Книга От Давоса до Куршавеля. Где решаются судьбы мира? - Алексей Пушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В редкий момент искренности и рефлексии банкир Петр Авен, входивший в кабинет Егора Гайдара в качестве министра внешнеэкономических связей в 1991–1992 годах, написал в феврале 1999 года: «Самоидентификация с Богом, естественно вытекающая из веры в свою особость, к несчастью, была типичной для наших реформаторов. Миссия осуществления либеральных реформ выпала советским интеллигентам, внутренне далеким от либерализма — высокомерно самоуверенным, лишенным необходимого уважения к чужому мнению. А посему не утруждающим себя объяснением своих действий и присвоившим себе право на мифотворчество и ложь» («Коммерсант», 27 января 1999 г.).
И ведь вот что поразительно — граждане нашей страны, совсем не знавшие реформаторов, почему-то расценили их точно так же, как банкир и гайдаровский министр Петр Авен. И уже вынесли свой вердикт — по библейской заповеди: по плодам их узнаете их.
Заседание Комиссии по модернизации в Томске с участием президента Медведева 11 февраля 2010 года дало новую пищу для той полемики о реформах 90-х и их последствиях, которая развернулась в стране со смертью Егора Гайдара.
Выступая на заседании, Анатолий Чубайс сказал: «В целом производительность труда в России сегодня составляет примерно 25 процентов от Соединенных Штатов. Кстати, это какая-то, видимо, заклятая цифра».
Д. Медведев : Цифры — еще раз.
А. Чубайс : Производительность труда в России по отношению к Соединенным Штатам составляет сегодня 25 процентов.
Д. Медведев: А почему заклятая?
А. Чубайс: Заклятая потому, что я для себя поднимал последние цифры по Советскому Союзу. 1990 год — производительность труда в СССР по сравнению с Соединенными Штатами 24,9, а сейчас — 25. В общем, можно, конечно, сказать, что мы движемся, но как-то темпы не очень все-таки радующие нас.
Таким образом, по главному показателю эффективности экономики — производительности труда — мы с советского времени никуда не сдвинулись. Как были на уровне 25 процентов от американского, так на этом же уровне и остались. В годы экономического бума 2005–2008 годов Чубайс любил повторять: нынешние темпы роста России — результат наших реформ! Но рост этот был, увы, экстенсивный — все за счет природных ресурсов. А по качеству экономики мы никуда не продвинулись, более того, продолжали опираться на багаж советских времен.
И это — объективные данные, а не идеология. Заявления Чубайса, Немцова, Гозмана и иже с ними о том, что «реформы Гайдара спасли страну от голода, распада и гражданской войны» — это чисто идеологическое, недоказуемые суждения. Это понимают даже такие ультралибералы, как публицист Юлия Латынина, которая написала по этому поводу в газете «Москоу таймс»: «При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что это утверждение — не более, чем набор бессмысленных звуков, не подкрепленных никакими фактами». Другой ультралиберал, Андрей Илларионов с цифрами в руках доказывает: спасти страну от голода Гайдар никак не мог. «Ни массового голода, ни его угрозы в начале 1990-х годов в России не было… поэтому «спасти страну от голода» не мог ни Гайдар, ни Чубайс, ни даже сам Господь Бог. За отсутствием такой угрозы», — пишет Илларионов.
Таким образом, все утверждения авторов реформ 90-х о том, что эти реформы были единственно правильными и единственно возможными, относятся к сфере восхищения реформаторов самими собой, но никак не к сфере реального. Многие крупные эксперты — и наши, и зарубежные, признают: то, что мы никак не сойдем с нефтяной иглы, то, что наша экономика малопроизводительна и отличается низкой конкурентоспособностью, — как раз результат реформ 1990-х годов, который, увы, так и не был исправлен в годы 2000-е.
Нобелевский лауреат, профессор Колумбийского университета Джозеф Стиглиц, с которым мы беседовали в Давосе в январе 2010 года, высказал по этому поводу такое мнение: «Я считаю, что Россия совершила переход к рынку — и это хорошо. Но при оценке реформ следует задуматься и о том, могли ли они принести лучшие результаты, такие, как в других странах. Если посмотреть на российские реформы с этой точки зрения, то результат реформ не слишком хорош. Если посмотреть на то, как упал ВВП, снизилась продолжительность жизни и так далее, то можно смело заявить, что все пошло не так, как надеялись».
Другими словами: не всякие реформы и не всякая приватизация есть благо. Ельцинская Россия дала пример приватизации, ведущей к появлению малопроизводительной, уродливой и коррумпированной экономики. Сошлемся на суждение экономиста с безупречными либеральными взглядами — ректора Российской экономической школы Сергея Гуриева, которые были опубликованы в журнале «Форбс». «Подавляющее большинство исследований говорит в пользу приватизации: она приводит к повышению производительности и росту курса акций, — пишет Гуриев. — Однако многое зависит от способа приватизации: в стране с незащищенными правами собственности, высокой коррупцией и неразвитыми рынками капитала госактивы не обязательно достанутся самым эффективным собственникам». И добавляет: «В силу особенностей России и использованного в ней способа приватизации в некоторых исследованиях эффект российской приватизации оценивается как отрицательный (по крайней мере в 1990-е годы)». Сказано аккуратно, но ясно.
Заявления Чубайса и иже с ним, что в 90-е все было сделано правильно, не подтверждаются ни на практике, ни даже в теории. Наша рыночная экономика до сих пор несет на себе родовое проклятие тех реформ и той приватизации. И пока неясно, когда это проклятие перестанет действовать. Так что Анатолию Чубайсу — автору и главному защитнику тех реформ и той приватизации — остается только разводить руками и сокрушаться по поводу низких темпов роста производительности труда. За 20 лет ее прирост составил, по сравнению с США, ноль целых одну десятую процента. Таков один из результатов реформ 90-х, тех самых — единственно возможных и незаменимых.
Юлия Латынина вспоминает, как обсуждала тему реформ с одним своим знакомым, ныне — высокопоставленным чиновником, который начал свою карьеру, работая с Чубайсом и Гайдаром в правительстве. «Как мог Андрей Илларионов написать, что Гайдар не спас Россию от голода!» — возмущался этот знакомый. «Но ведь это же правда — не спас», — возразила Латынина. «Это может быть и правда, но это бессовестно!» — прозвучало в ответ.
Так о чем вообще спор — о правде или о том, «бессовестно» или нет ставить под сомнение результаты деятельности реформаторов?
Вот уж воистину: чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дальше идет расследование причин и корней страшной трагедии в Перми, унесшей 150 с лишним жизней[3], тем больше вскрываются всем известные, но до сих пор мало кого волновавшие пороки нашей системы. Между тем число погибших в сгоревшей «Хромой лошади» наводит на мысли не о несчастном случае, которые происходят время от времени повсюду, а о подлинной техногенной катастрофе.
