Книга Охота светской львицы - Анна Ольховская

– А полотенце брать или там будет? – втянув голову в плечи, дрожащим голосом обратилась я к Жанне.

– Бери, – хмыкнула та. – Ну что ты мнешься, что еще?

– Ты только не сердись, но у меня нет никакой обуви, даже шлепанцев.

– Да, действительно, это я из виду упустила. Но ничего, к вечеру тебе принесут наряд, который ты наденешь на сегодняшний аукцион, а заодно и обувь подходящую. Черт, ну где там этот болван застрял! – раздраженно обронила она и, поднявшись с кресла, направилась к двери, очевидно, намереваясь осчастливить окрестности трубным ревом.

Но окрестностям пришлось остаться несчастными, впечатляющего ора они не получили. Не успела Жанна подойти к двери, как та распахнулась и на пороге появился запыхавшийся Лютик с удобным рюкзачком в руках. Увидев, что притащил бестолковый слуга, Карманова выдала весь запас английских ругательств, который знала. Но, поскольку английский язык весьма скуден в этом отношении, пламенная речь нежного цветка была украшена изящными вкраплениями русского мата.

Я озадаченно смотрела на беснующуюся Жанну. Нет, все же я была права – с психикой у девушки явно не все в порядке. Моего знания языка вполне хватало, чтобы понять: пламя джихада в глазах Кармановой разгорелось из-за того, что Лютик вместо пластикового пакета, который можно было взять у охранников, бегал куда-то за рюкзачком, чем отнял у хозяйки столько драгоценного времени. И что здесь такого? Но, очевидно, для Жанны эта оплошность Лютика была непростительной, причем красотка не ограничилась только ором, влепив бедолаге полновесную пощечину. Лютик покачнулся, лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым, но вот глаза… В них заплескалась жгучая ненависть. Та-а-ак, Жаннуся, благодаря твоей вспыльчивости и необразованности у меня, кажется, появился союзник. Если уж ты, милочка, находишься в чужой стране, не мешало хотя бы поверхностно ознакомиться с ее нравами и обычаями. Тогда бы ты знала, что в Таиланде у каждого человека есть свой дух – кхуан. Его «домом» является голова, поэтому к чужой голове ни в коем случае нельзя прикасаться, даже гладить детей по голове, а уж бить! Это проявление неуважения к духу, человеку же наносится смертельное оскорбление.

Тем временем Карманова закрепила свой «успех», выпроводив Лютика подзатыльником вон. Тяжело дыша, она повернулась ко мне и швырнула рюкзак:

– На, упаковывайся, да шевелись, у меня еще своих дел куча.

– Да-да, конечно, – я подобострастно закивала, мысленно повторив слова товарища Новосельцева из «Служебного романа»: «Подождет ваша куча!»

Девочек поселили в одном из соседних домиков, возле которого в основном и толклись охранники. Первой в комнату вошла Жанна, я следом. Меня вначале никто не заметил, малышки, замерев на месте, испуганно таращились на Карманову, как бандерлоги на Каа. Я сразу увидела Кузнечика, моя маленькая подружка калачиком свернулась на кровати, прижав к груди бобра Германа! Это что же получается, я не выронила игрушку, когда отключилась?

– Ну что, сопливки, – ласково произнесла Жанна, – как дела?

Девочки молчали, только по щекам большеглазой кудрявой малышки, сидевшей на другой кровати, ручейками потекли слезы. Она не вытирала их, не хлюпала носом, не морщилась и не плакала в голос. Она просто испуганно смотрела широко распахнутыми темно-карими глазами на Карманову, а слезы текли и текли. Жаннуся поморщилась:

– Ой, снова ты ревешь! Как тебя там зовут, все время вас путаю!

– Рита, – шепотом ответила девочка.

– А, да, Рита. Сколько можно рыдать, тебе ведь ничего плохого не сделали, правда? – опустив голову, Рита молчала, только слезы капали ей на колени. Жанна повысила голос: – Я спрашиваю – правда?

От ее крика девочки сжались, как от удара. И тогда я вышла из-за спины Кармановой. Все взгляды сосредоточились на мне. Глаза Кузнечика расширились, а через секунду ее вихрем снесло с кровати, и вот моя родная малышка уже висит на мне, как обезьянка. Прижавшись крепко-крепко, всем своим худеньким тельцем, Кузнечик плакала навзрыд. Она так устала быть храброй и взрослой девочкой, самостоятельно справляться со всем тем ужасом, который обрушился на нее, что теперь, когда рядом появилась я…

– Вот, я вам няньку привела, радуйтесь, – Жанна посмотрела на часы. – Так, я пошла. Чтобы после ужина, умытые и хорошо одетые, все были готовы! Ясно? – и, не дождавшись ответа, вышла.

Я, придерживая судорожно рыдающую Ингу, прошла к ее кровати, попыталась уложить Кузнечика, но та вцепилась в меня еще крепче и заплакала еще громче. Пришлось, бросив рюкзак с вещами на пол, устроиться кое-как, не выпуская из рук малышку.

Я сидела, слегка покачиваясь, легонько гладила Кузнечика по спинке и тихо напевала колыбельную из мультика «Умка»: «Ложкой снег мешая, ночь идет большая…» Всхлипывания становились все реже, тельце малышки постепенно расслаблялось. А остальные девочки, истосковавшиеся по материнскому теплу не меньше Инги, робко приблизились к нам, а потом прижались ко мне со всех сторон, словно котята к кошке. Они не брали меня за руки, не пытались обнять, они просто прижимались, прятались в такой надежной, такой уютной ауре взрослого человека, который, конечно же, защитит их, спасет их, поможет им.

Наконец Кузнечик подняла ко мне зареванное личико:

– Где же ты была так долго, Уля? Ты ведь больше не уйдешь, правда?

– Правда, солнышко, правда, – улыбнулась я и подула на ее вспотевший лобик. – Я вас не брошу, я теперь с вами.

ГЛАВА 31

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Кузнечик и остальные девочки смогли поверить в то, что теперь они не одни. Поверить и вспомнить о том, что они – дети, о которых есть отныне кому позаботиться, а значит, можно и посмеяться, и повизжать, и попрыгать. Удивительно гибкая штука все-таки детская психика! На бледные измученные лица детей вернулись улыбки, на щеках кокетливо подмигивали ямочки, а на носу у Кузнечика и еще у одной светловолосой девчушки, которая, подергав меня за руку, сообщила, что зовут ее Оля, вдруг, словно проснувшись, запрыгали веснушки.

Девочки заговорили наперебой, стараясь привлечь мое внимание именно к себе. Кузнечик по-прежнему сидела у меня на руках, ей, вероятно, казалось, что, если она не будет крепко держать меня, я исчезну.

А маленький женский коллектив уже начинал ревновать, им тоже хотелось обнять тетю Улю, как, с легкой руки Кузнечика, они стали меня называть. Объяснять девочкам, как меня зовут на самом деле, я не стала. Похоже, во всех жизненных коллизиях, связанных с Кармановой, быть мне Улей. Ну и ладно. Дома разберемся. Дома…

Я автоматически отвечала на какие-то пустяковые вопросы, кивала и улыбалась, но если бы дети видели, что творится у взрослой тети в голове! Боюсь, авторитет мой был бы не просто подорван, а взорван. С криками «Горим!», «Срочная эвакуация!», «Тонем!», «Спасайся, кто может!» мои мысли, те, что еще могли держаться на ногах, бестолково метались в том довольно небольшом пространстве 57-го размера, которое было отведено им под место жительства. Остальные лежали в глубоком обмороке. Хоть бы одна возомнила себя конструктивной и выдала что-либо дельное. Нет. Погром в курятнике.