Книга Папа, я проснулась! (сборник) - Марианна Гончарова

Ключ. Знак. Привет из Великобритании. Из моей веселой Англии. Если ветер не переменится — машет мне английская няня, летящая в небе на зонтике, подмигивает с яркой обложки моей собственной книжки.

Как я могла еще ломаться и капризничать? Лететь. Конечно же, лететь! Даже если ветер переменится — все равно лететь.

Я ринулась к шару и первая кое-как забралась в корзину.

Вместе со мной в путешествие собралась милая пара влюбленных молодых людей, журналистов, Инна и Андрей. А четвертым в корзину влез совершенно отвязный беззаботный, обаятельный Ваня.

Так. Сейчас про пилота. А уже потом про Ваню, ладно?

Один из лучших пилотов Европы. Ему подошло бы и золото кружев розоватых брабантских манжет. И рыцарские доспехи. И шлем викинга. И плащ тамплиера, и тога римского военачальника. И элегантный костюм современного дипломата высокого ранга. Аристократичный, при этом открытый, дружелюбный, обаятельный… Не орал на нас четверых, ничего. Был терпелив, мягок и подчеркнуто вежлив.

Я сразу про себя стала звать его Капитаном S. Капитан — потому что выглядел он как капитан дальнего плавания, хоть и не по воде, а по воздуху. S. — потому что это была первая буква его имени. Но его я вам, девушки, не скажу. Ишь чего захотели!

— Господа, — он обратился к нам галантно, — вы должны слушаться моих указаний и спрашивать разрешения, что бы вы ни захотели предпринять.

Я представила себе, что спрашиваю его, такого интеллигентного молодого красавца, который на «ты» с небом и на короткой ноге с ветрами:

— А не позволите ли мне, господин капитан, свалиться тут у вас, в корзине, в обморок?

Но промолчала. Света выполняла свою задачу — она снимала меня, позеленевшую, на камеру. Для моей мамы и мужа. Для моих детей и внуков. Для читателей. Для меня.

— Когда будете подыматься, — велела Света, — перегнитесь через борт корзины и помашите рукой! Потомкам! Ладно? Только широко. Я буду вас снимать.

Забегая вперед, скажу: когда мы подымались, я не то чтобы перегнуться — я посмотреть вниз боялась, а на Светин крик снизу аккуратно выставила пальцы ладони и ими робко поводила. Помахала. Потомкам.

Нас, четверых пассажиров аэростата, поставили в корзине по сторонам света. И если бы мы хотели поменяться местами, мы должны были спрашивать разрешения у Капитана S.

Ну все, больше откладывать было некуда. Все эти кинозвезды-аэронавты дружно и ловко принялись отвязывать канаты, тросы, веревки. Капитан S. что-то повернул, вверх пыхнул столб огня, и шар свободно и радостно, помахивая оставшимся на земле своей корзиной, в которой находились мы, рванул вверх. Хотя нам всем показалось, что мы поднимались плавно, мягко, почти незаметно.

Скажу сразу: сильно паниковала я за это время минимум дважды. Первый раз — когда сверху увидела гигантскую тень нашего шара, что ползла по верхушкам деревьев, по полям и лугам, тень, от которой в испуге убегала ярко-рыжая молодая лиса. Второй раз — когда девушка Инна, невеста Андрея, попросила меня, намертво вцепившуюся в борт корзины, поменяться местами. И спросила у Капитана S. разрешения. Я рассчитывала, что он ответит: нельзя, а он ответил: можно. И вот, когда мы стали меняться местами, корзина на какое-то время заплясала под нами. Но заметьте, я не ныла, не скулила, не просилась назад. (А смысл? Шар опускается только тогда, когда в баллонах заканчивается газ.) Я молчала, поскольку обнаружила, что потеряла дар речи.

Итак, мы поднимались плавно, мягко, почти незаметно.

Влюбленные, которые были не только женихом и невестой, а еще и журналистами, без конца щелкали своими навороченными камерами, показывая друг другу фотографии на мониторах, и, кажется, забыли, что это путешествие запланировано как романтический подарок жениха невесте.

А четвертый пассажир Ваня — это был подарок для меня, для этой вот рукописи, для моих читателей, настоящий готовый мой персонаж. Сначала, не теряя времени, он принялся фотографироваться, беспечно перегибаясь через борт корзины то спиной, то одним боком, то другим, делая селфи айфоном своим и так и этак. От этой фотосессии у всех у нас закружилась голова, но Капитан S. приказал Ване прекратить это рискованное занятие. Тот подчинился и принялся звонить:

— Але! Наташа?! Наташка! Это я. Я улетаю. — Ваня, деловито нахмурив брови, распоряжался в телефон: — А ну посмотри наверх. Наверх, наверх, Наташа! Я же вижу тебя. Вон ты, у бассейна стоишь, красивая такая в платье розовом новеньком, что я подарил тебе к годовщи… Стоп! А это кто рядом, Наташа?! А, Наташа?! Наташа! Я кому сказал. Кто это там?! Мне сверху видно все, ты так и знай, Наташа! Кто? Ааа, кумнат, уффф. (Брат мужа или жены с молдавского.) Хм, не признал. Скажи ему, что еще богаче будет. Куда я лечу? Да так. Недалеко тут. Как-как… Так попал. Оформил все — страховку там, наследство… Машину и дом на тебя, Наташа, переоформил, да. А ты как думала? Все оформил, остался голый-босый, да и полетел. Сама ты клоун, Наташа! С кем лечу? Пилот тут летит с нами. Еще кто летит? Пара одна — у них романтическое путешествие. Он будет ей предложение делать, а она соглашаться. — Мои журналисты тут замотали головами отрицательно, мол, ты зачем, Ваня! — И еще один человек, — Ваня задумался, как представить меня Наташе, — человек в курточке белой. Ну не белой, а такой, как кофе американо с молоком. Или как его… Да, Наташа, женщина, женщина! Но, Наташа! Подожди, Наташа! Она… — Ване неудобно было вслух сказать о моем возрасте, о том, что я не в его вкусе, и прочее…

— У нее внук есть… — подсказала я.

— У нее внуков полно уже, Наташа! Сколько у вас внуков?

— Один… — растерянно отозвалась я.

— Четыре! — в трубку радостно объявил Ваня. — Взрослые внуки? — Это опять мне.

— Восемь лет, — отчиталась я.

— Восемнадцать, Наташа. Младшему. А ну-ка, сделайте лицо повзрослее, — приказал он мне, наведя на меня телефон. Но тут уж я повернулась к нему спиной.

Мы проплывали над виноградниками. И между рядами лоз петляла и не могла выбраться знакомая, испуганная тенью шара молодая лисичка. А может, это была другая лиса, кто там их разберет с такой-то высоты.

Капитан S. вел переговоры по рации, постоянно докладывая, на какой высоте мы находимся и в какую сторону плывем, указывая высоту в футах, которые называл почему-то фитами, что меня, вероятно, и сбило с толку.

Вот если я буду делать тест на IQ на земле, желательно утром и желательно употребив чашку хорошего крепкого кофе, — результат будет один, а вот если делать этот тест наверху, в корзине аэростата… А чем иначе объяснить, что я быстренько пересчитала футы в мили. Причем в морские! Мы же ведь плывем! — значит, морские. Сухопутные мили — mille passuum — тысяча двойных шагов римских солдат в полном облачении — это ерунда по сравнению с милей морской. Морская миля — это же почти два километра. И когда Капитан S. запросил разрешение подняться на 1700 футов, по-ихнему фитов, я тут же представила себе 1700 миль (морских) и сообразила, что воздух уже должен быть разреженный, что дышать уже нечем и пора уже как-то мне и проявиться в наихудшем своем качестве, например забиться в истерике, начать терять сознание от кислородного голодания. Однако я помнила твердо, что в это время моя Света ехала во внедорожнике, преследуя аэростат по GPS, чтобы встретить меня как триумфатора: со щитом, а не на щите. Раскисать нельзя было.