Книга Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье - Джон Ле Карре

– Что же вы медлите, трусливые суки, – прошипел он по-немецки. – Я здесь, в углу. Попробуйте взять меня. Или слабо?

В ответ ни движения, ни звука.

– Я тут, разве вы меня не видите? За чем дело стало? Что с вами такое, детишки? Идите сюда.

И тогда один шагнул вперед, а второй последовал за ним. Секунду спустя раздался грохот, когда первый наткнулся на стул, и это был сигнал, которого дожидался Лимас. Отбросив смятый коробок в сторону, он стал осторожно красться вперед, шаг за шагом, выставив перед собой левую руку жестом человека, который раздвигает ветки в густых лесных зарослях, пока его ладонь не уперлась в мягкую и теплую, чуть колючую ткань военной шинели. Все той же левой рукой Лимас дважды легко похлопал по рукаву – сделал два отчетливых прикосновения – и сразу услышал испуганный шепот по-немецки у себя над ухом:

– Ганс, это ты?

– Замолчи, идиот, – тихо произнес Лимас в ответ, изловчившись и ухватив противника за волосы. Он потянул его голову вперед и вниз, а потом нанес ребром правой ладони страшной силы удар в шею со стороны затылка. Вновь вздернул его кверху за руку и опять ударил, но теперь пальцами раскрытой ладони в горло, чтобы затем просто отпустить и дать безжизненному телу упасть в то место, куда увлекла его сила гравитации. Как только оно повалилось на пол, вспыхнул свет.

В дверях стоял молодой капитан в форме народной полиции и курил сигару. За спиной у него маячили еще двое мужчин. Один из них был совсем молод и одет в гражданский костюм. В руке он держал пистолет. Лимасу показалось, что это оружие чешского производства, в которое обойма вставляется с задней стороны рукоятки. Все смотрели на человека, распростертого на полу. Кто-то открыл другую дверь, и Лимас повернулся, чтобы узнать, кто именно, но тут же услышал громкий окрик – кажется, это капитан так зычно приказал ему не шевелиться. Он медленно развернулся и снова встал лицом к троим мужчинам.

Руки Лимаса все еще оставались вытянутыми по швам, когда он сам получил удар, от которого у него, казалось, раскололся череп. Падая и уже проваливаясь в теплое забытье, он успел подумать, что ударили его револьвером, причем старого образца, с гнездом на конце рукоятки, через которое продевался шнур от кобуры.

Он проснулся, когда кто-то из заключенных затянул песню, а тюремщик криком приказал ему немедленно заткнуться. Стоило открыть глаза, и вместе с ослепительной вспышкой света его мозг пронзила боль. Но он лежал неподвижно, не закрывая глаз, наблюдая резкие цветовые образы, мелькавшие перед его взором. Попытался понять свои ощущения: его ступни были холоднее льда, а в нос сразу ударила типичная кисловатая вонь, исходившая от тюремной робы. Пение прекратилось, и внезапно Лимасу страстно захотелось опять услышать его, хотя он понимал, что этого не случится. Он попытался протянуть руку и потрогать кровь, коркой запекшуюся на щеке, но его руки оказались скованными за спиной. Ноги тоже, по всей вероятности, были туго стянуты – кровь в них не поступала, и потому они стали такими холодными. Превозмогая боль, он попробовал оглядеться, для чего требовалось приподнять голову хотя бы на пару дюймов от пола. К немалому удивлению, прямо перед собой он увидел собственные колени. Он сделал инстинктивное движение, чтобы вытянуть ноги, и моментально все его тело прошила ужасающе острая боль, заставив вскрикнуть в агонии сострадания к самому себе, – он издал рыдающий вопль, какими исходят люди, вздернутые на дыбу. Лимас лежал, тяжело дыша, дожидаясь, чтобы боль унялась, а затем, вероятно, в силу невероятного упрямства своего характера, опять очень медленно попробовал распрямить ноги. Мучительная боль тут же вернулась, но Лимас определил ее источник: его руки и ступни ног были скованы вместе за спиной. Как только он пытался выпрямить ноги, цепь натягивалась, прижимая его плечи вниз, а поврежденную голову к каменному полу. Он понял, что в бессознательном состоянии был сильно избит: все его тело саднило одним огромным синяком, а в промежности ощущалась резь. Лимас подумал, убил ли он того охранника, и понадеялся, что убил.

Прямо над ним горела лампочка – большая, яркая, как в операционной, слепящая. В комнате не было никакой мебели. Вокруг себя он видел лишь нависавшие совсем близко беленые стены и серую стальную дверь, причем того модного сейчас пепельно-серого оттенка, каким красили двери богатых лондонских домов. Больше ничего. Вообще ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Только адская боль.

Прежде чем они пришли, он пролежал несколько часов. От жара лампы его прошиб пот, очень хотелось пить, но он не позволял себе позвать кого-то на помощь. Наконец дверь открылась, и в проеме появился Мундт. Лимас сразу узнал его по глазам. Смайли рассказывал о них особо.

17

Мундт

Они сняли цепи и разрешили ему сделать попытку подняться на ноги. И на мгновение ему это почти удалось, но затем, когда циркуляция крови в его члены восстановилась, а суставы, долго удерживавшиеся в неестественном положении, встали на место, он упал. Его так и оставили лежать, наблюдая за ним с осторожным любопытством детей, впервые увидевших странное насекомое. Потом один из охранников вышел из-за спины Мундта и заорал на него, приказывая вставать. Лимас ползком добрался до стены и положил пульсирующие ладони на белые кирпичи. Он снова уже наполовину сумел выпрямиться, когда стражник ударил его, повалив на пол. Лимас сделал еще одну попытку, и на этот раз ему позволили стоять, привалившись спиной к стене. Он заметил, как охранник перенес вес тела на левую ногу, и понял, что тот собирается ударить снова. Собрав последние силы, Лимас ринулся вперед, направив свою наклоненную голову в лицо охраннику. Оба повалились, причем Лимас оказался сверху. Солдат поднялся, а Лимас не смог и теперь ждал неизбежного наказания. Но Мундт отдал какое-то распоряжение, Лимаса подхватили за руки и за ноги, дверь закрылась, и его понесли вдоль коридора. Жажда убивала его.

Лимаса доставили в уютную комнату, где имелись вполне приличного вида стол и кресла. Шведские жалюзи наполовину скрывали зарешеченные окна. Мундт расположился за столом, а Лимаса усадили в кресло. Глаза его оставались полузакрытыми. Охранники встали у двери.

– Дайте мне пить, – попросил Лимас.

– Виски?

– Воды.

Мундт наполнил графин водой из крана над раковиной в углу комнаты и поставил на стол рядом со стаканом.

– Принесите ему поесть, – приказал он.

Один из охранников вышел, но скоро вернулся с кружкой супа и нарезанной ломтями колбасой. Он ел и пил воду, а они молча наблюдали за ним.

– Где Фидлер? – спросил потом Лимас.

– Арестован, – коротко ответил Мундт.

– На каком основании?

– Заговор с целью подрыва устоев государственной безопасности.

Лимас медленно кивнул.

– Значит, вы победили, – сказал он. – Когда вы его взяли?

– Прошлым вечером.

Лимас помедлил, стараясь сфокусировать взгляд на Мундте.

– А что со мной? – спросил он.