Книга Левая рука Бога - Алексей Олейников

– Паша, что?

– Выясняем, Олег Геннадьевич, – тут же отозвался Павел. – Пока Гелий сам сказать не может, был скачок, но тут же исчез. Возможно, просто сбой. Да вы сами видите, наверное.

Полковник посмотрел на светоплат. Диаграмма светилась зеленым.

– Сейчас подойду.

Из угла, сойдя с зарядного круга, выполз самоуборщик. Проглотил стаканчик, завертелся на месте, уничтожая кофейный след, потом двинулся к сенокосовским ботинкам с явной целью зачистить и их.

– Отвали! – полковник пинком отбросил назойливый кругляш. Не хватало ему еще, чтобы какая-то китайская автоматическая дрянь испортила его Берлути. Такие туфли не так-то просто теперь достать.

Китайцы, куда ни плюнь. Пылесосы и те из Поднебесной.

Светоплат горел зеленым, значит, несколько минут у него есть. Олег Геннадьевич, пребывая в расстройстве, толкнулся в служебный коридор. Знал он одно местечко, там датчик дыма сбоил, а покурить просто необходимо.

Только что звонил Аршинцев, глава проекта «Новая заря».

Коля никогда не звонил просто так. Что-то просочилось, какая-то крыса стукнула.

«А чего ты ждал? – сам себя спросил Сенокосов. – Аршинцев – гусь битый, по одним методичкам учились. Наверняка внедрил какую-нибудь землеройку в персонал. Причем не в ближний круг, а в среднее звено. Лаборанты, старшие инженеры. Такие, как Ярцев, например…»

Олег Геннадьевич немного обдумал эту мысль. Читал он личдело Ярцева, ничего подозрительного. Хороший сотрудник, даже ценный. В меру пьющий, женат одним браком, жена умерла пять лет назад. Сына привез с собой, он тоже в «Заре», показатели, значит, хорошие у парня.

Коля не спрашивал напрямую, ждал от него первого хода, но Сенокосов разве враг себе? Все в порядке, и даже более – возможен скорый прорыв в разработке «Верши». Все хорошо, прекрасная маркиза.

Аршинцев не стал давить, о какой-то ерунде поговорил, зачем-то рассказал об отпуске, который провел с женой на пляжах Хайнаня, нахваливал тамошний суп из крабов.

Крабов! Сенокосов эту морскую дрянь на дух не переносил, лучший краб – это риб-стейк из мраморной говядины со степенью прожарки велл дан.

Ах, какие стейки он ел в лондонском Гудмане. Когда он еще туда попадет…

Полковник приоткрыл дверь, огляделся – в коридоре никого не было. Самоуборщик все еще крутился по покрытию в месте бывшего кофейного пятна, чем-то оно не устраивало его высокие понятия чистоты. Сеносоков щелчком отправил окурок прямо в округлый металлический лоб, пусть пашет скотинка.

Из зоны отдыха до центрального идти было минут десять, Олег Геннадьевич прошел через теплицу. За стеклом по небу плыли облачка, глицинии раскинули под солнечными лучами разлапистые листья. Если не вглядываться в небо, возникало полное впечатление зимнего сада.

Сенокосов постучал по стеклу. Световые панели были совместной русско-китайской разработкой, светоплат, на котором он работал, – тоже.

– Крабы, крабы, – пробормотал Сенокосов, спускаясь в лифте на минус четвертый. – Коля даже раков не ел, брезговал. Хреново дела, значит, обстоят.

Судя по всему, дорогой братский народ пронюхал о проекте «Невод».

– Чтоб у вас рис в горле встал, – сказал Сенокосов.

Светоплат мигнул и выдал красный цвет. Числовой показатель напряженности н-поля подрос на порядок.

* * *

Денис решил прогуляться, пошел пешком от школы. В срединной части Суджука он был всего пару раз, Локотькова все время утаскивала его на набережную – излюбленное место прогулок местных. Такое чувство, что они любого приезжего, едва он сходит с поезда, хватают и волокут на набережную. Смотри, тычут гостеприимные суджукцы, вот наши конские каштаны – правда, здоровые, где такие еще увидишь? А вот водометы, прямо в заливе, а вот клетки с облезлыми павлинами и невозможно тупыми страусами, а вот наши пруды с черепахами – красноухими, между прочим. А вон под листами кувшинок, распластанными по черной воде, лениво поводят хвостами оранжевые джапанские карпы, ты ведь таких не видел? А вот Суджук-град, смотри, какие башни…

И гость, который сто раз видел и каштаны, и страусов, и карпов, и по горло сыт стеклом и камнем, кивает и соглашается – да, удивительно. Не обижать же этих добрых и приветливых людей?

Катя мечтала о Москве, но показывала Суджук с гордостью – это вообще была черта местных, которая удивила Ярцева. Они любили свой город, привычно ругали понаехавших черных, но куда больше – желтых, которые за перевалом разбили теплицы. Прилетели ли лебеди, заходили ли дельфины в бухту, пошла ли хамса – это были новости, ими делились на остановках, в цирюльнях, в лавках.

Денис свернул с срединной улицы Советов, пронизывающей город, как шампур, нырнул в тихие дворы старых пятиверховок.

Несколько пацанов колотили мячом на игровой площадке, а вокруг, под тенью акаций носилась разновозрастная мелочь. Хлопая сандалиями, они гонялись друг за другом с краскометами, играли в войну – кто из них был пиндосом, а кто нашим, разобрать было невозможно. Заряды красной липкой паутинки лепились на футболки, и тут уж не отвертеться – убит так убит.

А вот сцепились, выясняя, кто убил и кто убит, поругались, покричали – быстро, как вспыхивает шутейный огонь, сошлись в кружок и забормотали считалку.

Считалку! Денис уж не помнил, когда вот так бегал, наверное, в деревенском детстве, когда мама вывозила его в Вохму, к дедушке. Никто в Москве давно так не играл, она была разгорожена заборами, самодвижными воротами, межевыми заставами, раздроблена на десятки малых городов, замкнутых в своих границах. Дольники пересекали ее по рабочим дневным пропускам, а детей до получения «времянки», конечно, не выпускали без взрослых. Зато в столице безопасно, в столице порядок. Денис не жаловался, у него был пропуск-вездеход второго разряда, с таким можно было даже в Средину попасть. Не на Красную площадь, конечно, но все же.

Ярцев пересек двор, прошел мимо бабушек, крошивших хлеб голубям, наступил на поребрик – покосившийся, выщербленный, но беленый, и пошел по нему как по бревну. Плевое дело, если не думать о том, какое это плевое дело и как ты клево идешь. Иначе все, оступишься.

Смешные эти суджукцы, они хвалятся башнями и карпами, а надо хвалиться такими двориками. Солнцем, бьющим сквозь ветки акаций, кошками, спящими на подоконниках, цветами в суховатой земле, велосипедами, висящими на приступках, лианами девичьего винограда, заплетающими стены. Город – это не камни, не стены, это люди, которые в нем живут, их жизнь прорастает сквозь камень, легкая, неуловимая, как тополиный пух, и упрямая, как одуванчики.

Денис плыл в прохладном воздухе, как потерявшийся парусник в далеких морях, он сделал петлю по дворам и вышел к остановке токовых возков. Умник считал знак остановки и выдал ему сложную путевую сетку. Если он сядет на седьмой или четырнадцатый, через три остановки будет у дома.

«Папа уже вернулся или нет? – подумал Денис. – Уехал на свое глядело бог знает когда».