Книга Неизвестный Путин. Тайны личной жизни - Нелли Гореславская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 2003 году во время визита Владимира и Людмилы Путиных в Великобританию британские СМИ говорили о туалетах первой леди России едва ли не больше, чем о политических итогах визита. Например «The Times» показалось, что кремовая шляпа Людмилы «больше шляпы британской королевы в два раза», «Independent» назвала ее гигантской, и все газеты дружно решили, что она «абсолютно не к лицу российской первой леди». После чего были раскритикованы все российские первые леди, начиная с Нины Хрущевой. Хотя наши российские СМИ, напротив, писали, что выглядела Людмила лучше и одета была изящнее, чем английская королева, да и держалась весьма непринужденно.
Что ж, вкусы у всех разные. Может, у Людмилы Путиной он и не безупречен, но репутация заботливой жены и самоотверженной матери у нас до сих пор ценится более, чем красивые туалеты. Не доросли, видимо, еще мы, убогие, до западного феминизма. Поскольку именно за это и достается более всего Людмиле.
«Людмила Путина — нормальная, то есть чрезвычайно необщительная, жена первого лица в российском государстве», — сделала вывод лондонская The Guardian после интервью, которое дала Людмила «Российской газете» в 2005 году. Далее столь же смелый вывод делается и о ее семье, как и вообще о российской семье. «Может быть, кому-то такая семья и покажется неправильной и авторитарной, но для России она — образцовая. Муж— жесткий человек авторитарного типа, настоящий трудоголик— приходит к домашнему очагу на зеленой окраине города между половиной двенадцатого и полуночью, совершенно разбитый, падает в кресло и выпивает стакан кефира. Его близкие знают, что теперь можно подойти к нему, спросить на что-то совета или разрешения, но ни в коем случае не спрашивать о работе. Он ворчит про себя, шутит — всегда с долей черной иронии, что всегда смущает его верную жену, обожающую его уже много лет, — и очень редко советуется с домашними по миллиардам проблем, не отпускающим его голову и любимую родину (вряд ли он вообще хоть когда-нибудь это делает, поскольку ни Людмила, ни дочки советниками тут выступать никак не могут. — Авт.), а затем отправляется спать». И далее: «В семье Путиных царит образцовая славянская гармония. Мужскую работу по зарабатыванию денег женщина полностью доверяет мужчине. Мужчина оставляет на ее попечение детей».
Тут же газета отмечает: «…в отличие от своего предшественника Бориса Ельцина, путь к кабинету которого для многих лежал через общество его супруги и дочери, Путин довольно ясно дал понять всем, что на его работу ни в какой степени не будет оказывать влияния ни семья, ни кто-либо другой через нее. «Он просто постарался, чтобы все поняли, что это неприемлемо, и я, конечно, как и всегда в нашей семье, приняла эту позицию как свою собственную», — сказала тогда Людмила.
А с чем тут, собственно, можно спорить? Неужели на Западе кажется нормальным, когда в политику государства вмешивается семья человека, это государство возглавляющего? Но какой еще вывод можно сделать, читая эту статью в The Guardian? Может, в том и собака зарыта — не подобраться к Путину через жену, не повлиять на него, как на того же Горбачева. Это, конечно же, многим досадно.
«Путины всегда прилагали максимум усилий, чтобы казаться противоположностью прежних правящих семей России, Горбачевых и Ельциных, где, как считалось, у женщин было слишком большое влияние на мужей-президентов. Похоже, что домашние правила президента Путина дали ему такой же полный контроль над его тремя женщинами, какой он пытается получить над политической жизнью страны… Неудивительно, что в представлении Путиной задача первой леди — безобидно стоять рядом с мужем: «В первую очередь нужно думать о том, чтобы не наносить ущерба деятельности президента», — заключает автор статьи в английской газете.
Очевидно, что многим хотелось бы иного. Но не гражданам страны. Граждан страны абсолютно устраивает отсутствие семьи и ее навязчивого влияния во время принятия политических решений. Претензии граждан страны к Владимиру Владимировичу лежат не в личной сфере, как бы ни соревновались желтые таблоиды в рассказах о его жене, будто бы ушедшей в монастырь, или о его романах то с олимпийскими чемпионками, то с известными телеведущими, то еще с кем-нибудь. Претензии к руководителю лежат в совершенно иной сфере…
Эти претензии, на мой взгляд, наиболее внятно выразил Александр Дугин в статье «Человек в Кремле», вышедшей в середине декабря в журнале «Однако».
«Прошло 12 лет, — пишет он, — с тех пор, как на политическом небосклоне России взошла звезда Владимира Путина… Никто не мог понять, кто же он на самом деле. Русский патриот и верный сын спецслужб, прячущийся за маской либерала и лишь изредка открывающий свое истинное лицо (точнее, железный лик)? Или, напротив, либерал и западник, загримированный под силовика и державника, но в критический момент всегда сбрасывающий напряжение в отношениях с Западом и подающий им сигнал: «Я свой!» Это было непонятно в начале его правления. Не внесли ясности и последующие двенадцать лет.
…Мы анализировали и гадали тогда, предупреждали и опасались. Мы анализируем и гадаем теперь, предупреждаем и опасаемся. Как будто все это время ничего не происходило. Двенадцать лет спустя Путин по-прежнему непонятен, уклончив, противоречив, загадочен…
Придя к власти, он сделал резкий рывок, который стал отличительной чертой эпохи Путина от эпохи Горбачева и Ельцина. Курс он изменил решительно, остро и ровно на 90 градусов. Наполовину он сохранил то, что было, а наполовину все поменял. Оставил капитализм, либерализм, ориентацию на Запад (а также все прелести 90-х: олигархат, коррупцию, цинизм компрадорской элиты, уничтожающие нравственность и народный дух, чудовищные СМИ и пр.). Но при этом: твердой рукой остановил распад России, внутриолигархические войны с использованием партий и национальных телеканалов, фронду провинций и губернаторов, чеченскую войну (которую выиграл), суверенистские амбиции национальных республик. После такого начала, казалось, что вот-вот должен последовать поворот на оставшиеся 90 градусов и что Путин столь же быстро войдет в полный резонанс с тем, чего от него ожидали патриоты и консерваторы: начнет строить империю, интегрировать постсоветское пространство, возьмет на вооружение евразийскую идеологию, восстановит позиции религии и традиции, примется за возрождение культуры, образования, духа, ценностей и нравов… Но не тут-то было.
Заложив крутой вираж под прямым углом к 90-м, Путин столь же резко остановился. Он отклонился от прежнего курса на 90 градусов, но ни градусом дальше. Впрочем, как и ни градусом назад. Формула найдена — «либерализм + патриотизм», и пусть разорвутся от нетерпения те, кто хотел бы отклонить эту стрелку путинизма в ту или иную сторону…»
Дугин, по-моему, абсолютно прав, и я писала об этом еще шесть лет тому назад — именно такая формула лежит в основе мировоззрения и поведения Путина. На Западе подобных политиков, остающихся, при самых либеральных воззрениях, патриотами своей страны, много. У нас, кажется, кроме Путина, нет вообще. Невольно вспоминаются слова Пушкина из его письма Чаадаеву о правительстве, которое у нас — единственный европеец.
