Книга Воздушный стрелок. Учитель - Антон Демченко

– И? – поторопил разливающегося соловьем приказного майор.

– А после завершения разбирательства и уплаты всех присужденных сумм господин Николаев подал иск о признании его права собственности на полностью оплаченную им недвижимость. Ввиду известных обстоятельств суд принял положительное решение по делу, которое и вступило в силу в середине октября.

– И никаких аукционов, – восхищенно покачал головой майор. – Глава муниципалитета отделался легким внушением, исполнитель получил повышение в качестве компенсации за выговор, а наш пострел – четыре гектара земли в столице по минимальной цене. Хм. Надеюсь, ты догадался перевести его из карцера в обычную камеру?

Но, глянув на вытянувшееся лицо коллеги, майор понял: нет, не додумался.

– Кошкин! Бегом, пока он не свихнулся или не начал писать еще один иск, – пытаясь сдержаться, проговорил он.

Законник с неожиданной прытью сорвался с места, хлопнула дверь кабинета, и майор наконец позволил себе выматериться.

Часть четвертая

Туман войны

Глава 1

Не стоит кидаться чем попало…
Особенно если попался бумеранг

Как засуетились-то все, как забегали. Приятно посмотреть. Неужто где-то что-то сдохло, и клуб эфирников вдруг меня нашел? Хм. Могли бы и пораньше отреагировать. А то за прошедшую ночь я, кажется, переплюнул тибетских монахов, по крайней мере одной вполне конкретной частью тела. Чертов кубик! Не знаю, как насчет психологического эффекта, но вот мое сродство со стихией Воды, в ее ледяной части, кажется, продвинуло меня до уровня воя. Выйду – проверю. А я выйду… Даже если приказные вдруг решат меня оставить здесь навечно. Клянусь. Но тогда об идее школы придется если не забыть, то отложить на неопределенный срок, точно. Потому как я сильно сомневаюсь, что побег из внутренней тюрьмы Преображенского приказа мне простят…

Наверное, мне стоило поклясться раньше. Потому что, не успел я дать себе это слово, как дверь моего личного саркофага, знакомо зашипев, отошла в сторону, и уже слышанный голос приказал подняться. Да-да, лицом к стене, руки за спину… разворот, и вот двое конвоиров вновь ведут меня по длиннющим подземным коридорам. Лязгают решетки, отрывисто звучат приказы стоять и идти вперед… Опять беседа?

Как оказалось, нет. Камера-одиночка. Все тот же серый цвет стен, но… тут хотя бы есть топчан и вполне приличный, блистающий нержавейкой унитаз за каменной загородкой. Учитывая, сколько времени я здесь провел… замечательная новость.

Конвойные втолкнули меня в камеру и явно собрались свалить. Ку-уда?!

– Эй, орлы! Браслеты снимите, – возмутился я.

А что? Сидеть со сведенными за спиной руками? Нет, здесь я и сам могу их снять, но… зачем пугать людей? А в туалет, между прочим, хочется. Очень.

– Одаренным не положено, – выдавил хмурый детина. Самый разговорчивый из этой парочки.

– С позволения сказать, а струю я Эфиром, по-вашему, в очко направлять буду?! Так ведь подавители не позволят! Весь пол уделаю, сами отмывать будете. – Я прищурился. Нет, явно вовремя слово дал. Дебилы заржали в голос.

– Давай-давай. У нас тут самообслуживание. Сам обделаешься – сам и уберешь, – с ухмылочкой заявил конвоир.

– Ладно, но ответственность за порчу государева имущества лежит на вас. Я предупредил.

С коротким звоном цепочка, соединявшая браслеты-подавители, лопнула, и я облегченно повел плечами. Конвоиры отпрянули, но тут же потянули из-за ремней классические демократизаторы.

– Уверены, что страховка покроет множественные переломы?

Злость – плохой помощник, но двадцать часов в холодном кубике под выматывающее нервы гудение с потолка и самого благодушного хомячка превратят в зверя, а я далеко не хомячок…

Но продолжить беседу нам не дал истошный вопль, донесшийся откуда-то из другого конца коридора.

– ПРЕКРАТИ-И-ИТЬ!!!

Снулый. Ну вот, не дал пар выпустить, скотина. Или… Говорливый конвоир явно что-то попутал и сунулся в дверной проем с занесенной над головой дубинкой. О да, поехали! Ха!

Увернувшись от просвистевшего мимо демократизатора, вновь ухожу в разгон и с наслаждением пробиваю идиоту в грудь. Аккуратно. Мне только трупов тут не хватало для гарантированной прописки в этой чертовой камере!

Тело атаковавшего меня приказного пушечным ядром впечатывается в стену напротив моей камеры. Второй с диким мычанием лезет вперед, не обращая никакого внимания на топот ног и приближающиеся вопли снулого. В челюсть! Она у него, судя по всему, железобетонная, особого вреда не будет. Сотрясение… чего? У него голова болеть не может, она кость!

– Стоять! Стрелять буду!

Что ж ты орешь, как потерпевший, а? Стою я. Стою. А на душе так спокойно и благостно… хоть сейчас на полянку, бабочек ловить. Улыбаюсь снулому, уже успевшему навести на меня ствол, и развожу руками.

– Стою. Только не говорите: «Стреляю». Это слишком бородатый анекдот, – вздыхаю.

– М-мальчишка! Ты что себе позволяешь?! – начинает разоряться снулый, но его прерывает неизвестно откуда вынырнувший мордатый тучный дядька с майорскими знаками отличия. Рослый, куда там конвоирам-динозаврам. За два метра точно будет.

– Замерли. Оба. Кошкин, убрал ствол, – прогудел майор и, не обращая на нас больше никакого внимания, принялся осматривать постанывающих на кафельном полу конвоиров. – М-да. На вид сопля соплей, а как вломил-то!

Покачав головой, майор разогнулся и, развернув экран недешевого браслета, разразился целым потоком приказов. Завертелось… Медики, конвойные, какие-то чиновники… и все это при открытой двери в мою камеру.

– Ну и долго ты там торчать собираешься памятником свободе? – осведомился мордатый майор, когда суета улеглась и в коридоре остались только он сам и пара новеньких конвоиров.

– Хм? – Я смерил собеседника задумчивым взглядом и, придя к выводу, что попал все-таки в дурдом, а не в ужасную и легендарную внутреннюю тюрьму Преображенского приказа, вынырнул наконец из размышлений. – О! Точно. Спасибо за напоминание.

Брови майора устремились вверх, почти скрывшись под козырьком фуражки, а когда я добрался до закутка в камере и расстегнул ширинку, приказной вдруг закатился совершенно конячьим… жеребячьим… короче, ржал он – куда там лошадям!

Насчет эфирников я оказался прав. В кабинете майора, оказавшегося старшим приказным Следственного стола, меня уже ждал его коллега в штатском, тут же, вместо представления, протянувший мне визитку Прутнева. Интересно, почему не Брюхова? Хотя… может, он не хочет светиться в Приказе? Или таким вот хитровывернутым образом Олег Палыч просто сваливает объяснения по поводу происшедшего на кадровика клуба? Не хочет встречаться со злым и продрогшим подопечным, которого он курирует по линии того самого клуба эфирников? Ничего, у меня память до-олгая, а вопросов к Брюхову мно-ого…