Книга Вне закона - Валерий Махов

Накануне днем Тумана вызвал к себе капитан Орехов, неимоверный по подлости и вероломству опер, и прозрачно намекнул, что кое-кто будет очень доволен, если с жирного коммерса под подвальным прессом потечет смалец.

После небольшой внутрикарманной денежной инъекции Валере Золочевскому, который был лучшим ДПНСИ централа, Туман с бутылкой «Амаретто» и американскими сигаретами отправился в гости к Нойбранту.

Вернувшись ночью из камеры № 75 «а», куда Туман ходил в гости к Нойбранту, он, остановившись напротив камеры № 72, попросил попкаря открыть «кормушку». Из камеры доносилось протяжное звериное завывание. Коммерс, вывший, как подбитый пес, оказался там, по мнению Тумана, за нелепейшее преступление. Не поделив что-то со своим партнером по бизнесу, он решил отделиться и вести дела самостоятельно. Они с партнером обо всем договорились, каждый получил свое, а затем разошлись мирно и тихо, как швы на грязных, гнилых трусах. Но партнер вдруг решил, что он получил меньшую долю – проклятые 90-е! – и он начал наезжать на Валика, чтобы тот дал еще денег. Валентин, естественно, отказал. И тогда начался кошмар на улице Академической. Партнер звонил по телефону и угрожал, что вырежет семью. Подсылал к жене Валентина, когда та забирала детей из детского сада, пьяниц, небритых ублюдков, угрожавших похитить детей. Короче, за месяц террора жизнь Валентина из спокойной и счастливой превратилась в сущий ад! Валентин не раз обращался в милицию с просьбой оградить его семью от этих хулиганских домогательств. Но каждый раз получал от участкового сухие и казенные отписки типа «Нет», «Не подтвердилось» и так далее.

Один раз Валентину позвонил партнер и пригрозил, что если тот не отдаст деньги до вечера, то сегодня ночью он вырежет всю его семью у него на глазах. Терпение закончилось. Валентин, накупив тротиловых шашек (а в армии он был сапером), заминировал входную дверь, после чего позвонил в милицию и все подробно рассказал дежурному. Тот в ответ предложил Валентину пройти курс лечения у психиатра и на всякий случай по рации вызвал ближайший к дому Валентина экипаж, предложив проверить информацию. Менты тоже посмеялись и не поверили.

А телефон звонил не умолкая. Партнер в подробностях и красках рассказывал Валентину о том, что ночью будет делать с его женой и детьми. Уже ночью милиционеры вспомнили о просьбе дежурного и, связавшись с ним, попросили подтвердить поручение. Дежурный сонным голосом сказал, что этот шизофреник звонил еще несколько раз и просил экипаж проверить звонок. Милиционеры подъехали к дому и, вместо того чтобы успокоить Валентина и уговорить разминировать дверь, стали грубо ее ломать.

Взрыв был неожиданным и страшным. Двоих милиционеров разорвало на куски. Ни Валентин, ни его семья, ни соседи не пострадали. Приехавшие по вызову Валентина другие милиционеры его же и арестовали.

На суде адвокаты несчастного, разрываясь, доказывали, что это было не убийство, а защита себя и своей семьи. Но ни их доводы, ни прослушанные сто раз пленки, ни другие бесспорные доказательства невиновности Валентина так и не убедили суд. Валентин получил по статье 93, расстрел.

Туман склонился над кормушкой и подозвал несчастное воющее существо к себе. Тот замолчал и тупо уставился на Тумана.

– Я – смотрящий за централом, погремуха моя – Туман. Если ты и дальше будешь так выть, то все жучки и паучки разбегутся с централа в интернаты, дома престарелых и другие богоугодные заведения. Тут, брат, в каждой хате свое горе. Да и «вышаков», кроме тебя, еще полтора десятка. Так что врубись в ситуацию. Бороться надо до последнего, есть еще Верховный суд, есть комиссия при президенте. Есть еще мнение, что Украина объявит мораторий на исполнение высшей меры. Да мало ли еще что есть. Поэтому подбери сопли и давай бороться, а с жалобами и ксивами я тебе помогу.

И странное дело, несчастный замолчал. И такая тоскливо-звериная надежда полыхнула в его глазах, что Тумана аж передернуло, как затвор на оружии исполнителя…

Глава 22

Игорь тряхнул головой, отгоняя наваждение, и набрал номер Бифштекса.

– Добрый день, Василий Павлович.

– А кто это? – не отвечая на приветствие, грубо спросил Бифштекс.

– Это твое светлое будущее, Вася, это яркий и чистый свет в конце твоего грязного и вонючего тоннеля, – куражился Игорь.

– Ты, что ли, Туман?!

– Я, Вася, я. Хотя как туман может быть светом?! Выходит, я не туман, а скорее горизонт, перспектива!

– С такой перспективой, как ты, до горизонтального положения в деревянном бушлате рукой подать. Ты лучше не крути, а прямо говори, что надо?

– Скучный ты, Вася, человек. Встретиться я с тобой хочу. Надо «о делах наших скорбных покалякать».

– «Сдается мне, мил человек, что ты стукачок», а значит, и встречаться нам без надобности, – в тон Туману подыграл Бифштекс.

– Ценю, ценю, Вася, твой юмор каторжанский, однако «место встречи изменить нельзя». Встречаемся через час, там, где когда-то «случайно» познакомились, – жестко закончил Туман и отключил телефон.

И уже в парке, у памятника Скрыпнику, размышляя о ближайших планах, Игорь вдруг подумал о пламенном революционере и партийном деятеле. Какие же все они были дебильно-фанатичные люди! Зная, что его арестуют, он позвонил жене и не попрощался, не попросил прощения за все, что она с ним пережила, и за то, что еще предстоит ей пережить. Нет. Его последняя фраза звучала примерно так: «Сына вырасти настоящим коммунистом». И пустил себе пулю в лоб. Вот и все ценности, вот и весь смысл. От этих философских мыслей Игоря отвлек Бифштекс.

– Что за пожар? Что за спешка? Я не в армии, чтобы одеваться за сорок пять секунд, и не «за речкой», чтобы приказы не обсуждались.

– Ошибаешься, Вася! Мы на войне. На самом переднем крае. Скажу тебе больше. Мы – штрафники. Мы побывали в плену у бедности и мракозависимости. Мы были долгое время зависимы от мракобесия идеологии, и мы не были свободны. Теперь мы должны кровью искупить свою вину перед великим и прекрасным таинством под названием «жизнь»!

– Затасуй-ка ты свой фильдеперсовый мадеполам себе на тупик. Я тебе не зембурыга обрыганный, чтобы блевотиной твоей давиться. Если есть что предъявить – предъявляй. Если есть что сказать – говори. А извилины мне заплетать, как целке чукотской косички, не надо.

– Остынь, Вася, что за жаргон? Где ты набрался этих непонятных для интеллигентного человека метафор и аллегорий? Спешу напомнить тебе, что мы не враги, а партнеры. И перед тем, как начать наше нелегкое дело, нужно провести небольшое производственное совещание.

– Ну, так идем в кабак. – Бишеков плотоядно покосился на «Бухару».

– Нет, Вася, это слишком наглядно. Лучше сделать вид, будто мы, два престарелых лоха в переходно-пенсионном возрасте, греемся на солнышке и подкармливаем голубей, а заодно вспоминаем свое славное заводское прошлое. Итак, к делу. Для того чтобы начать, у нас уже все есть. Вот тебе список наркодилеров и перечень мест, где они торгуют. Твоя задача – не просто убрать их с пробега. Сделать это нужно так, чтобы все содрогнулись, чтобы за очень короткий срок улицы очистились от всех реализаторов смерти. Жестоко и страшно ты должен будешь намекнуть всем барыгам, что лучше остаток жизни нюхать дым родной заводской окраины, чем один раз трубу крематория. Короче, ты должен поступить с некоторыми непонятливыми барыгами, как Лука Брази с посланцами Альфонса Капоне. Когда из Чикаго в Нью-Йорк прибыли четверо киллеров, он встретил их и разрубил на небольшие куски топором. Больше Аль Капоне крестным отцам Нью-Йорка свою волю не диктовал.