Книга По понятиям Лютого - Данил Корецкий

Но молодые люди, почуявшие запах свободы, не думают о плохом. Они настроены на будущее и утопают в мечтах. Мечты, мечты, мечты…

– Кусок свиного сала! – рычит и стонет Модус. – Вернусь домой, первым делом велю, чтоб сало подали! И такого поджаренного, хрустящего, чтобы само ломалось. И обычного, копченого… И хлеба нашего, темного, ячменного! Скажу: я приехал из чертовой страны, где никто не ест сало и ячменный хлеб!

– А я сразу наведаюсь в оружейную, проверю, на месте ли старый отцовский меч, – говорит Квентин. – Он этот клинок у офицера иберийской центурии добыл, может, даже у самого центуриона, кто знает. Волос на лезвие упадет – надвое разлетается. Берешь в руки, и будто, не знаю… звенит все в тебе, будто сам из стали выкован.

– А больше у тебя ни от чего не звенит? – ехидничает Модус. – Жратва, вина доброго кувшинчик? Бабы, например? А, никак?

– Звенит, ты знаешь. Точно. В ухе звенит, когда ты языком мелешь.

Квентин прислушался. Потом принюхался. Потом приложил руку козырьком к глазам, вглядываясь во тьму. И тут же, уже серьезным тоном добавил:

– Похоже, впереди деревня. Или постоялый двор. Во всяком случае, я чувствую запах еды и вижу огонек…

Он не ошибся. Через полчаса они подъехали к сложенной из известняка каупоне[16], у входа в которую горели масляные лампы, вокруг разносился аромат тушеных бобов и жареного мяса, а на улицу выходил лоснящийся от жира широкий каменный прилавок с жаровней и котлами, в которых булькала и шипела готовящаяся снедь. Во дворе стояли несколько осликов и две выпряженные из телег неказистые лошадки. А над всем этим нависала, подобно туче над Галилейскими горами, необъятных размеров женщина с пунцовым от жара лицом и маленькими внимательными глазками.

– Ну что, молодые люди, хотите поесть или развлечься?

Модус и Квентин переглянулись. Из ярко освещенного зала за спиной женщины доносились громкие разговоры и смех, нестройно сипела пьяная флейта, плакала цитра, вызывающе стучали кастаньеты. Вряд ли собравшаяся здесь публика отличалась особым благочинием и склонностью к правопорядку. Но это их вполне устраивало.

– Поесть для начала. А там посмотрим, – сказал Модус. – И покормите наших коней!

– Осел твоего раба так же напоминает коня, как я нецелованную девушку! – захохотала хозяйка. – Кстати, меня зовут Агунда!

– Мы хотим поесть, Агунда! – повторил Модус. – Подавай всё, чем богата!

Шустрый паренек завел друзей в большую комнату, освещенную висящими вдоль стен шипящими факелами. Здесь было душно, пахло едой, вином, человеческим потом и дымом сгорающих фитилей. За столом, в углу, несколько иудеев увлеченно играли в кости и пили вино, за другим огромный лысый мужчина в кипе ел похлебку, при этом нижняя челюсть у него отпадала, как у персонажа кукольного театра, и так же захлопывалась, как будто она была на шарнире. Сидящий рядом молодой человек жадно уплетал жареную ягнятину. В противоположном углу играли на цитре и флейте одетые в лохмотья странствующие музыканты. Перед ними извивалась в страстном танце жгучая брюнетка с распущенными по спине волосами цвета воронова крыла. В отличие от бедно одетых музыкантов, она была в длинном, облегающем фигуру красном платье и разогревала себя возбуждающим стуком кастаньет. Посередине зала то ли танцевали, то ли кривлялись три размалеванные девицы, которые сразу же предложили свою компанию вновь вошедшим, но Квентин грубо оттолкнул одну, и они отошли, восприняв это как должное.

Молодой слуга быстро принес похлебку, потом мясо, и недавние рабы впервые за восемь лет наелись досыта, до отвала. После этого они начали зевать, и стало ясно, что продолжить путь они не смогут: слишком длинным и насыщенным оказался сегодняшний день. Один из метателей костей, худощавый, востролицый, с быстрыми бегающими глазами и прилично одетый, подошел к Модусу и учтиво предложил принять участие в игре. Но тот только покачал головой и сделал знак слуге, а когда он подошел, произнес лишь одно слово:

– Комнату!

Но в это время со двора послышалось ржание лошадей, и через минуту в зал уверенно вошли два римских воина. Один повыше ростом, второй пониже, но зато более широкий в плечах. Они были в кожаных нагрудниках, шлемах, а руки держали на рукоятках мечей.

«Ночной патруль! – понял Модус. – Охотники на разбойников с большой дороги!»

Музыка оборвалась, танцовщица замерла, лупы приняли скромный вид и сели за свободный столик, игроки перестали бросать кости, а огромная кукла с шарнирной челюстью захлопнула свой бездонный рот и отодвинула очередную тарелку. Солдаты профессионально осмотрели собравшихся и сразу же подошли к Модусу и Квентину.

– Кто такие?! – грубым голосом спросил коренастый.

У него широкие запястья и лицо в оспинах. И хотя ноги не были кривыми, во всяком случае, это не бросалось в глаза, Модус сразу узнал Кастула, да горит его душа в аду! Ненависть ударила в голову, внутри будто натянулась тугая арбалетная тетива. Он стиснул зубы, молча полез за пазуху и протянул подписанную префектом вольную. Римлянин быстро просмотрел ее, но возвращать не торопился.

– Значит, ты и есть тот самый счастливчик, которому так повезло сегодня утром? – спросил он с кривой ухмылкой.

Его напарник стоял рядом, с интересом рассматривая перстень на руке бывшего раба.

– Значит так, – с трудом сдерживая тетиву, ответил Модус.

– А это кто? – толстый палец указал на Квентина.

– Это мой раб.

Презрительная улыбка стала еще кривее.

– Когда же ты успел им обзавестись, если еще утром сам был рабом?

– Наш хозяин, хлебопек Захария отпустил его со мной. Он ведь купил нас вместе и отпустил сразу двоих.

– Ну, глупая расточительность – это его дело. – Легионер уже протянул было вольную обратно, переключаясь на следующую цель, которой должен был стать человек с шарнирным ртом или игроки в кости. Но вдруг снова заглянул в свиток. – Цыпленок Модус! А я смотрю, что мне знакома твоя милая мордашка! – Он гадко засмеялся. – Помнишь, как мы славно проводили время в арестантской, когда я заподозрил тебя в краже курицы?

– Помню, Кастул! Помню, грязная вонючая свинья!

Дрожащая тетива сорвалась с боевого зацепа, выпуская в полет смертоносную стрелу мщения. Стрелу заменила двузубая вилка, и она бы выбила глаз Кастулу, но тот ловко уклонился и зубцы вонзились в щеку. Хлынула кровь.

– Нападение на воина императора! – взревел Кастул, отпрыгивая назад и одним движением выхватывая меч.

Неожиданно для самого себя Модус с такой же ловкостью вырвал меч из ножен второго солдата и оттолкнул его в сторону. Гигант в кипе протянул огромную руку и, опрокинув римлянина на свой стол, схватил за горло, как будто прижал рогатиной отчаянно бьющуюся змею. Все остальные посетители шарахнулись к стенам.