Книга Чужая жена - Кэтрин Скоулс

Мара блаженствовала в ванной. Мокрые волосы обвивали ее плечи. Большую часть грязи она смыла еще под краном на улице, но все же вода в ванной напоминала по цвету сумерки. Зато вместо отвратительной вони Мара вдыхала настоящее «веяние времени». «L’air du Temps» — так, собственно, называлось особое мыло, которое настоятельно советовала Маре Лилиан. Актриса была очарована приключением, в которое угодили Мара и Питер. Она так живо переживала каждую деталь повествования, что можно было подумать, будто она сама была причастна к спасению буйволенка. Отчасти, возможно, потому, что Мара слишком вжилась в образ, Лилиан и поделилась с ней дорогим мылом.

Мара провела руками по груди и животу, втирая мыло в кожу. Все ее тело покалывало от песчинок, кружившихся в воде. При этом она чувствовала странный прилив сил, даром что плавные круговые движения располагали к легкой истоме.

Закрыв глаза, она глубоко вдохнула «Веяние времени» и на долгое мгновение погрузилась в грезы: она вовсе не Мара Сатерленд, связанная узами брака с охотником и вынужденная прозябать в захудалом охотничьем приюте, а вольная птица; она окружена роскошью и обожанием, и мир у ее ног, словом, все как у Лилиан. Она вольна куда хочешь идти, поступать как заблагорассудится и, если уж на то пошло, с легкостью влюбиться в прекрасного незнакомца.

Но вовсе не в женатого мужчину, как Питер Хит. Вовсе нет.

Совсем не в Питера. Просто в кого-то, кто был бы похож на него.

Мара потерла лицо руками, пытаясь отогнать наваждение. Пришлось напомнить себе, кто она на самом деле. Мемсаиб из Рейнор-Лодж. От этой мысли на ее лице появилась кривая ухмылка. Она вспомнила встречу с Менеликом. Все прошло лучше, чем она себе представляла. Повар встретил ее вовсе не с осуждением, не с порицанием и не с холодным недоумением. Он с недоверием окинул ее взглядом, а потом разразился смехом. Стоявшие рядом поваренок и мальчик, следивший за костром, тоже поначалу остолбенели, не в силах осознать увиденное, а затем покатились со смеху. Мара помнила, что африканцы иногда смеются от смущения или даже выражая сочувствие. Но как понимать смех в данном случае, она не знала — просто рассмеялась вместе со всеми. «Смешинки», появившиеся в воздухе, развеяли неловкость встречи. Мара успокоилась лишь после того, как, заглянув на кухню за спиной Менелика, убедилась в том, что и без нее приготовления к ужину идут полным ходом. Даже миниатюрные тарелочки Лилиан уже были выставлены для отдельных порций. Все протекало организованно и спокойно.

Мара провела руками по воде, омывая себя волной. Она медленно вздохнула, чтобы расслабить тело. Сейчас беспокоиться не о чем. Интерлюдия между действиями принадлежала ей одной.

Мара направлялась к рондавелям, держа в руке то самое чудодейственное мыло. Она так и не выяснила, подарила ей Лилиан мыло или только одолжила, но в любом случае собиралась его вернуть. Возможно, это было единственное мыло, которое актриса взяла с собой. Как бы то ни было, теперь, когда Мара узнала его нежность и мягкость, она признала, что ни «Палмолив», ни «Лайфбуой» не шли с ним ни в какое сравнение.

Кроме света электрических ламп, струившегося из главного корпуса, дорожку освещали керосиновые фонари. Мимоходом Мара посмотрела на не привычные ей топ и юбку — комплект, который она заказала у Бины. Этим вечером, выходя из ванной, чистая и свежая, окутанная экзотическим ароматом, она вдруг решила надеть к ужину новый наряд. В конце концов, то был особый случай: в Рейнор-Лодже впервые давали ужин по-танзанийски.

Мара пожалела, что у нее нет туалетного столика. Для того чтобы посмотреть, как она выглядит в новом одеянии, ей пришлось воспользоваться ручным зеркальцем и рассматривать себя, как в видоискатель. Судя по отдельным фрагментам, наряд был хоть куда. Этот стиль ей шел. Ткань в переливах золотисто-соломенного цвета выглядела даже красивее, чем она думала. В юбке и топе Мара представляла себя героиней детской сказки «Дух Саванны». Ее воображение рисовало не засушливый пейзаж, а листья и траву, которые постепенно появляются после первых коротких дождей, когда буйство зеленых красок охватывает равнины, предвещая новую жизнь.

На ней также были туфли на высоких каблуках, те, что она привезла с собой еще на свадьбу в Африку. Мара обратилась к местному кожевнику, чтобы он их перекрасил, и теперь они отлично подходили к новому наряду.

Мара медленно шла по дорожке. Легкие складки на юбке нежно касались ее ног, вымытые волосы струились по спине. Она подняла глаза в ночное небо. Бархатное полотно было усыпано звездами. Мара остановилась, чтобы отыскать созвездие, африканское название которого она знала: «Mapacha» («Близнецы»).

Она не могла сказать, в какой момент почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Это ощущение овладело ею незаметно, как неуловимо озаряется небо на рассвете. Она остановилась. Затем медленно повернулась ко второму рондавелю, словно кто-то потянул ее за веревочку. В дверном проеме стоял Питер.

На него падал свет от фонаря, оттеняя безупречные черты лица. Актер смотрел прямо на Мару. Он не кивнул в знак приветствия и не улыбнулся. Казалось, он застыл потрясенный. Мара молча смотрела на него, пытаясь разгадать выражение его лица. И без слов было понятно: Питер поражен той переменой, которая произошла с ней. Он был восхищен ею.

Но было и еще какое-то неуловимое чувство, которое угадывалось на его лице. Мара затаила дыхание. Был ли это страх перед чем-то неведомым, или страстное желание, или то и другое сразу?

Тут Питер улыбнулся, словно разом освободившись от чар. Он указал на юбку и топ.

— Вы прекрасно выглядите, — донесся до нее его глубокий, мягкий голос.

— Спасибо, — ответила Мара. — Это что-то новое.

Она подошла поближе. Их глаза встретились. Мара знала, что это могло означать что-то сильное и опасное, но все же прошло несколько долгих секунд, прежде чем она отвела взгляд. В тот же миг она увидела, как Питер опустил голову, пряча лицо.

Ступая по дорожке, Мара спиной ощущала его присутствие. Ее сердце выскакивало из груди, внутри все трепетало. Чувства были противоречивыми — ее тянуло к нему, но в то же время отталкивало. Маре представлялось, что он то близок к ней, как те мотыльки, что кружили вокруг фонаря, то далек, как звезды.

Подойдя к рондавелю Лилиан, Мара остановилась в тени плюмерии, пытаясь совладать с собой. Собравшись с мыслями, она подошла к хижине с мылом в руке.

Женщина уже почти миновала окна, когда услышала мужской голос, доносящийся из комнаты. Мара остановилась и отступила в тень, надеясь, что ее никто не заметил — она знала, каким важным может быть уединение для гостей в их комнатах. Потом мужчина снова заговорил, на сей раз громче. Мара узнала голос Карлтона.

— Не в этом дело, Лилиан, — говорил он. — Я согласен, ты великолепна на съемочной площадке. Но, как и я, ты должна понимать: ты слишком много пьешь.

— Да брось, Карлтон, — сказала Лилиан. — Каких-то пару жалких глотков джина время от времени — это совсем немного.

— Более чем достаточно, Лилиан, — терпеливо сказал Карлтон. — Ты думаешь, что можешь это утаить? Меня не проведешь.