Книга Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

– Когда первый рыцарь Улада говорит…

– Да ладно, ладно… ладно-уладно, ваше морхольтство, – успокаивающе вскинула ладошки она. – Мы же не принципиально против, а по процедурному вопросу. У нас, похоже, история будет гораздо длиннее, поэтому начнем с самого простого. Итак?.. К чему ряженый? К чему чума? Ее же не было на самом деле, да?

Морхольт скрипнул зубами, дернул желваками, выдохнул гневно, и неохотно кивнул.

– Не было. Я придумал ее, чтобы не подпустить Эссельте близко к отцу. Который не отец. Я выбрал Бриггста, потому что он единственный, кто был под рукой в тот момент и мог заменить Конначту по размерам.

– А куда?.. – начал было Ривал, но осекся под угрюмым взглядом Морхольта.

– Он сбежал в тот день, когда Бриггст давал ужин в вашу честь, – неохотно признался брат королевы.

– А чего ты еще от меня ожидал, безмозглый громила? – торжествующе выкатил грудь король Гвента. – Естественно, я сбежал!

– Мои люди перевернули вверх дном все окрестности, но не нашли его.

– Потому что я не смог выбраться незаметно из замка и спрятался в сарае среди старых котлов! – гордо объявил король.

– В следующий раз буду знать, – скривился в кислой усмешке Морхольт, – под каким горшком прячутся писклявые коротышки.

– Да ты!!!..

– А сам?!..

– Ссору первым прекращает самый умный и сильный, – быстро вспомнив ивановы уроки, выпалила Серафима.

К ее изумлению противники, гневно рубанув друг друга взглядами, языки всё ж прикусили, и гордо уставились в разные стороны.

– Ну теперь вам всё ясно? – обратился к Олафу, Агафону и Сеньке Морхольт, демонстративно игнорируя не только своего противника, но и гвентянскую диаспору в целом. – Вопросы есть?

– Намек понят, – со вздохом развела руками царевна и, пригласив жестом слушателей садиться, пустилась в пересказ такой недолгой, но такой запутанной истории, приведшей к их непостижимому появлению в этом странном холодном месте.

– …И единственное, остающееся недопонятым, это куда мы попали и как отсюда скорее выбраться, – хмуро завершила свой рассказ она.

Руадан и граф переглянулись сначала между собой, потом – невольно – с недавними противниками…

– Ну это-то как раз… очень просто… – старательно не глядя на отрывающиеся их глазам просторы, подал осипший от крика голос Кириан. Пальцы его нервно перебирали струны чудом уцелевшей арфы, извлеченной на свет серый, губы дрожали, глаз подергивался, и весь скорбный вид выражал вселенскую тоску и обреченность на вечные муки.

– Ответ первый: мы у сиххё. Ответ второй: никак. По-крайней мере, фольклорное наследие Гвента не знает случаев, когда человек, попав к сиххё, возвращался обратно.

– У сиххё?!.. – подскочил, словно увидев нового щупальцерота, Бриггст. – Мы и вправду у сиххё?!.. Это не шутка?!.. Это не сон?!.. Но как?! Но почему?!.. Но этого не может…

– А вот это еще проще, – трубадур осторожно пожал плечами, отчаянно стонущими и жалующимися на жизнь едва ли не вслух. – Врата сиххё в наш мир – поставленные в круг предметы. А что иное есть цирк, как не целая куча предметов, поставленных именно таким образом? Им оставалось только найти их… и воспользоваться.

– Проклятье… – выдавил Морхольт и изо всех сил ударил кулаком в ладонь другой руки. – Проклятье, проклятье, проклятье!!!..

– Так это сиххё похитили Бриггста? – недоуменно наморщил лоб Ривал и озадаченно заморгал водянистыми белесыми глазками. – А на кой морской пень он им понадобился?

– Кто их знает, этих нелюдей? – брезгливо поджал губы граф. – Мне их извращенную логику понимать претит! Главное то, что они снова смогли попасть в наш мир…

– Главное то, что мы из ихнего не можем пока выбраться, – мрачно поправил его Агафон, с неприязнью взирая на лишенные красок и жизни пространства перед ними.

– Но попробовать-то можно! – убежденно объявил Олаф и, не вступая в дискуссию, встал и отправился проводить предполетную подготовку Масдая.

– М-м-да… Мудрость предков – не пыль веков… Ее нельзя отряхнуть и забыть… – не обращая внимания на уход отряга, меланхолично пробормотал Бриггст, и тут же встрепенулся. – Неужели это я сказал?.. Кхм! Об этом нужно пофилософствовать!

Сенька промолчала. И по озабоченной нахмуренной ее физиономии было ясно видно, что мысли ее с места в карьер принялись за работу.

Так, не раскрывая рта и не разводя бровей, пролетела она над местом своего недавнего появления в негостеприимном мире сиххё. Найти их пункт въезда удалось проще, чем они полагали: невдалеке от полутора холмов, слегка порушенный промчавшимся стадом, располагался широкий круг, выложенный небольшими булыжниками. Не заметный с земли, с воздуха он будто лежал на ладони, приглашая заблудших путников попытать счастья.

Но просто так ли, или исключительно к прибытию людей, счастье в нем кончилось, и больше не начиналось.

Сколько ни кружил ковер над камнями, сколько ни бормотал Агафон заклинания, призывы и обереги, сколько ни бегали бледнеющие с каждой проходящей минутой улады и гвентяне вперед-назад – граница между мирами оставалась на замке.

* * *

Личный ялик капитана Гильдаса, направляемый неумелой, но трудолюбивой рукой Иванушки, мягко чиркнул днищем по прибрежному песку и уткнулся носом в пляж, на три метра от линии прибоя покрытый мелкой галькой всех оттенков серого.

– Вот мы и прибыли! – торжествующе озвучил сей очевидный факт лукоморец, поднялся на ноги и гордо выпрямился во весь рост – левая рука с веслом на отлете, правая щедро указует на открывающееся сухопутное приволье.

Впрочем, героическая картина «Первопроходец Иван-царевич дарит даме своего сердца только что первопройденные им неведомые просторы» была более чем слегка подпорчена набежавшей не вовремя волной и возопившей не вовремя спиной, мгновенно заставившими Ивана немного сменить положение рук – левая держится за бортик на уровне коленок, правая упирается в поясницу.

Но даже такие прозаические факторы не сумели погасить лихорадочный огонь одержимости в его глазах.

– Любовь моя, это всё наше! – усиленно растирая кулаком спину, пылко кивнул лукоморец подбородком в сторону каменистого берега, россыпи массивных валунов поодаль, и редкого, но захламленного буреломом осинового перелеска за ней.

– Наше?.. – удивленно округлила глаза цвета утреннего неба Эссельте.

Царевич задумался над вопросом, быстро внес коррективы и, лучась безграничным восторгом, воскликнул:

– Нет!.. Это всё твоё!.. Только твоё! Твоё и для тебя! Я дарю их тебе!.. Я дарю тебе эти горы, эти кущи, эту траву и кусты, это небо… и море… и цветы тоже… я их вижу… вон там… только они маленькие… и если наклониться так… то их не заметно отсюда… из-за того пня… а если вот эдак… Они там честно есть!.. Кхм. Ну, значит… э-э-э… я дарю тебе это всё… вокруг… э-э-э… потому что… потому что… э-э-э…