Книга О нем и о бабочках - Дмитрий Липскеров

– Что же?

– А вот что!

Вместо текстового сообщения я получил сильнейший удар в затылок металлическим предметом и тотчас рухнул в мокрый снег, как отслужившая свое новогодняя елка. Краем глаза я успел рассмотреть темную фигуру, оторвавшуюся от памятника и метнувшуюся в мою сторону.

Меня не били – меня убивали. Удары наносились сначала по затылку, а потом нападающие перевернули меня и свинчатками разрушили мне зубы, сломали челюсть и надбровные дуги. Один из злодеев пальцем выдавил мне глаз, шепча: «Умри, сука!», затем они оба принялись тыкать в мое тело башмаками с острыми тяжелыми носами. Тогда модно было заливать в обувь кусочки свинца, дабы крушить нижней конечностью ребра и внутренние органы.

Хватит, подумал я, надо умирать и перестал дышать. Меня еще некоторое время били, а потом, убедившись, что тело мое мертво, а значит, и личность погибла, успокоились.

– Готов? – спросил один.

– Вполне! – ответил второй.

Мой труп сфотографировали на «Полароид», и преступники отбыли на отчет.

Некоторое время для страховки я лежал недвижимо, весь превратившись в слух. Вдруг злоумышленники оставили своего, который в случае чего добьет. Но все было тихо, и я потихонечку, чтобы не растерять выбитые зубы, стал подниматься, кося одним глазом по сторонам. Стоя на коленях, я вдруг увидел трехрублевую купюру, которая, подгоняемая ветром, подсвеченная тусклым фонарным светом, слегка кружась, летела мимо меня, будто имела осмысленную цель. Перехватив деньги, я был несказанно рад, что теперь могу поймать такси и отправиться домой с комфортом, не рискуя быть остановленным милицейским нарядом.

На удивление быстро поймал машину и велел ехать на Дорогомиловскую, где тогда обитал.

Немолодой таксист даже не взглянул на меня через зеркальце заднего обзора, просто кивнул и нажал на акселератор. Поездка заняла всего шесть минут. Мы подъехали к подъезду, и я протянул водителю три рубля, прошамкав изувеченным ртом, что сдачи не надо. Открыв дверь, почти уже выбравшись из салона, я вдруг услышал:

– Стой!

Остановился, не оборачиваясь.

– Стою, – подтвердил.

– Ты что мне такое дал?

Таксист включил в салоне свет и, обернувшись, тряс моей трешницей.

– Это три рубля, – пояснил я, показывая таксисту свое разрушенное лицо. Но водителю, казалось, не было вовсе дела, что я почти труп с выбитыми зубами, одноглазый и весь окровавленный. Он продолжал трясти купюрой и сказал про нее удивительное:

– Это дореформенная трешка! До шестьдесят первого в обращении была! Ты еще в морду хочешь? Где нормальные деньги?

Вот это номер! Оптический обман! Кривляния судьбы!.. Надо же, дореформенная трешка. Откуда ей взяться в наше время, летящей по ночному бульвару?

– Давайте обмен? – предложил я. – Вы меня довезли, а я вам открою информацию, которая будет стоить этих трех рублей.

– Какую такую информацию? – все больше злился таксист. – У меня план!

– У вашей дочки Светочки, которая проживает с вами и вашей супругой, абсцесс третьего зуба снизу. Уверяю вас, никакие полоскания не помогут, более того – вам срочно нужно везти девочку в больницу и вскрыть нарыв, иначе к утру гной устремится к головному мозгу!

Немолодой водитель глядел на меня с открытым ртом. В его мозгу всплыли картинки мучений Светочки с раздувшейся от флюса щекой. До него дошло, что ситуация может окончиться трагедией. Он только и молвил:

– Господи Христе, Сыне Божий!..

– Это не я! Не сын и не отец!

– Поеду? – попросился таксист.

– С богом! – напутствовал я, поняв, что обмен состоялся.

Взвизгнули колеса «Волги», и машина с шашечками унеслась в непроглядную ночь.

Поднялся в свою квартиру, включил в прихожей свет и тотчас напоролся на старуху Морозову в комбинации, пробирающуюся к туалету.

– Вий! – молвила она и захлопнула за собой дверь санузла.

– Не забудьте выключить свет, – напомнил я и прошел в общественную ванную, где, на мою удачу, никого из соседей не оказалось. Я сбросил с себя одежду и единственным глазом рассмотрел свою физиономию. Вий не Вий, а на жертву авиакатастрофы я вполне годился. Все передние зубы находились сейчас не во рту, а в моем кулаке. Я промыл их под струей воды и по одному вставил в десны. Отмылся от крови, потрогал переломанные кости и в нижнем белье поплелся к себе в комнату отлеживаться. В коридоре мне вновь встретилась старуха Морозова, проскрипевшая:

– Циклоп!

– Не желаете ли руки помыть после туалета? – полюбопытствовал и, не дожидаясь ответа, быстро вошел в свою комнату. Вспомнил, что оставил верхнюю одежду в ванной. Мне было наплевать, а потому я сразу улегся в постель и сию же секунду заснул до декабря.

Проснувшись свежим, морозным предновогодним днем, я чувствовал себя замечательно. Выдавленный глаз восстановился, взирал орлом, кости срослись идеально, и зубы все как один прижились. Звонил по телефону, но ответа не было. Слишком мало времени прошло.

– Ну-с, мой дорогой Иратов, – выдохнул я решительно, – пора вами заняться всерьез. – Коли вы меня убить пытались… а я не сопротивлялся, хотя мог…

Вышел из комнаты, и, на беду, все соседи по причине субботы находились дома. Кто-то жарил картошку на сале, возбуждая аппетит, кто-то оккупировал туалет и словно играл в нем в войну. Старуха Морозова была здесь же, сидела в коридорчике на общественной мебели и глядела за кипящей жизнью коммунальной квартиры. Я прошел мимо к ванной с полотенчиком на плече и услышал вслед:

– Ишь, крепкий! И не сдохнет все никак!..

– И вам не хворать, бабушка! А то похоронные принадлежности сейчас ой как вздорожали. Дешевле кремация!..

Наконец попал в ванную и побрился. Из зеркала на меня смотрело лицо уверенного, пышущего здоровьем человека. Вышел на кухню и поставил вопрос:

– Кто заныкал мою одежду, любители свининки?

Толстозадые тетки молчали, лишь активнее застучали ножами, что-то шинкуя, каждая свое. Еще сильнее запахло картошкой с салом. И только холостой мужик Медведев с кофейником в руке ответил:

– Так что там с этой одежды осталось! Вся в клочья да окровавленная. Убил кого?

– Так где же?

– Выстирали и на тряпки порвали…

Вернулся в комнату и надел спортивный костюм. Ноги обул в лыжные ботинки, за неимением иных, и вышел из квартиры на дело. Я знал, где Иратов прячет нажитые незаконным путем ценности. Дошел пешком до Донского монастыря, а там на кладбище попал. На нем Арсений Андреевич еще до тюрьмы откупил несколько участков для захоронения. Родителям, так понимаю, и два про запас, надеюсь для себя, пусть поперек ложится. В изголовьях установил гранитные плиты, но без надписей, так как никто пока не умер. На 432-м участке гранитный камень легко отодвигался, опирающийся постаментом на колесико, ездящее по закругленной рельсе. Здесь и находился один из тайников спекулянта Иратова.