Книга Печать богини Нюйвы - Яна Горшкова

– Ну и из каких веков тебя к нам занесло, Тьян Ню? – спросил он. – Пьешь ты совершенно бесстыдно, не прикрываясь рукавом, так что я тебе верю насчет будущего. Каждое следующее поколение хуже предыдущего.

– Пройдет почти две тысячи сто лет, прежде чем я появлюсь на свет, – сообщила Таня убитым голосом, словно только сейчас до конца осознала, сквозь какую бездну времен они с сестрой провалились.

Ли Линь Фу помолчал и налил девушке еще водки. И та выпила. И снова без закуски. Зато правильно – заслонившись от собеседника рукавом халата. Крепкое вонючее пойло огнем разлилось по жилам, ослабив тиски воли.

– Вот теперь рассказывай, как это произошло.

И Таня рассказала все, всю правду, нисколько не заботясь о том, поймет ли древний китаец обстоятельства, присущие двадцатому веку. Как на духу, от начала до конца – и про Шанхай, и про сестру, и про волшебных рыбок, и про светопреставление посредине реки.

– …А вынырнули мы уже зде-э-эсь, – ревела Таня, уткнувшись носом в плечо Колобку, а тот вытирал ей слезы широким рукавом ханьфу.

– Погоди-ка. – Линь Фу внезапно отстранил девушку и даже встряхнул для пущей убедительности. – Рыбки сейчас где?

– Черная… ик… – у моей сестры, а белая у меня… была. Ее циньский офицер Шао отобрал… скотина эдакая…

– Это плохо, – сказал вмиг протрезвевший даос. – Это очень плохо.

– Эт… п-почему? – пролепетала пьяная в стельку Таня, пытаясь собрать глаза в кучку.

– Потому что, скорее всего, она уже у Чжао Гао.

– А… ик… кто эт-т т-такой?

– Главный императорский евнух, – пояснил Линь Фу. – Очень опасный человек.

Таня глупо хихикнула.

– А он правда сам разрешил, чтобы ему… чик-чик… э… сделали? – спросила она и пальцами «чик-чик» показала. – Сам так захотел? Уж-жас! Это же ж-ж-ж без эфира больно!

Но подробностей личной, так сказать, жизни дворцовых евнухов Колобок то ли не знал, то ли не захотел с Тьян Ню ими делиться, как она ни умоляла. Зато налил еще чарку, решившую разом все споры.

Девушка сладко зевнула и, свернувшись калачиком возле раненого воина, моментально уснула крепким сном абсолютно пьяного, но честного человека.

Лю Дзы

Мятежник Лю очнулся в довольно двусмысленном для повстанца положении. Нет, то, что после всех приключений он в принципе очнулся, это был несомненный плюс, тут странно упрекать Небеса в несправедливости. Наоборот, азартный игрок Лю Дзы в очередной раз обыграл судьбу в кости, не так ли? И выигрыш оказался…

«Ага, а теперь попробуй этот выигрыш получить!» – мысленно рассмеялся он собственной самонадеянности, припомнив белый огонь в глазах небесной лисы и манящее тепло ее бедер и груди. Пришла эта женщина с Небес или еще откуда – не так важно, правда или нет все эти россказни. Но вот о том, что хулидзын – воплощение чистой инь, темной женской сути – видать, не врали байки. Один-единственный взгляд – и все, попал под лисьи чары, захотел так, что челюсти сводит от невозможности взять желаемое.

Кстати, о желаниях. Одно из них, самое простое и естественное, обуревало мятежника Лю прямо сейчас, но с удовлетворением возникли сложности. Потому что дева-спасительница оказалась воистину лисой.

Выловив Пэй-гуна из реки, девушка проявила о нем столько заботы, сколько мятежник и от соратников-то не ожидал. Вытащила засевший в плече обломок стрелы, перевязала, прикрыла чем-то… а, это же потник Верного! Костер развела, мокрую одежду развесила на ветвях сушиться.

«Какая хорошая женщина! – восхитился Лю. – Побеспокоилась не только обо мне, но и о коне! А сама-то где?»

Небесная лисица обнаружилась с другой стороны от тлеющего костра. Девушка полулежала, опираясь спиной о камень, и спокойно дремала. Так, словно никакая опасность не грозила ей здесь, посреди охваченного бунтом уезда Пэй. Поразительная беспечность! Ладно, дикие звери посланнице Небес, может, и не страшны, но что насчет людей? Что насчет него самого? Как можно быть настолько…

Лю Дзы сердито цокнул языком и попытался сесть. Если женщина так бестолкова, придется…

Но не пришлось. Ни встать, ни сесть, ни даже толком повернуться у командира Лю не вышло, потому что «бестолковая и беспечная» девица предусмотрительно связала его не только по рукам, но и по ногам! Причем крепко так связала, надежно, его же собственным поясом! Мятежник дернулся раз и другой, а потом снова откинулся на лежанку, рассмеявшись уже в голос. Он понял.

Беспечность? Как бы не так! Все она рассчитала.

Костер сложен так, что гореть будет еще пару часов. Диких зверей запах дыма и огонь отпугнут, так что хищников можно не бояться. А о лихих людях предупредит Верный – вон он пасется, расседланный и вычищенный. Наверняка лисица успела удостовериться в исключительной сообразительности этого коня!

Получается, единственный, кто может нести угрозу хитроумной деве, – он сам. Поэтому она, позаботившись о раненом, связала его так, чтобы он ни себе, ни ей вреда не причинил. И заснула, утомленная заботами, так безмятежно, словно и впрямь покоилась на облачной перине.

Что ж, Лю Дзы без сожалений и впредь оставался бы в плену у небесной лисы, и не то что ночь – жизнь бы не отказался провести, любуясь ее красотой… Вот только связанные руки и ноги занемели, спина затекла, рана болела, а еще мятежника неудержимо тянуло в кусты по самой естественной из надобностей. А поскольку передвигаться ползком пристало гусенице, а никак не человеку, Лю с сожалением, но решительно окликнул спящую:

– Эй! Э-гэй!

Дева что-то сонно пробормотала и засопела еще слаще, обняв камень как самую мягкую из подушек.

«Умаялась, бедняжка!» – умилился пленник, но тело вновь напомнило о своей нужде резким позывом, и он позвал громче:

– Эй! Красавица! Проснись, сделай милость!

На этот раз даже Верный встрепенулся и поддержал хозяина ржанием. И небесная лиса открыла заспанные очи, моргнула, потянулась и недовольно проворчала:

– А! Очнулся, утопленник! Ну, чего тебе?

– О хитроумнейшая из всех лисиц Девяти Небес! – Лю решил, что в его положении ни вежливость, ни лесть чрезмерными не будут. – Дозволь побеспокоить тебя смиреннейшей просьбой, – и слабо заерзал на подстилке, демонстрируя полную беспомощность. – Не могла бы ты меня развязать, а?

Дева и с места не тронулась, лишь усмехнулась и фыркнула:

– Ха! Ага, сейчас! С чего это вдруг? Не для того я тебя скручивала, чтобы сразу отпускать!

– Ну я же раненый, – резонно возразил Пэй-гун, изо всех сил сдерживая нетерпение. – Разве у меня хватит сил, чтобы причинить тебе вред?

– Раненый-то раненый. – Лисица зевнула и неторопливо достала немаленький такой кинжал в богато инкрустированных ножнах. – А руки распускал, как здоровый!

– Я? Когда это? – Лю Дзы отчетливо помнил практически все, что случилось между ними на берегу, в особенности некоторые моменты, но невинность изобразил очень искренне: – Уверяю тебя, прекрасная госпожа лисица, если я ненароком тебя и обидел, то исключительно… э-э… неосознанно. В бреду был, да.