Книга Куколка (сборник) - Марсель Прево

– Нет, – тихо и с мучением в голосе промолвила Мадлен, – нет… я недаром встретилась с вами и призвала вас… Мною руководило желание вытеснить из вашей памяти горькие воспоминания былого… Да, я действительно составила этот возмущающий вас план действий. Но я составила его, имея в виду совершенно постороннего и вполне безразличного субъекта. Да, я поехала на бал маркизы де Талиасерпи со смутной надеждой найти подходящее лицо, чтобы положить начало этому… приключению, которое я и сама считала безумным и едва ли выполнимым. Но вдруг случай поставил вас на моем пути, и вы мне с первого взгляда так понравились, так понравились…

– Что вы подумали: «Вот неоперившийся пижон, как нельзя лучше подходящий к той постыдной и шутовской роли, которую я постараюсь ему навязать»! – с горечью перебил я.

Но Мадлен, казалось, не слышала моих слов и продолжала:

– Я, бравируя сама перед собою, взяла вас под руку, но уже спустя несколько мгновений не могла бы отдать себе отчет в том, остаюсь ли я с вами ради своих интересов, из любопытства, или же ради своего удовольствия… Вы не можете себе представить, до чего вы были соблазнительны!.. Думайте обо мне, что хотите, но, уверяю вас, я вернулась к себе в эту ночь очень… очень заинтересованной вами…

– Мною… и бароном? – насмешливо спросил я.

– Не язвите! – с укором промолвила она в ответ. – Хотите – верьте, хотите – нет, но образ барона в эту памятную ночь впервые померк в моем воображении, и в моей душе завязалась нешуточная борьба… Я очень укоряла себя, мне было стыдно, что я, как шалая девчонка, увлеклась случайной встречей, а сердце между тем влекло меня к вам…

– Ваше сердце влекло вас ко мне, а между тем вы все же предпочли остаться и выйти за своего барона. Как же это согласовать с вашими принципами о недопустимости раздела между чувством и близостью? – несколько смягчившись, но все же еще очень недоверчиво, спросил я.

– Вы верно не поняли меня, – быстро возразила Мадлен. – Я никогда не была возлюбленной барона. Клянусь вам, я не принадлежала ему до брака. Я была вполне свободна…

– Ну, в таком случае я уже окончательно ничего не понимаю! – развел я руками. – Если вы, как говорите, были совершенно свободны… если у вас не было никаких обязательств по отношению к барону, и если я ко всему прочему нравился вам больше, то…

– Да, вы мне гораздо больше нравились, – серьезно и горячо перебила меня Мадлен, – но поймите, что я… презирала себя за это внезапное увлечение. А наряду с этим барон умолял меня развестись и предлагал свою руку; я же из тех женщин, которые не терпят двусмысленных положений.

– Но ведь и я был готов жениться на вас: разве вы позабыли, что я предлагал вам это на улице Боккадор?

– Предлагали, да! Но могла ли я быть уверенной в том, что вы исполните свое обещание?.. Простите, Филипп, но ведь я так мало знала вас!.. Да и честно ли было бы с моей стороны воспользоваться вашей молодостью и неопытностью?..

– Прекрасно, но в таком случае надо было на чем-нибудь решить и тотчас же удалить меня!

– Да, вы конечно совершенно правы, но в том-то и дело, что я не хотела решать! И я предоставила случаю все решить в ту или другую сторону. Ведь я – фаталистка… Вот тогда-то я и назначила вам свидание на улице Боккадор… А одновременно с этим я написала мужу анонимное письмо, что его жена собирается изменить ему там-то в такое-то время. Было сто шансов против одного, что Делесталь посмеется этому нелепому письму и, не обратив внимания, даже не дочитавши, кинет его в корзину… Случилось обратное: Делесталь был в этот день не в духе, прочел письмо, рассвирепел и… вы знаете остальное.

Неужели правда, что самую сильную боль обманутой любви причиняет болезненно пораженное самолюбие?.. По мере того, как Мадлен говорила, все мое раздражение мало-помалу падало, и моя сердечная рана затягивалась, словно под действием целительного бальзама. Итак, был все же момент, когда она чувствовала себя покоренною мною! Она мечтала о том, чтобы быть моею… Я в ее воображении взял верх над бароном. О, каким невероятным все это казалось мне теперь! В моей голове носился целый вихрь всевозможных предположений, догадок… Голова шла кругом.

– Но, значит… значит, – нервно промолвил я, хватая руки Мадлен, – вы не предполагали такого финала? Вы думали, что ваш муж не придет?.. И если бы он действительно не пришел…

– Тогда… было бы «да»! – уронила она.

– Это – правда? Вы не шутите? – пылко воскликнул я.

– Нет, я не шучу, – серьезно промолвила Мадлен, – но… во многом вы сами виноваты… будь вы настойчивее… смелее. Помните тот момент, – помолчав, промолвила она, – когда мы стояли у зеркала?..

Помнил ли я этот момент? Я так часто переживал его в своей памяти, что он невольно врезался в мое воображение, и даже теперь одно воспоминание о нем обожгло мое сердце. О, это незабвенное краткое мгновение!.. И подумать, что я упустил его по недомыслию юности, по неопытности, робости и незнанию женщин!

Теперь я снова, безусловно, верил Мадлен. И мне показалось, что все радости, подаренные мне жизнью, – ничто в сравнении с дивным блаженством упущенной минуты.

Нет, я во что бы то ни стало, хотел воскресить ее и на этот раз… уже насладиться ею вполне! Эта женщина безгранично волновала меня. Мне все в ней нравилось: ее внешность, ее голос, ее движения, полные какой-то восточной неги. А, кроме того, с нею было связано столько воспоминаний юности, что я сам словно молодел, словно снова становился прежним Филиппом д'Алонд своей юности. Нет, я был не в силах сдерживаться; я кинулся к ногам Мадлен, обнял ее колени.

– Мадлен! – умоляюще, зашептал я, – я никого не люблю, кроме вас. Ведь я тоже испытывал к вам такое сильное, роковое влечение, которое способно перевернуть всю жизнь. Ведь вы знаете, что вся моя жизнь в вашем распоряжении, в вашей власти с нашей первой же встречи. Я никогда не прощу себе, что впоследствии тупости молодости не сумел взять вас, упустил свое счастье… а, может быть, и ваше, Мадлен? Как знать! Проклятие! Почему я был так непростительно молод, так нелепо неопытен? Но, Мадлен, ведь не все еще упущено: ведь мы еще оба молоды, полны жизни и… взаимного влечения. Ведь мы оба в расцвете сил. Мы переживаем наше лето… Мадлен, ведь вы чувствуете, как солнце жжет, как кипит наша кровь? Вы чувствуете, дорогая? Взгляните, мы снова вместе. Что свело нас? случай… судьба? Я обожаю вас, и вы… вы тоже любите меня!.. Ведь я все тот же юный по чувству к вам Филипп д'Алонд, которым вы увлеклись. Мне кажется, что одиннадцатилетний интервал канул в вечность. Его не было, нет! Мадлен, то был сон, но вот мы снова проснулись. И снова все нам шепчет о любви. Ею напоен тот знойный, ароматный воздух, он с каждым глотком воздуха властно вливается в грудь. Барон безмятежно спит в своей комнате. Бежим! Граница в двух шагах. Будем молоды, безрассудны, безумны, но будем счастливы! Разве не в счастье цель и смысл жизни? А что его дает, как не всепоглощающая любовь? Решайтесь, Мадлен! Будем смелы! Киньте мещанскую мораль. Вы разведетесь, мы женимся. Ведь мы этим лишь исправим то, что было испорчено в самом начале! Мы этим поступком лишь восстановим справедливость! Мадлен, голубка, решайтесь скорее!