Книга Партиалы - Дэн Уэллс

– То, о чем его спрашивали на суде, еще цветочки, – сказал Джейден, решивший наконец не обращать внимания на подколки Изольды. – Легкая разминка. Вечером его запрут в каком-нибудь подвале, будут пытать и вытрясут всю душу. Ночью в звуконепроницаемой камере солдаты Сети безопасности зададут партиалу жару.

– Теперь ты меня реально возбуждаешь, – пошутила Изольда.

– Заткнись уже, – процедил Джейден, и Зочи рассмеялась.

– Но почему они сделали ответственной именно меня? – недоумевала Кира. – Есть более профессиональные сотрудники, более опытные лаборанты…

– Вот-вот, – перебила Зочи. – Уж не обижайся, но в больнице тьма людей, которые провели бы опыты куда лучше тебя.

– А я и не обижаюсь, – ответила Кира. – Я как раз об этом и говорю.

– Ну да, – согласилась Зочи. – Подумайте сами, с чего такое важное дело интерну? Чтобы точно облажался? Или чтобы сделать из него козла отпущения, когда вся затея с треском провалится?

– Нет, тут должна быть какая-то веская причина, – сказала Кира, хотя в глубине души вовсе не была в этом уверена. Она снова высунулась в окно и оглядела темную улицу. Ничего.

– Мне кажется, он не придет, – заметила Зочи.

Кира стремительно обернулась:

– Что? Нет, я просто… на деревья смотрела. Приятно взглянуть на улицу, где ни пантер, ни ядовитого плюща.

– По ту сторону границы все совсем по-другому, – кивнул Джейден. – Даже не знаю, как описать.

– Потому что там нет людей, – проговорила Изольда. – Манхэттен одичал больше Лонг-Айленда, потому что никто не распугивает животных и не вытаптывает растения.

Джейден усмехнулся.

– На Лонг-Айленде сорок тысяч человек, – сказал он. – А когда-то тут жили миллионы. Иногда мне кажется: остров даже не подозревает, что мы здесь.

– Не только Манхэттен, – заметила Кира. – Там везде так: в Бруклине мы видели пантеру. И детеныша антилопы, а может, косули, месяцев двух от роду. Когда-нибудь животные удивятся, куда же исчезли эти странные двуногие звери, а потом напьются из реки, посмотрят на облака и забудут напрочь, что когда-то вообще думали о нас. Жизнь пойдет своим чередом. И нет смысла даже оставлять какие-то записи, потому что их никогда никто не прочтет.

– Я смотрю, у кого-то депрессия, – хмыкнул Джейден.

Зочи ткнула его в плечо:

– Хотите еще картошки?

– Уф, – выдохнула Изольда и села. – Какое там вымирание: меня не станет в день, когда у нас кончится растительное масло.

Зочи протянула ей тарелку и встала:

– Надоело слушать «Антонио на бар-мицву»[7]. Может, поставим что-то другое?

– Финеаса, – предложила Кира. – Или нет, лучше Ниссьена. Его послушаешь, и сердце радуется.

Зочи порылась в корзине с плеерами, бросив взгляд на генератор – достаточно ли осталось энергии. Изольда откусила кусок картофелины с вилки и, указывая на Киру оставшейся половинкой, проговорила с набитым ртом:

– Да ты просто боишься. Кроме шуток. Партиал чуть не убил тебя, а теперь придется с ним работать.

– Не с ним.

– В одной комнате, – пояснила Изольда. – В общем, ты меня поняла. Страшновато как-то.

– На себя посмотри, – съязвила Зочи, включила плеер («Ниссьену от Лизы»), и в комнате негромко заиграло энергичное техно. – Ты из нас самая элегантная, – Зочи уселась возле Изольды, – а кидаешься картошкой, как деревенщина.

– Я чуть-чуть выпила, – серьезно ответила Изольда, указывая теперь на Зочи недоеденным куском картошки. Та приподняла брови. – Сенатор Хобб угостил меня шампанским.

– Ого-го! – удивилась Зочи.

– Может, потому что заседание прошло лучше, чем они ожидали? – пожала плечами Изольда. – В общем, я не стала отказываться.

– Но они же не получили, что хотели, – выпрямилась Кира. – Четверо глупых малолеток вынудили их… – Она осеклась. – Разве что именно этого они и добивались.

– Им был нужен живой партиал? – удивился Джейден. – Чтобы ты его исследовала?

– Не знаю, – ответила Кира. – Чепуха какая-то.

Она снова выглянула в окно. Никого.

– А не наводит ли это вас на определенные подозрения? – спросила Зочи. – Если Сенат так действует сейчас, кто знает, какие еще темные делишки они проворачивают за нашей спиной?

– Паранойя, – покачал головой Джейден. – Думаешь, они плетут зловещие интриги?

– Они прячут в городе партиала, – заметила Зочи. – Если они способны на это, значит, от Сената всего можно ожидать.

В комнате повисло молчание.

– Нападения на фермы, – продолжала Зочи. – Преступники из Голоса растворяются в ночи. И мы принимаем всё как должное, потому что считаем, будто знаем, ради чего все делается. Но что, если мы не учли деталей? Если сенаторы нас обманывают, и причина совсем в другом?

– Я служу помощницей Хобба почти год, – заметила Изольда. – И клянусь, что не храню никаких страшных государственных тайн.

– Ты хочешь убедить нас в честности тех, кто, как мы теперь знаем, обманывает жителей Ист-Мидоу, – не сдавалась Зочи. – Причем слишком ловко. А значит, Сенату это не впервой. Удивительно только то, что это удивляет вас.

– Я согласна с Зочи, – кивнула Кира. При мысли о том, что подруга права, у нее засосало под ложечкой.

– Почему ты на них вечно нападаешь? – возмутился Джейден. – Знаешь, Зочи, твоя мамаша, несомненно, та еще стерва, но она – не весь Сенат. А Сеть безопасности? Ты говоришь о людях, которые защищают нас, заботятся о нашем благополучии. О людях, которые отдают свои жизни за то, чтобы ты сидела тут, со своими плеерами и деликатесами, и ныла о притеснениях.

– И когда же это в последний раз солдаты гибли в бою? – возмутилась Зочи. – Не считая вашей вылазки.

– В прошлом году, когда Голос напал на фермы в Хэмптоне.

– А с чего ты взял, что это был Голос? – не сдавалась Зочи.

– Какой смысл Сенату нас обманывать?

– Откуда ты знаешь, может, какой-нибудь недовольный фермер всего-навсего отказался отдавать положенную долю, – продолжала Зочи, – и доблестная Сеть безопасности Лонг-Айленда, не к ночи будь помянута, решила его проучить?

– Да с чего им врать? – повторил Джейден.

– Чтобы держать нас в узде! – крикнула Зочи. – Ты только посмотри, что вокруг творится. На улицах вооруженные солдаты, обыски при входе и выходе с рынка, даже домой уже вламываются. Сенат говорит нам прыгать, а мы только спрашиваем, насколько высоко, потому что нам внушили, что непослушных Голос тут же перебьет. Наши парни уходят в солдаты, девушки рожают детей, мы выполняем все приказы Сената, но ничего не меняется. И лучше не будет. А знаешь почему? Потому что, если жизнь наладится, нам уже не нужно будет их слушаться.