Книга Экспедиция "Тигрис" - Тур Хейердал

— Вполне возможно. В одном из шумерских текстов говорится, что до Дильмуна тридцать двойных часов. Они измеряли расстояние путевым временем.

— Уж, во всяком случае, они прошли бы дистанцию быстрее, чем новички вроде нас, — признал я. — Файлака был для них все равно что родным портом, и в гонках от Файлаки до Бахрейна профессиональная шумерская команда, несомненно, опередила бы нас на несколько часов. Нам при хорошем северном ветре понадобилось бы, наверно, тридцать пять двойных часов.

— Интересное днище у вашей ладьи, — заметил Бибби. — Эти два бунта, и малая осадка...

Следуя за ним, мы поднялись на стену, с которой открывался вид на приливно-отливную отмель, начинающуюся прямо от дюн перед воротами. В прилив морские волны, наверно, подступали к самой городской стене.

— Вполне могу себе представить, как плоскодонное камышовое судно во время прилива подходило сюда, — продолжал археолог. — И не опрокидывалось, когда наступал отлив, благодаря двойному корпусу. Ляжет перед воротами на обсохший известняковый грунт — пожалуйста, занимайтесь разгрузкой-погрузкой.

Мы уже обратили внимание на то, что окаймляющее остров известняковое ложе, особенно около порта, обусловливало как раз такой маневр, какой описал Бибби: с приливом подходить к берегу и ложиться на грунт во время отлива. А Бибби смог теперь своими глазами убедиться, что судно из берди вполне могло нести двадцать тонн груза — столько, сколько привозили в Шумер некоторые суда из Дильмуна, как сообщают плитки с клинописью[19].

— Но торговое судно должно возвращаться в порт, откуда вышло, — рассуждал Бибби. — По-твоему, они ждали полгода, когда переменится ветер?

Возможно. А может быть, они намеренно приходили незадолго до смены ветра, чтобы сократить ожидание. Но лично я так не считал. Мне представлялось, что все дело в нас самих — не сумели еще освоить управление древней ладьей.

Ведь не знаем же мы сезонных ветров, которые могли бы благоприятствовать плаваниям в порты Индской цивилизации, как они благоприятствовали рейсам в заливе. И тем загадочнее выглядит факт, на который впервые указал много лет назад Бибби: почему на Бахрейне были в ходу индские меры веса? Шумеры и вавилоняне пользовались совсем другими мерами. И делились эти меры иначе — на трети, десятые и шестидесятые части. Бибби представлял себе два объяснения. Либо зарождение дильмунской торговли было связано не с Двуречьем, а с Индией, либо Индия была намного более важным партнером, чем Двуречье.

Одно было ясно для нас обоих. Роль Бахрейна на торговых путях определялась удобным расположением этого уникального пункта набора воды. На всем пути через залив пет другого места, где древние мореплаватели могли бы запастись пресной водой в неограниченном количестве.

По-своему красноречивы заполняющие существенный пробел в мозаике крупинки необработанной меди. Медь была, пожалуй, наиболее важным видом сырья, ввозимого в Двуречье во времена Дильмуна. Как подчеркивает Бибби в своей книге о поисках Дильмуна, письменность играла первостепенную роль в жизни древнего Шумера; обнаруженные в жилых и торговых помещениях глиняные плитки выполняли самые разные функции — от школьных тетрадей до счетоводных книг ростовщика[20]. В числе других документов найдена деловая переписка проживавшего в Уре посредника в торговле медью. В переписке его называют «дильмунским купцом», но из одной плитки явствует, что руда добывалась в другом месте, а Дильмун служил как бы ярмаркой, где происходила купля-продажа металла. Бибби отмечает, что перевозившиеся в заливе во времена шумеров грузы меди были довольно значительными. В одном случае, по его подсчетам, из Дильмуна поступило восемнадцать с половиной тонн; «в ценах шестидесятых годов нашего столетия он <груз> стоил бы около двадцати тысяч долларов».

Переписка посредника включает также плитку от недовольного клиента: «Ты сказал: «Гимил-Син получит от меня добрые слитки». Это твои слова, но ты поступил иначе, ты предложил моему посланцу скверные слитки, говоря: «Хочешь — бери, не хочешь — не бери». Кто я такой, чтобы обращаться со мной так высокомерно? Разве мы оба не благородные люди?.. Разве найдется среди дильмунских купцов хоть один, который обошелся бы со мной таким образом?»

Совершенно очевидно, что Дильмун был для наших духовных предтеч вполне реальной страной. И, конечно, среди торговых кораблей, которые швартовались у городских ворот погребенного ныне песками бахрейнского порта, были шумерские суда, поскольку вершина его активности приходится на времена Шумера. Возможно, именно здесь помещался «дом кораблей», упоминаемый Энки в поэме о Дильмуне, если только где-нибудь еще на Бахрейне не скрывается другой, столь же крупный приморский город. Но это маловероятно. Раскопанный датскими археологами торговый порт достаточно велик для небольшого острова.

Среди судов, заходивших сюда, чтобы, как свидетельствуют плитки, в обмен на месопотамские ткани и шерсть получить медь, наверно, были ма-гур из Ура. Без оживленной торговли не мог бы процветать такой большой островной город. Внутри обращенной к морю стены на обширной площади простираются разделенные улицами руины дворцов и других строений.

С первого взгляда очевидно, что город подвергался реконструкции. И не менее очевидно, что лучшие каменщики жили здесь в наиболее древнем периоде. Другими словами, в период первоначального Дильмуна, когда сооружались могильные холмы. Поверх каменных плит старейшего города затем воздвигли новые стены, часть которых относят к ассирийскому периоду. Обращает на себя внимание внушительная конструкция из тщательно подогнанных тесаных плит, именуемая археологами «ассирийским порталом». Порогом служит монолит, превосходящий шириной двуспальную кровать, с круглой лункой в углу для дверного шарнира.

Ассирийцы прославились как мастера работы по камню. Однако на Бахрейне они уступали в мастерстве своим дильмунским предшественникам. Так, может быть, жители Дильмуна были выходцами из области, где камнерезное искусство достигло более высокого уровня или опиралось на более давнюю традицию, чем в Ассирии? Такие области известны в древнем мире. Их было не так уж и много. Археологи прекрасно разбираются в керамике, с замечательной точностью определяют культурные связи по гончарным изделиям, даже по черепкам. Однако я сомневаюсь, чтобы хоть один археолог когда-либо пытался вытесать каменный блок вроде тех, что сохранились на Бахрейне со времен раннего Дильмуна. А попытаются — убедятся, как убедился я, что это им не под силу. Даже с железным инструментом. Но у дильмунцев не было железа. Вот и получается, что стены, сооруженные первыми градостроителями Бахрейна, могут нам кое-что поведать. Среди основателей порта были каменщики, обучавшиеся своему делу в одном из немногих районов мира, где хорошо знали секреты этого труднейшего искусства.