучше, как упасть в обморок. Серьезно. Все перепугались, хорошо, дежурный врач тоже концерт смотрел. Меня в мою комнату отнесли, наширяли успокоительными и теперь концерты смотреть запрещают. Да я и сама не хочу. И радио тоже слушать боюсь, а от него сложнее укрыться. Со всех сторон разные FM-станции бубнят. И иногда я опять слышу голос Майорова. Я затыкаю уши и стараюсь убежать быстрее, иначе мне снова становится так погано, что нет сил жить. Почему это происходит – не знаю. Почему именно песни Майорова меня убивают – не знаю. Не помню. И не удивительно, учитывая мое прошлое. Все мозги пропила.

Первое время, когда я появилась здесь, в мою каморку по ночам скреблись местные санитары, да и некоторые из врачей пытались в укромном уголке объяснить мне теорию зарождения Вселенной. Врачам – по возможности вежливо, а санитарам – доходчиво я постаралась растолковать, что шлейф слухов, который я приволокла с собой, абсолютно не соответствует действительности, и коллекционировать самцов я не собираюсь. Для особо настырных и непонятливых пришлось первые дни таскать с собой вилку в кармане. Замечательное оружие, между прочим! Убить – не убьешь, а аргумент весомый. Как-то парочка самых непонятливых санитаров захотела добиться своего силой. Так над ними потом долго вся больница ухахатывалась, уж очень живописно я их вилкой истыкала. И сидеть они долго не могли. Зато теперь все поняли и оставили меня в покое.

Ну ладно, хватит валяться, пора вставать. Впереди обычный нудный день.

Глава 27

Кое-как собрав в кучку разбросанные по кровати части своего тела, я наконец смогла подняться. Отвратительно, что умываться приходится в общем туалете. Отвратительно, что нет возможности принять душ. Хотя какой душ, Уля, опять интеллигентку из себя строишь? Когда это ты по утрам плескалась, совсем тебя заглючило! Пришлось брести в сортир, где, как обычно, радовали глаз местные постояльцы. Сегодня солировала Лизок. Славная такая дивчина 56 лет от роду. Но ощущает она себя пятилетней девочкой со всеми вытекающими из этого последствиями. Иногда последствия вытекают в прямом смысле, но на этот случай Лизок носит памперсы. Она у нас из счастливчиков, ее не бросили родные, навещают часто, покупают все необходимое, например, такие вот гигантские подгузники. А еще одежду, банты, заколки, фенечки всякие, в общем, все, чем живут маленькие девочки, включая игрушки. Лизок у нас тихая, безобидная, немножко приставучая, но это не очень напрягает, куда ей за тем же Пупырем с его рыбенками!

Сегодня Лизок оккупировала единственный умывальник. Она пустила воду на полную мощность, так, что вода брызгами летела во все стороны, и чистила зубы. Делает Лизок это весьма своеобразно – она зубную пасту ест. А потом, после поедания очередной порции пасты, жует зубную щетку. Почему она это делает – никто не знает, да особо и не интересуется. Если попытаться показать Лизку, как чистить зубы правильно, она начинает рыдать и биться в истерике, в точности как капризная девчонка, требующая у мамы новую куклу. Во всяком случае, со мной было так, когда я, горя энтузиазмом целителя, захотела обучить дитя правильной методике обращения с зубной щеткой. О, какую образцово-показательную истерику закатила мне Лизок! Она даже бухнулась на залитый ею же пол и начала колотить руками и ногами, вопя и тряся головой. Я перепугалась до икоты, метнулась за врачом, но тот не пошел, отправил санитаров, которые, мило матерясь, с веселыми шутками и лихими прибаутками, словно грузчики шкаф, подняли вопящую дитятку и отволокли в ее палату, где и швырнули ее, словно мешок с картошкой, на кровать. По пути они объяснили мне, пользуясь незамысловатыми народными выражениями, чтобы я не пыталась изображать из себя врача и не лезла к пациентам. Без меня обойдутся. Я поняла, больше не лезу. Вот и сегодня я терпеливо дождалась, пока Лизок слопает очередную порцию пасты, зажует ее щеткой и уберется восвояси. Прежде чем я смогла умыться, пришлось убирать свинство, учиненное «малышкой».

После завершения утренних процедур я отправилась в столовую. Есть по утрам мне особо не хочется, но кофейку бы выпила. Правда, то, что здесь подают под видом кофе, можно еще найти в привокзальных буфетах, где такой же божественный нектар наливают из гигантских кастрюль половником. А кому надо всяких там каппучинов да гляссев, те пусть и катятся в ресторан. Вот.

В столовой было пусто, время кормления контингента еще не пришло. Сначала питался персонал, выбирая самые съедобные куски, а уж потом остатки подъедали пациенты. За столиком у окна сидела наша сестра-хозяйка, королева постельного белья и владычица халатов и мыла. С Марией Анисимовной я сталкивалась по работе чаще всего, поскольку она выдавала мне все необходимое для работы. Я взяла булочку и кружку кофе и подсела к тете Маше. Она тетка неплохая, мне с ней нормально работается, не занудничает, не ноет по поводу большого расхода чистящих средств, а еще она большая жизнелюбка. Об этом говорит весь ее облик. Я не знаю, кто она по национальности, но у меня она ассоциируется с настоящей хохлушкой. Крепкая такая женщинка, тугая вся и упругая, как мячик. Большой мячик, не скрою, килограммов на 120, но все эти килограммы живого и резвого веса, дряблых телес вы не найдете. Мощная грудь размера эдак 10-го плотно упакована и торчит строго вперед, монументально так. Мне кажется, при желании тетя Маша могла бы ставить на грудь тарелку с едой, но она использует свое богатство весьма необычно. Кушает Мария Анисимовна всегда с большим аппетитом, куски любит большие, во время еды обожает поболтать и похохотать, и естественно, очень часто изо рта у нее выпадают фрагменты того, что она потребляет в данный момент. Но! У тети Маши не пропадает ни грамма ценных продуктов! Все, что упало, не пропало, поскольку все попадает в сейф, то есть исчезает в складках богатырского бюста. Я предполагаю, что набирается там приличный перекус для тети Маши, запас на долгое время до следующей раздачи пищи. Видите, как здорово все продумано: проголодался, раз – руку в лифчик, два – достал, что первое попадется, три – подкрепился, и можно жить дальше!