Книга Я тебя никогда не забуду - Анна и Сергей Литвиновы

«Не хочу!!!» – мысленно завопил я, но вслух сдержанно проговорил:

– Никак нет, товарищ полковник!

– Да ты не боись, это не новая нагрузка, а скорее информация к размышлению по тем трем эпизодам, над которыми ты работаешь… Хотя непонятно, почему по твоим делам я тебе должен информацию предоставлять, а не наоборот…

– Ну, они не только мои… – слегка обнаглел я.

Командир ожег меня взглядом, но лишь молвил устало:

– Твои, твои это дела… Ох, сдается мне – твои… Короче, вот новость. По агентурным каналам пришло сообщение: в горбольницу номер пятьдесят обратился мужчина с огнестрельным ранением в нижнюю конечность. Состояние гражданина тяжелое, но стабильное. Угрозы жизни нет. Пуля прошла навылет, кость не задета. Стреляли с близкого расстояния. Но!.. – Полковник значительно поднял палец. – Прошу заметить, пострадавший сделал все от него зависящее, чтобы информацию об огнестреле не передали, как положено, из больницы в правоохранительные органы. На больного даже не была заведена медкарта. После оказания первой помощи пострадавший был отпущен на амбулаторное лечение. Как сообщает осведомитель, для того, чтобы происшествие осталось в тайне, пострадавший раздал в медучреждении взяток разным лицам на значительную сумму. Впечатляет?

– Впечатляет… Только… При чем здесь я? – осторожно поинтересовался я.

Такого вопроса полковник и ждал.

– А при том, что пострадавший является не кем иным, как Николаем Егоровичем Солнцевым, директором универмага «Столица»…

– Ох, ты, мать честная… – вырвалось у меня.

– Вот именно – мать! – возвысив голос, с неподражаемой интонацией проговорил полковник. – Интересная цепочка получается! Порядина, завсекцией в универмаге каком? «Столица». Пострадавшая Степанцова тоже, как я помню, начинала где? В «Столице»… Теперь вот директор универмага, товарищ Солнцев. Добавь еще, для полноты картины, майора Верного. Он нам хоть и друг, но истина, как говорится, дороже… Не в ГАИ товарищ служит, а в ОБХСС, опять же столичном.

– И пистолет… – протянул я.

– Что – пистолет? – быстро переспросил Любимов.

– После того как напали на майора, у преступников появился пистолет.

– О! – полковник поднял палец. – Значит, ты тоже считаешь, что стрельба в директора универмага – дело рук тех же самых бандитов? И стреляли они из оружия, похищенного у Верного?

– Перспективная версия, – согласился я.

– Что ж, тогда давай, Павел Савельич, думай: что с полученной информацией делать? Как ею по-умному распорядиться?

– Может, обыск у директора универмага провести? Хотя бы негласный?

– Ты с ума сошел? – выразительно глянул на меня командир. – Это ж не слесарь какой-нибудь. Кто тебе даст санкцию?.. И на показания ты его не раскрутишь, раз уж он деньжищ не пожалел, чтобы информация про его ранение в органы не попала… Но сам знаешь пословицу: рыба тухнет с головы… И сдается мне: ежели ты установишь, кто в директора стрелял, выяснится, что те же лица и дачу Порядиной подожгли, и разбой в Люберцах устроили… И может, дочку Верного похитили… Но ты смотри, работай аккуратней, не переусердствуй, в высокие сферы возносишься.

Вот так наш разговор с полковником и завершился.

Я вернулся к себе.

Короткий декабрьский денек уж клонился к вечеру. Пока я соображал, сидючи в своем кабинете, под каким предлогом мне выйти на Солнцева и как добиться от него хоть каких-то показаний, и вовсе стемнело. Я понял, что просиживаю штаны в кабинете довольно-таки бесцельно. И если буду упорствовать, все равно ни на шаг не продвинусь. И я, в поисках плодотворной дебютной идеи, решил выйти на свежий воздух.

Через три минуты я оказался уже на улице Горького. По ней в сторону проспекта Маркса неслись машины. Двое рабочих на грузовике с люлькой монтировали меж столбов новогоднюю иллюминацию. Я споткнулся о ледяной надолб и досадливо подумал: «Когда наши дворники начнут убирать хотя бы главную улицу города?! Эх, верно, никогда – какой спрос с лимитчиков!»

Я прошел мимо телеграфа (часы над глобусом показывали 17:17), миновал уродливую стекляшку-небоскреб – гостиницу «Интурист» и спустился в подземный переход. Метро обдало меня своим горячим воздухом. Давненько я не уходил с работы так рано и потому отчасти чувствовал себя как школьник, сбежавший с уроков. К тому же, если я отправлюсь сейчас домой – жена и дочка еще, чего доброго, напрягутся, увидав меня: папа, почему так рано? Что с тобой? Не заболел, часом? И вдруг до меня дошло, что я должен, немедленно совершить в рамках расследуемых мною дел.

И я поменял маршрут. Вместо того чтобы потянуться к югу, в мое панельное Коньково, я отправился от станции «Площадь Свердлова» по зеленой ветке на север.

Вышел из метро «Аэропорт» и через семь минут был у подъезда, где проживал майор Верный с супругой и дщерью.

Жена Верного не удивилась, а встретила меня гораздо вежливее, чем в первый раз. Я б даже сказал, слегка подобострастно. Видать, супружник объяснил ей, что его дальнейшая карьера во многом зависит теперь от меня. От моей порядочности и дельности. Стоит мне настучать на него – хотя бы даже анонимно, – и серьезнейшие неприятности майору обеспечены. Его запросто, как говорится, «…сперва из партии уволят, потом со службы исключат…».

Как и в прошлый раз, хозяйка первым делом провела меня на кухню. Однако теперь спросила, не желаю ли я поужинать, и, получив отказ, с почтением налила мне чаю: «Только что вскипел», подвинула розетку с вареньем, вазочку с шоколадными конфетами. И только затем светски спросила: «Вы, наверно, к Эдуарду?» (Она произнесла имя мужа слегка на английский манер, так что получалось: «Эдвард»). Я кивнул, и она исчезла в комнатах.

Спустя пару глотков чая ко мне, пошатываясь, приковылял, держась за стеночку, майор. Вид он имел самый нездоровый: смертельно бледный, с впавшими синюшными глазницами. Затылок выбрит и залит зеленкой. Впрочем, даже травма не помешала ему выглядеть щеголевато: одет Эдвард был в синий «олимпийский» костюм.

– Эк тебя, – сочувственно проговорил я. – Врачи?

– Они. – Обэхаэсэсник осторожно присел на табуреточку. – Садисты в белых халатах.

– В нашу поликлинику сдался? – осведомился я.

Эдик сделал отстраняющий жест.

– В местный травмопункт. Сказал: поскользнулся – упал. Ударился головой.

– Какой диагноз?

– Сделали рентген. Говорят, была б мозга – было б и сотрясение, – повторил он с кавказским акцентом популярную шутку и резко поменял тему: – Как твои-то успехи?

Я не стал рассказывать ему про директора Солнцева, заговорил о другом:

– Тут наши художники сделали словесный портрет двух супостатов. Они у нас по другим делам проходят. Хочу предъявить их тебе. Может, опознаешь?

– Откуда? Я их и не видел.