Книга Госпожа Кофе - Анна Данилова

– Я уже и так поняла, что это был Тимур и Валентина, да?

– Да.

Я рассказала Мире о том, как вывела меня из себя Альмира, вдова Тимура.

– Поплачь, поплачь, дорогая, мне в жилетку. Но это пройдет. Надеюсь, ты ее простила?

– Простила, но видеть не хочу.

– Зачем тебе с ней сейчас видеться, если дело закрыто, убийца найден. Так кто же их все-таки убил?

– А вот теперь послушай историю другой любви. Поскольку все это взаимосвязано.

И я рассказала ей о романе Вероники с Яковом.

– Вот сволочь. Сделал девчонке двоих детей, а сам бросил ее?

– Получается так. По ходу расследования выяснилось, что накануне убийства Тимура с Валентиной Валентина продала дом в Пристанном… Веронике Красиной! Той самой молодой мамаше, у которой двое детей от Якова Дворкина, так?

– Так. И что, неужели это она убила Тимура с любовницей?

– Но тут в игру вступает сосед по гаражу Егора, который вспоминает, что в день убийства Тимура он видел, как из гаража, вернее, со стороны гаража Егора шла мать Вероники, Елена Ивановна Ступникова!

– Значит, это она все подстроила? Постой… Получается, это она вместо дочери выкупила дом? Но в статье пишут, что дом стоил два миллиона долларов. И где же она их взяла?

– Вот и мы с Марком рассуждали точно так же. И получалось, что для того, чтобы купить дом, понадобились эти самые два миллиона и что эта Ступникова должна была где-то взять эти деньги.

Я рассказывала все это Мире и понимала, что мною была взята изначально неверная интонация и что дело, которым мы с Марком занимались, сейчас представляется Мире как какая-то тривиальная история с отравлением в духе Агаты Кристи. На самом же деле все было совсем не так просто.

25. Рита

Марк разыскал нотариуса, и мы выяснили, что дом в Пристанном был куплен Вероникой Красиной. Это был важный аргумент, чтобы арестовать Веронику, у которой, кстати, на время убийства не было никакого алиби.

Однако, что самое удивительное, при осмотре дома выяснилось, что внутри его не обнаружено ни единого отпечатка пальцев Вероники, а это было совершенно неестественным, если учесть, что она, по словам Ирены Васильевны, долгое время находилась там, убираясь, приводя дом в порядок. Ну не могла она настолько тщательно стереть все свои следы – это просто невозможно, поскольку дом огромный, а уборка была произведена во всех помещениях. Зато в доме нашлись отпечатки пальцев матери Вероники – Ступниковой, Тимура, Валентины, Минкина, а также – Якова Дворкина. И еще неизвестного нам человека. Были произведены сравнительные экспертизы отпечатков пальцев Альмиры, Рената и еще целой группы лиц, которые могли иметь отношение к этому делу, но выяснить, кому же принадлежали эти отпечатки пальцев, нам пока не удавалось.

Мы задержали Веронику, которая, как тигрица, отбивалась, кричала, что она ничего не знает и никого не убивала. И когда ее увезли в камеру предварительного заключения, в прокуратуру, к Марку, заявилась и сама Елена Ивановна Ступникова – с чистосердечным признанием. Она рассказала в деталях, как совершила убийство, как отвозила трупы – все-все. Веронику отпустили. Я понимала, что Егор теперь никогда не простит мне задержания жены.

Пока Марк допрашивал Елену Ивановну, я с его разрешения вместе с группой экспертов отправилась осматривать квартиру Ступниковой, чтобы лучше понять эту женщину: чем она жила, как она могла вот так, ради дочери, совершить страшное злодейство – отправить на тот свет ни в чем не повинных людей. И пока эксперты работали в квартире, снимая отпечатки пальцев, мне удалось проникнуть в спальню и обнаружить ноутбук, где в папке под названием «Письма в Израиль» я и нашла письма, адресованные Вероникой Якову Дворкину. Честно говоря, я зачиталась, я быстро поняла, что в этих письмах что-то не так. Во-первых, папка была открыта после убийства Тимура, что само по себе наводило на мысль, что если эти письма, в которых планировалась покупка дома, писались до убийства и после убийства, то где же остальные письма, которые Вероника писала Якову? То есть папка была словно нарочно создана для того, чтобы привлечь к себе внимание тех, кто будет расследовать убийства: вот вам, пожалуйста, все как было. Но, с другой стороны, от этих писем веяло любовью и болезнью, что наводило на мысль, что убийца не мог написать их специально для любопытных глаз. Кроме разве что последнего письма, в котором говорилось, причем с совершенно другой, отличной от прежней, интонацией: «Знаешь, мне кажется, мне никто не поверит, что это я убила этих двоих. Какие бы записки сумасшедшей я ни писала. И моя любовь к тебе и нашим детям – это ничто по сравнению с материнской любовью. Мама собирается решить нашу с тобой проблему по-своему. И ее теперь не остановить. Вернее, она ни перед чем не остановится. Ведь это она все устроила, Яша. Она, моя мать. Это она придумала, как заполучить этот проклятый дом! Это она попросила у Захара денег, потому что знала – она вернет. Любыми способами вернет».

И потом очень странные строчки: «Яша, я знаю о своей болезни, как знаю и о том, что с меня – взятки гладки. Меня не посадят за убийство даже двух людей. А потому я решила взять все на себя и пишу тебе все эти письма. Мама не должна расплачиваться за грехи своей дочери, не должна».

Получалось, что Вероника была больна. Причем больна, судя по всем ранее прочитанным мною письмам, на голову. И в то же самое время она довольно-таки практично рассуждает о том, что решила взять вину своей матери на себя.

И тут же: «Жаль, что тебя уже нет в живых и ты не сможешь подтвердить, что ты получил от меня все эти письма-признания. Господи, я не знаю, что происходит, но я сделаю все, чтобы моя мама не пострадала».

Разве Яков умер? Или же Вероника сама все это придумала, чтобы легче перенести разлуку и признать, что ее бросили с двумя детьми? Что обманули?!

Я распечатала эти письма и поехала с ними к Льву Дворкину, родному брату Якова Дворкина. Выяснилось, что все то, что рассказала мне Ирена Васильевна о романе Якова с Вероникой, было чистой правдой и что дети, которых воспитывал Егор, на самом деле были детьми Якова. Я попросила его дать мне координаты Якова, его телефоны, адрес электронной почты, и вот тут-то я и почувствовала его взгляд на своем лице, такой же странный, какой был и у Ирены Васильевны, когда она рассказывала мне эту историю.

– Яша умер. Полгода тому назад. От инсульта. Вы что же, ничего не знали?

Как – умер? И почему же Ирена Васильевна мне ничего не рассказала? И этот ее странный взгляд.

Я показала письма Вероники Якову. Лев Вадимович, заметно нервничая, прочитал их самым внимательнейшим образом, после чего сказал:

– Какая страшная история… И ведь она отлично знала, что Яши нет, знала, а все равно писала ему. Бедная девочка… Только вот это последнее письмо написано словно другим человеком, вы не находите? Как будто эти строки написала сама Елена Ивановна, чтобы мы с вами поняли, что это она убила этих двух несчастных.