Книга Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России - Андрей Савельев

Материальное единство постепенно формирует и духовное единство. Но не всегда глубина этого единства достаточна, чтобы говорить о нации. Если государство не стабилизируется в своем составе и приходится по-прежнему применять жестокое насилие ради удержания новых завоеванных племен, нация возникнуть не может. Поэтому нацию можно считать результатом определенного дара власти, когда из механического единства людей формируется органическое целое, именуемое нацией — одухотворенным общественным союзом, связанным не столько давлением власти, сколько добровольным выбором. Нация свидетельствует об одухотворении государства.

Более сложные теоретические проблемы возникают при попытках соотнести государство и нацию с цивилизацией.

Термин «цивилизация» был введен в обращение французскими просветителями XVIII в. и определен как высший этап всемирно-исторического развития, переступившего этап Средневековья. Впоследствии Франсуа Гизо определил цивилизацию как особое состояние народа, находящегося на высоком уровне развития. Цивилизованность Гизо связывал с приоритетом идеи свободы, развитием общественной деятельности и личной инициативы. Эти определения цивилизации являются продолжением либеральной утопии, отделяющей одни народы и государства от других, которым приписывалась нецивилизованность.

Научное обсуждение проблем цивилизационной идентичности той или иной модели государственного строительства впервые введено в оборот в концепции культурно-исторических типов Николая Яковлевича Данилевского («Россия и Европа», 1868). В дальнейшем цивилизационная школа сформировала аналитический инструментарий для определения национальной идентичности, которая брала в качестве элементарного объекта изучения государство. При этом стало понятным, почему некоторым нациям тесно в своих государственных границах, а иные нации, напротив, стремятся обособиться и/или получить возможность для новых политических союзов.

Данилевский различал культурно-исторические типы по целому ряду признаков. Объединяя их, можно сказать, что культурно-исторический тип — это племя или семейство народов, имеющих «непосредственное ощущение» близости языков, способность «по духовным задаткам» к историческому развитию, независимых и объединенных в федерацию или политическую систему государств. Данилевский отмечает, что цивилизационные начала одного культурно-исторического типа плохо усваиваются другим культурно-историческим типом. Соответственно возникают естественные границы цивилизаций.

Иной концепции цивилизации придерживался Освальд Шпенглер («Закат Европы», 1918), увидевший в переходе к единой общемировой цивилизации конец, завершение культуры. По Шпенглеру, цивилизация — система, объединяющая мировой город и провинцию. Цивилизованные люди как бы теряют признаки культурного стиля. Это уже не люди барокко или рококо, это растворенные в космополитическом братстве сущности, лишенные связи с народным телом. Цивилизация становится существованием без внутренней формы, утратившим символическое значение стиля, деградирующего до переменчивой и бессодержательной с культурной точки зрения моды. Таким образом, в цивилизации национальное тонет и исчезает.

Арнольд Тойнби («Цивилизации перед судом истории», 1947) определил цивилизацию как наименьший блок исторического материала, к которому обращается тот, кто пытается изучать историю собственной страны. Цивилизация — это имеющая пределы во времени и пространстве интеллигибельная единица общественной жизни, составной частью которой является история страны. Концепцию Тойнби сближает со шпенглеровской скептическое видение перспектив Запада. В условиях т. н. постсовременности Запад саморазрушается, его цивилизационная идентичность слабо выражена в сравнении с исламской и конфуцианской цивилизациями.

Шпенглер и Тойнби подходили к определению цивилизации как к ребусу, который требуется загадать, а не разгадать. Тойнби попытался дать разгадку без обоснования, как само собой разумеющееся деление мира на 21 цивилизацию, 6 из которых дожили до нашего времени. Шпенглер со своей стороны загадывает загадку о мировых городах и культурных псевдоморфозах, которые заимствованными формами обманывают поверхностного наблюдателя. Национальное, оказывается, способно сохраняться, меняя обличье.

Попытку опростить задачу и превратить цивилизационную проблематику в инструментарий актуальной политологии предпринял Самюэль Хантингтон, выступивший с нашумевшей статьей («Столкновение цивилизаций?», 1993). Цивилизация по Хантингтону — культурная общность наивысшего ранга, выше которой уже следуют видовые (в культурном измерении) признаки рода человеческого. Деление на цивилизации происходит по совокупности особенностей языка, истории, религии, обычаев, институтов.

Концепция Хантингтона подхлестнула дискуссию в отечественной науке, которая тоже пытается понять объект исследований, вполне отчетливо, но примитивно обрисованный американским ученым. Возникают свои варианты ребусов. Например, говорится о цивилизации, как о культурной общности людей, обладающих общим социальным генотипом, социальным стереотипом, освоившей большое (автономное и самодостаточное) пространство, как о географически мотивированном сочетании религиозных, этнических и исторических характеристик. В качестве признаков цивилизации указывается контрастный тип традиции духовности и социальности, географическая (геополитическая) отграниченность от остального мира, воплощение традиции в популяции-носительнице (этнос или группа этносов) с обособленной традицией государственного строительства и своей геополитической судьбой (В. Цимбурский).

Интегрируя «ребусы» о нации и цивилизации, можно предложить следующую схему отношений этих понятий, раскрывающихся в процессе этнокультурного и национально-исторического генезиса социальной общности.

Если рассматривать процесс «намывания» культурного слоя, то достаточно очевидно нарастание на геополитической подстилке различных культурно-исторических явлений. Ландшафтные барьеры, разделяющие локальные этнические формирования формируют локальные культуры. В какой-то момент развитие техники и пространственная экспансия преодолевают барьеры и конфликт культур разрешается путем доминирования одной из них. Доминирует, разумеется, более высокая культура с мощным адаптивным потенциалом и способностью поглощать все лучшее из локальных культур. Так складывается цивилизационная культура, которая в идеальном варианте образует единственный центр — мировой город. Наиболее «живучими» оказываются цивилизации, созданные по модели империи — в них этнокультурное гармонизируется с цивилизационным. Распад империй влечет за собой образование наций-государств, развитие империй — выделение и укрепление национального ядра. Наиболее «живучими» являются нации, добившиеся внутренней цивилизационной однородности и нашедшие возможности политического союза с нациями одной и той же цивилизационной природы — либо в рамках империи, либо в межгосударственном союзе.

Геополитическая подстилка обеспечивает пространственные качества среды. Культура являет закрытый и доисторический тип общения-общности (для которого достаточно понимания устной речи), распределенный в виде «человеческой материи» на геополитической подстилке. Цивилизация представляет собой инструмент вписывания культур в геополитическую подстилку, а также в пространственные конфигурации, созданные историческими империями. Тогда нации — квазизакрытые территориальные системы, обеспечивающие интеграцию культурной субстанции и цивилизационной структуры в государства-нации. Нации как бы овладевают своей историей и наследием культур и цивилизаций, избавляясь от рока одновариантного естественноисторического процесса.