Книга Александр и Алестрия - Шань Са

Меня несли на плечах четверо мужчин, следом ехал эскорт всадников. Я слышала чьи-то голоса, тихую музыку. Наш кортеж миновал строй пехотинцев, группу кавалеристов, золотую колесницу Пора — думаю, там сидел его двойник.

К нам приблизились конники-македонцы. Я узнала Гефестиона! Слуги Пора опустили дверь на землю и ушли. Солдаты развязал и меня, вынули кляп.

— Александр! — воскликнула я. — Где Александр?

Я вскочила. Ноги пронзила адская боль, и я рухнула на землю.

— Александр вернулся, — ответил Гефестион.

Я похолодела от ужаса: царь мертв.

Солдаты усадили меня в паланкин и понесли. Фаланги Александра приветствовали меня, как полководца-триумфатора. Я увидела украшенный золотом и жемчугом царский шатер, и на глазах у меня выступили слезы. Шатер охраняли солдаты Александра. Четыре амазонки приняли носилки и внесли меня в шатер. Александр лежал на деревянной двери со стрелой во лбу. Алестрия стояла рядом.

— Александр не умер. Ты, Ания, вернулась ко мне! Я самая счастливая женщина на свете, — с улыбкой произнесла царица. Она плакала. Слезы текли по щекам, капали на руку царя.

Пор знал: если он убьет Александра, македоняне и персы вернутся, чтобы отомстить. Ему было известно, что стрела, поразившая лоб Александра, нанесла ему смертельную рану.

Александр еще дышал, но он был обречен.

Пор предложил своим врагам тело их царя в обмен на мир.

Гефестион договорился с Лором: армия Александра покинет Индию, богатства будут поделены, македоняне оставят Пору завоеванные ими города, а он умолчит о ране и пленении Александра и будет утверждать, что царь жив.

Армия Пора ушла.

Армия Александра окружила лагерь стеной копий.

Гефестион перевез тело Александра в закрытом паланкине. Он жег толстые свечи, чтобы освежить воздух. С помощью магнита он осторожно и умело извлек наконечник стрелы из раны, закрыл отверстие порошком из слоновой кости и прикрыл лоскутом кожи, взятым с ноги Александра. Три дня царь лежал в темноте. Его сердце билось, но он не говорил и не открывал глаз.

Алестрия оставалась в своем шатре. Она не ела. Ее глаза были закрыты, но она не спала. Она молилась.

Огни жмутся друг к другу. Сливаются воедино и взрываются. Огни стелются по земле, подпрыгивают, кружатся. Они черные, угрожающие, ледяные. Я блуждаю в мире огней и не знаю, кто я. Делаю несколько шагов, поворачиваю, бегу, перехожу на шаг. Кто я? Я ощупываю тело — оно мое, хоть я его и не знаю.

Огни бросаются ко мне, отступают, растекаются по земле. Мне не страшно. Огни кажутся знакомыми. Они приветствуют меня неистовой пляской.

Я спрашиваю: «У вас есть душа?» — и чувствую острую боль. Огни дрожат, пытаются задушить меня, убираются прочь. И я понимаю, что здесь нельзя задавать этот вопрос. Но я спросил, значит, у меня есть душа. Кто она, эта душа?

Я ощущаю боль во всем теле и сворачиваюсь клубком, катаюсь по земле, вскакиваю и бегу. Но боль не отступает. Она внутри меня, как и душа. Огни гримасничают, насмехаются надо мной. Это проклятые существа, у которых отняли душу. Вот почему они выглядят свирепыми и ненасытными, вот почему не сгорают. Без души человек — не человек, а наваждение, морок. Проклятые питаются страхом, который вызывают у людей.

У меня есть душа. Я — Александр! Это имя — великое горе. Это имя причиняет мне боль! В пламени мелькают образы.

Два маленьких мальчика входят в храм Аполлона. Мраморный бог смотрит на них. Они раздеваются и целуются.

Пышногрудая женщина с длинной косой стоит на балюстраде и машет рукой. Она плачет.

В огне возникает город с крашеными степами домов, на улицах тесно от лошадей и людей. Мимо проплывают дворцы, лица евнухов, продажных женщин.

Грязные улицы, проливные дожди, обледеневшие дороги, невыносимый холод! Мертвецы оскальзываются на огнях, их тела изуродованы ранами, одежда превратилась в лохмотья. Столбы дыма поднимаются в небо и рассеиваются. Я вижу разрушенные стены, богатые пиры, лица пьяных солдат. Из разверстой шеи быка высыпаются фрукты и овощи. Голые мужчины и закутанные в покрывала женщины сплетаются в объятиях, извиваются и исчезают. Образы, промелькнувшие в пламени, составляют существо Александра. Александр — это горные перевалы, перейденные вброд реки, выжженная земля. Александр в пыли, в облаках, в пепле.

Кто-то зовет меня: «Александр, Александр!»

Это голос женщины. Он чистый и нежный, но я его не знаю. Он не похож на тоскующий голос моей матери. Нет, это не он. Олимпия далеко. Я сбежал от нее, она не дотянется до меня, не сожмет в объятиях, не поцелует в лоб, не погладит по волосам, не уложит в свою постель, чтобы плакать над моей судьбой и радоваться ей. Голос принадлежит другой женщине. Он простодушный и храбрый, он любит меня, ему ничего от меня не нужно. Он ищет меня и зовет, чтобы провести в другой мир, где я буду избавлен от пламени и наваждений.

Как ее зовут? Где мы встретились? Как она отыскала меня в пламени? Вопросы остаются без ответов. Впрочем, к чему мне ответы? Нужно следовать за голосом. Нужно доверять ему. Александр побежден.

Стрела с силой врезается мне в лоб. Огни гаснут. Я лечу в голубом прозрачном пространстве. Лечу к свету, и мое сердце полнится радостью. Я улыбаюсь, каждая частичка моего тела улыбается, и я слышу улыбку Вселенной. Я в другом мире, куда путь огням закрыт. Торжественная музыка звучит во мне и в каждом луче света.

Белые огни образуют гигантский портал. Я приближаюсь к нему. Я — маленькое тело, жаждущее жизни, я жду, когда двери распахнутся и начнут раздавать души.

Дверь превращается в окруженное золотым сиянием лицо. Оно похоже на лицо Филиппа, моего отца. Но он не кривой. У него два глаза, и они голубые. На лице нет ни морщин, ни шрамов. С этого лица стерты все следы земных страданий. Оно сияет добротой. Это не Филипп, это бог, принявший облик моего отца, чтобы говорить со мной.

Он говорит: «Возвращайся на землю. Книга твоей судьбы еще не дописана. О, тело без души, вернись к своей душе, оставшейся на земле ради любви к женщине».

Я склоняю голову и низвергаюсь вниз. Я лечу по воздуху, дует ветер, синь сменяется белизной, белый цвет сгущается и темнеет. Я рассыпаюсь, становлюсь единым существом и снова раскалываюсь. Я вращаюсь и плашмя падаю на землю.

Я открываю глаза. Огоньки свечей дрожат и потрескивают.

Какой-то человек выбегает из палатки.

«Царь жив! Царь открыл глаза!»

В ответ зазвучали восторженные крики. Мимо стола, на котором я лежал, проходили люди. Я узнал Гефестиона, Кассандра, Багоаса и всех моих спутников. Потом мужчины отошли в сторону, и воцарилась тишина. В палатку вошла женщина. Она приподняла край покрывала и наклонилась ко мне. Я испил ее дыхания, как воды. Я напился ее жизнью, как медом. Она обняла меня, и я погрузился в нее, как газель в реку.