Книга Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская

«Материально мы жили очень скромно, – рассказывала она потом, став уже к тому времени научным сотрудником одного из казанских вузов. – Василий получал пенсию 300 рублей, из которых 150 отсылал первой жене. (С размером пенсии тут неясность – то ли не убавляли ее, то ли Василий не сказал этого молоденькой поклоннице, – прим. авт.) И ещё мой оклад. Вставал он всегда очень рано, шёл на кухню, готовил завтрак. Из дома никуда не выходил, только пенсию получать ездил в КГБ на Чёрное озеро, да и то всегда вместе со мной. Его ни на миг не покидало предчувствие, что его снова заберут…»

Плохое предчувствие его не обмануло, хоть в тюрьму он больше и не попал. Однажды вечером в квартиру вошла какая-то женщина.

«Я открыла, – вспоминает Мария Николаевна, – незнакомка влетела прямо в комнату, где лежал Василий. Он приподнялся: «Зачем ты пришла?»

Но женщина заявила мне: «Оставьте нас вдвоём». Василий тут же крикнул: «Мариша, сядь и не уходи!» «Ты очень болен, может, я смогу тебе помочь?» – ворковала незнакомка. Я решила, что это, видимо, его давняя знакомая, и ушла на кухню. Они говорили долго. Потом я услышала голос Василия: «Уходи!» – «Нет, я никуда не уйду». И тут она заявила мне: «Если вам не трудно, уйдите домой сегодня…» Я обомлела от её наглости, прошу Васю: «Объясни, в чём дело. Я ничего не пойму!» «Потом, потом…» – страдальчески сказал он. Разозлённая, в смятении, в ревности, я оделась и ушла».

То есть, видимо, сначала у Василия были основания предполагать, что Нузберг не вернется. Возможно, когда у него установились отношения с Маришей, между ним и Нузберг происходили какие-то объяснения по телефону или по переписке, о которых мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Похоже, Нузберг действительно не собиралась возвращаться в Казань, иначе четырехмесячный аборт объяснить невозможно. Но, очевидно, заставили.

А Маришу утром вызвали в районное отделение внутренних дел, обвинили в том, что она учинила скандал в квартире, где живёт без прописки, сказали сакраментальную фразу: «Мы о вас знаем всё…»

Спустя несколько дней Василий сам позвонил Марише и просил прийти. Объяснить, что происходит, он не смог. Сказал, что три дня был без сознания, а на вопрос, кто та женщина, отвечать отказался: «Потом, потом…»

Но «потом» так и не получилось. Незнакомая Марише женщина (а это была, конечно, все та же Нузберг, которую, надо думать, увидев рядом с сыном вождя другую женщину, срочно вызвали из Москвы в Казань) больше не оставила Василия, чем-то колола его, изображая заботу о больном. Василий сказал, что ему колют снотворное, но когда Мариша незаметно взяла одну использованную ампулу, медсестра коршуном метнулась к ней, выбила ампулу из рук и раздавила её: «Не трогайте, уколетесь!..»

Очевидно, что понять ситуацию Мариша никак не могла. Поэтому она решила, что незнакомка – прежняя Васина любовь, а она – третий лишний. Только через два месяца, в марте, после звонка врача Барышевой, Мариша снова приехала к Василию. Состоялся разговор в присутствии всё той же женщины. Василий сказал, что позвонить раньше он не мог – его увозили… На вопрос: «Куда?» – ответил, что это не имеет значения. Когда на минуту они остались одни, он сказал шёпотом: «Имей в виду, тебе могут наговорить очень многое. Ничему не верь…».

Было ещё два звонка Василия Марише и её матери. «Не проклинайте меня…» – просил он. Потом говорил, что ему плохо и что его опять куда-то увозили.

Может, зря Василий не посвятил любимую девушку во все подробности своей трагической судьбы? Впрочем, тогда ведь надо было бы рассказывать и о том, что еще в начале октября он в беседе с председателем КГБ Татарии просил разрешения оформить брак с Марией Нузберг и устроиться на работы комендантом аэродрома авиационного завода. В ответ председатель КГБ снова предложил Василию сменить фамилию. На какую? Ну, хотя бы на подлинную фамилию отца или матери. И Василий неожиданно соглашается! Однако выдвигает условия: ему вернут некую сумму – 30 тысяч рублей – в виде компенсации за подмосковную дачу. А ведь всего лишь несколько месяцев назад писал своей любимой тетке Анне Сергеевне Аллилуевой: «Что касается фамилии, то я лучше глотку себе перережу, чем изменю! Никогда я на это не пойду, и говорить со мной нет смысла. Сажали Сталина, судили Сталина, а теперь для их удобства менять… Нет! Сталиным родился, Сталиным и подохну!»

Так что Нузберг хорошо поработала, КГБ и власть должны были бы быть довольны. Может, потому она и не спешила возвращаться в Казань, что основную-то задачу выполнила – заставила непокорного Василия сменить фамилию, на которую у нынешней власти была такая аллергия? Однако, похоже, ее обуяла жадность, потому что, узнав о беседе Василия и его смехотворных требованиях, она сама позвонила в КГБ и сообщила об увеличении ставки. Теперь уже, по ее словам, за смену фамилии Василий требовал возвращения в Москву, возврата квартиры, машины и увеличения пенсии. И власти вступили в торг. 27 октября, как записано в деле, Василий соглашался сменить фамилию на Джугашвили с тем, чтобы к 7 ноября зарегистрировать брак с Шевергиной (Нузберг) и удочерить ее детей, а в связи с этим просил предоставить ему в Казани трехкомнатную квартиру и доставить из Москвы машину и вещи. Москва согласилась. Но до нового, 1962 года, ничего сделано не было.

Видимо, карты смешала Мариша, появившаяся в жизни Василия. Пока в КГБ думали, как на это реагировать, он послал ее в Москву к любимой тетке Аллилуевой искать правду, просить, чтобы та помогла ему избавиться от преследований КГБ, вернуться из ссылки и т. п. Тогда же он направил заявление в ЦК КПСС, где писал: «В течение более полугода паспорт, военный билет, пенсионную книжку и другие документы на новую фамилию Джугашвили не выдают. В сложной обстановке вынужден ставить этот вопрос перед вами… вполне мог бы жить и работать под той старой фамилией, под которой прожил и проработал 40 лет – Сталин. Прошу понять меня правильно. Прошу вашего вмешательства в разрешение вышеуказанных вопросов. Василий Иосифович Джугашвили».

Надо думать, это письмо вкупе с новоявленной просительницей, которая вместе с А. С. Аллилуевой дошла до Ворошилова, который, впрочем, сказал, что он уже ничего не может, ничего не решает, вызвало бешенство у властных лиц. Тем более упоминание фамилии Сталин, которая на предавшую вождя верхушку действовала, как красная тряпка на быка. Ему дали понять, что могут пойти навстречу, но должен же он понимать, что все это только в обмен на полную лояльность! На выполнение всех требований! Но Василий не хотел понимать! Или искренне не понимал? Чувствовал себя зверем, загнанным за флажки, и метался из стороны в сторону, все сильнее, все неотвратимее предчувствуя скорый конец?

Предчувствия его не обманули. Нузберг снова заставили приехать в Казань. Василий лежал больной. Остальное известно. Стоит только добавить, что во время этой его болезни он был каким-то образом зарегистрирован с Нузберг и удочерил ее дочерей.

18 марта 1962 года Василий позвонил дочери в Москву, очень просил Надю приехать. Она не успела – утром 19 марта Василия Сталина не стало…

Вот как описывает это в своей книге Станислав Грибанов:

«На похороны Надя приехала с братом Александром и Капитолиной Васильевой.