Книга "Зверобои" штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага - Владимир Першанин

— Воздух! — кричали со всех сторон.

Зенитчики разворачивали трехствольную пулеметную установку. Хлопала 37-миллиметровая автоматическая пушка, перекрывая немецким самолетам путь белыми комками взрывов. Но, как всегда, на марше зениток не хватало, а нашего авиационного прикрытия в небе видно не было.

— Гля, немецкие самолеты! — возмущенно кричал Вася Манихин. — Откуда они взялись?

— Закрыть люки, — приказал Чистяков и передал по рации двум другим экипажам: — Всем оставаться на местах.

Знакомое сосущее чувство заставило его крепко стиснуть зубы. К бомбежкам нельзя привыкнуть, хотя капитан прошел через десятки авианалетов. Особенно летом сорок второго года, когда в небе с утра до вечера безраздельно хозяйничали «Мессершмитты» и «юнкерсы». Но ведь сейчас не сорок второй год!

— Чтобы вы сдохли! — бормотал механик Савушкин. — А наши «ястребки» где?

Несмотря на мощный напор частей Красной Армии, бои на подступах к Берлину шли повсеместно.

В исторических материалах отмечались ожесточенные бои возле Цоссенского оборонительного района, прикрывающего столицу рейха с юга. Глубина оборонительных полос достигала пятнадцати километров. Местность изобиловала заболоченными участками, лесами, озерами, где с трудом проходила техника.

Бои здесь шли три дня, с 20 по 22 апреля, хотя на других участках наши части прорвались в Берлин.

Шли упорные бои за город Шпренберг, где также сосредоточилась сильная группировка немецких войск. О масштабе боев говорят такие цифры: чтобы прорвать оборону и взять город Шпренберг, были сосредоточены 14 артиллерийских бригад, насчитывающих более тысячи орудий и минометов, 150 реактивных установок «катюша». Мощный артиллерийский огонь и активные действия авиации позволили быстро совершить прорыв.

Офицеры и бойцы, имевшие опыт боев, другого и не ожидали. В Берлине, в своей подземной канцелярии оставался Адольф Гитлер, который провозгласил войну до последнего немца. В окопах порой находились шестнадцатилетние подростки, а в фолькштурм сгоняли пожилых мужчин любого возраста, лишь бы могли держать в руках оружие. Дисциплина в вермахте держалась на высоком уровне, за оставление позиций без приказа и дезертирства виновных расстреливали или вешали.

Восемь «тридцатьчетверок» и четыре самоходки Петра Тырсина объезжали по дамбе залитую водой низину. В одном месте их обстреляли из противотанковой пушки. Бронебойные снаряды летели издалека.

Некоторые ударяли в дамбу, другие с воем проносились над машинами. Раскаленная болванка расщепила вяз, который загорелся, но вскоре погас. Наполненное соком дерево заливало огонь, не желая погибать весной накануне цветения. Эффекта такая стрельба с большого расстояния не давала, зато предупреждала о приближении русских машин.

Батарею из десяти 80-миллиметровых минометов обнаружили в низине среди редкого осинника. «Тридцатьчетверки», двигавшиеся впереди, открыли огонь с ходу.

Снаряды разваливали двойные окопы. Взлетали фонтаны влажной земли, смятые минометные стволы, человеческие тела. Командир танковой роты, тридцатилетний капитан, не рискнул приблизиться вплотную.

В боях на Зееловских высотах он потерял от выстрелов фаустпатронов два танка и не хотел повторять ошибки. Когда орудия прекратили огонь, вперед бросились десантники.

Петр Тырсин спросил по рации танкиста:

— Помощь не нужна?

— Сами справимся. Берегите снаряды, неизвестно, что еще впереди.

От минометной батареи почти ничего не осталось. Десятка полтора минометчиков успели скрыться в густом перелеске.

Десантники осторожно обходили изрытые воронками позиции. Лежали тела убитых, в одном месте горел блиндаж. Быстрая и бескровная победа притупила осторожность. Бойцы по привычке принялись собирать трофеи. Несколько человек столпились у трупа немецкого обер-лейтенанта. Перевернув тело, сняли добротный кожаный плащ.

— Погоны спороть, и носи в любую погоду, — сворачивал плащ в плотный тючок старший сержант, помощник командира взвода.

— Собираемся, — крикнул танкист. — Нам еще орудийную батарею разыскать надо.

Но с батареей все получилось гораздо сложнее. Четыре дальнобойных 150-миллиметровых орудия, державшие под обстрелом дорогу, увидели приближавшиеся танки и самоходки издалека. Эти массивные двенадцатитонные пушки, благодаря хорошей оптике, обладали высокой точностью стрельбы.

Они открыли огонь с расстояния полутора километров. Причем стреляли только два орудия, а два других, стоящие поодаль, ждали своей очереди, когда русские машины подойдут поближе.

Попасть в «тридцатьчетверки», атакующие со скоростью пятьдесят километров в час, было не просто. Первые снаряды пролетели мимо. Зато вложила в цель фугасный снаряд одна из самоходок батареи Тырсина. По договоренности с танкистами они прикрывали атаку «тридцатьчетверок» с места.

Взрыв тяжелого снаряда «зверобоя» встряхнул немецкое орудие, расчет раскидало взрывной волной. Два артиллериста были убиты, а командир орудия, обер-фельдфебель, встал за прицел. Он отлично понимал всю невыгодность и даже обреченность их положения.

Эти малоподвижные дальнобойные батареи эффективны в системе укрепленных узлов обороны, когда их прикрывают зенитки, противотанковые пушки. Сейчас, раскиданные на подступах к Берлину, они неизбежно станут жертвой маневренных танковых атак или будут уничтожены тяжелыми русскими самоходками. Командир батареи, сорокасемилетний майор, участник той давней Первой мировой войны против русских, англичан и французов, тоже понимал безнадежность положения, в которое его поставили.

Главную часть своей задачи артиллеристы выполнили. Перекрыли движение русских частей по одной из дорог, ведущих к Берлину. Перекрыли на какие-то часы, в лучшем случае на полдня. Но русские недолго будут стоять на месте, а их танки и тяжелые самоходки уже окружают батарею.

Эта обреченность болезненно сдавливала грудь старому артиллеристу. Восемьдесят человек, находящихся в его подчинении, выполнят свой долг до конца. Но он избегал смотреть им в глаза, зная, что поросший кустарником холм станет для него и его солдат последним местом на земле. Здесь их вместе и закопают.

Майор предлагал вчера своему начальству нанести удар по наступающим войскам и передислоцировать батарею ближе к Берлину. Там она принесет больше пользы.

— Куда еще ближе? — устало ответил его начальник, командир тяжелого артполка. — Вы и так стоите на подступах к городу. Снарядов завезли достаточно, сражайтесь до конца.

Полковник уважал своего опытного и рассудительного командира батареи. Ему хотелось сказать майору что-нибудь теплое. Они были одного возраста и когда-то учились вместе в кадетском училище. Полковник знал его семью, детей, внуков.

— Все будет в порядке, Дитрих, — сказал он. — У тебя достаточно сил, чтобы ударить по «Иванам».

— Конечно, — согласился майор и положил трубку.