Книга Все прелести Технократии - Максим Волосатый

– Почему был? – сдавленным голосом произнесло тело. – Он и сейчас никуда не делся.

– Ага-а, – по голосу было непонятно, она напряглась или обрадовалась. Нет, скорее обрадовалась. – А выпить по такому случаю у тебя не осталось?

– Осталось! – хором сообщили Барок и Рудольф.

Шум стих, тело поднялось и пошло к двери. Внутри головы Рудольф моляще посмотрел на Барока. Тот думал недолго.

– Руди, за твои подвиги… сегодня… вот как брату… вот честно. Сегодня – все пополам.

– Бари! – целоваться у двух ментальных сущностей не получалось. К счастью. Иначе не миновать Бароку «братских» объятий. – Бари, брат!..

– Руди, я не помню, я говорила тебе, что ты сумасшедший? – покачивающаяся Сильвия нашаривала в темноте свою одежду. Барок любил наблюдать за ее одеванием не меньше, чем за раздеванием. Тем более, что раздевание, как правило, в памяти откладывалось плохо.

За прошедшие недели Сильвия была здесь шесть раз. И всегда уходила в ночь. Поначалу Барок был готов влюбиться в нее только за это. Ему и своих проблем поутру хватало. А потом не захотел отпускать. Попросил остаться. Но не вышло. Сильвия молча улыбалась, проводила рукой по его щеке и исчезала в неизменном автоматическом бот-такси. Это уже становилось не смешно, Барок не хотел отпускать ее. Просто не хотел. Но его никто не спрашивал. Сильвия поступала только так, как решала она сама. И поэтому сейчас он просто молча смотрел на одевающуюся женщину, так и не решив, как к этому относиться. Скорее всего, придется принять, как данность.

– Говорила, – сил шевелиться не было совершенно. Барок просто чуть прикрыл глаза.

– Так вот сегодня я в этом точно убедилась, – она выпрямилась, повернулась к нему, и у Барока вновь затеплился внутри слабый отблеск былого огня. – Ты каждый раз был другой. Совсем другой. То нежный, грубый, то робкий, то … даже не знаю какой. Какой обычно.

Барок хмыкнул про себя. О «другом» ей мог бы много чего рассказать Рудольф, но тот валялся на своей половине головы, почти потеряв остатки невеликой части сознания от счастья. Или что там его сейчас переполняет? Барок свое слово сдержал. Ровно половину этой сумасшедшей ночи с Сильвией провел Рудольф. И теперь до него было не достучаться. Вырубился. Неженка.

– Я вообще очень разный, – поведал Барок истинную правду и несильно постучал себя по голове. – Вот тут.

– Я уже поняла, – Сильвия, наконец, нашла всю свою одежду и начала одеваться быстро, почти по-военному. Откуда у нее силы после такой ночи так двигаться, Барок представлял с трудом.

Сильвия взяла в руку свою сумочку.

– Можешь не провожать.

– Еще чего, – есть силы, или нет, но отправить ее за дверь просто так, в ночь, он не мог. Барок поднялся с кровати и как был, не одеваясь, пошел провожать.

– Так пойдешь? – Сильвия кивнула на его обнаженную, ну, скажем, … … грудь.

– А чем плохо? – дверь распахнулась, и предутренний ветерок замечательно охладил разгорающийся огонь. Ух ты, а зябко…. Но Барок назад не пошел. Али мы не мужчины?

Неизменное бот-такси, Барок его уже почти ненавидел, покачивалось на привычном месте.

– Ты точно сумасшедший, – с улыбкой уверилась Сильвия, легко коснулась его щеки губами и порхнула в бот. – Иди домой, замерзнешь.

Бот поднялся и взял курс на Либрацию. Барок проводил его взглядом и побрел домой. Правда холодно.

Дом встретил его теплом и … пустотой. Интересно, когда это он начал чувствовать одиночество? А ведь нет, это не совсем одиночество. Барок поймал себя на мысли, что провожает взглядом удаляющийся бот. Что? Ее? Обратно? …. Навсегда? Ой. Нет, как можно. Он же…. А она…. И что он, и что она? Хочет он или не хочет? Барок с затаенным ужасом понял, что, да. Хочет. Чтобы эта женщина появлялась здесь как можно чаще. И осталась навсегда? Ф-фух. Нет. Барок еще раз проверил свои чувства. Пронесло. К счастью, для этого он еще не созрел.

Но обидно….

Барок рухнул на кровать, еще хранящую тепло их тел. Сон ушел, как не было. Ночная прохлада прогнала его вместе с усталостью, оставив после себя мешанину мыслей, чувств, эмоций. Тело не устало. От всего этого устала душа.

Барок невидяще смотрел сквозь ночь. Кто он? Где он? Что он есть? Что он будет? Зачем он живет? Обещая мир женщине, отбирая мир у мужчины….

При воспоминании о мужчине в голове шевельнулся Рудольф. Проявился на секунду, похоже, так и не выпав из своего блаженного оцепенения, и просипел:

– Бари, это было чудесно. Это счастье…, я так тебе благодарен…. Бари, брат….

И опять провалился в свое счастливое небытие.

А на Барока вдруг нахлынула мерзкое знобкое одиночество….

– Нет у меня братьев, – хрипло прошептал он, глядя в черноту уходящей ночи. – Я один у мамы с папой. Да и их у меня нет….

Возле кровати стояла так и не начатая бутылка: Сильвия не любила алкоголь в больших количествах. Барок подхватил бутылку, одним движением сорвал заткнутую пробку и запрокинул голову, жадно глотая терпкую горечь. Очень хотелось напиться. Но сегодняшний марафон сыграл с ним злую шутку. В голову пришли шум, дурман, мутная взвесь одиночества. А сна и забвения все не было. Хоть режь.

Врешь, не дождешься. Барок подхватил еще одну бутылку. Где штопор? Вон он, на столе. И в полумраке шарящая по столу рука наткнулась на пучок каких-то палочек. Что это? А, бойджа. Сильвия сопровождала каждый бокал вина этими палочками, уверяя, что ощущения непередаваемые. Уговаривала попробовать и его. Барок и сам не знал, почему упирался, но неизменно отказывался от каждого предложения. Так, из придури, наверное.

Но сейчас они, эти палочки, были напоминанием. Якорем, рассказывающим о том, что он не один. По крайней мере, был….

Давай их сюда. Барок с остервенением засунул одну из палочек в рот. Ничего так, вкусно. Мед с перцем. Но, правда, – вкусно. Глоток вина. Большой, чтобы быстрее забрало. Чтобы эта ночь поскорее ушла. Еще одну палочку. Так делала Сильвия. Глоток. Бойджа. Глоток. Бойджа. И ночь все-таки собралась на выход. Барок победно ухмыльнулся: так-то, знай наших.

Но что-то пошло не так. Ночь исчезла, как и обещала, но утро вместо нее так и не появилось. Появилось нечто другое. Барок изумленно хлопнул глазами. Что это?

Окружающий мир изменился. Стал резким, четким. Откуда-то потянуло сквозняком. Каждый предмет в комнате обрел дополнительный контур из странных линий, разделяющихся, как провода в приборах Рудольфа. Что происходит? Он отравился?

– Рудольф, – позвал Барок. – Рудольф смотри. С нами что-то случилось.

Ни звука в ответ. Рудольф молчал, как убитый. Со сдавленным проклятьем Барок развернулся внутрь головы, собираясь задать отменную трепку этому балбесу. Нашел время вырубаться…. И перепугался так, как еще ни разу не пугался в этом мире: Рудольфа не было.

Его не было за привычным пологом. Да и самого полога тоже нигде не было. Барок был единственным полноправным владельцем этого тела и сознания. Вот уж никогда бы он не подумал, что это может так его расстроить.