Книга Утренняя песня - Кимберли Кейтс

– Так оно и есть.

Они замолчали. Первой нарушила тишину Ханна.

– Остен, хочу поблагодарить вас за сегодняшний день. За то, что вы были так терпеливы с Пипом. Он никогда этого не забудет.

Данте встал в воде, доходившей ему до пояса, и пригладил волосы, чтобы скрыть смущение. Но в этот момент Ханна случайно коснулась ногой его груди.

Остена бросило в жар, и он обхватил ладонью изящный изгиб ее ноги.

У нее перехватило дыхание. Глаза расширились. Волна желания захлестнула обоих.

Но почему она ошеломлена? Ведь она уже познала вкус страсти в ту ночь, когда был зачат ее сын?

Остен отдернул руку.

– По-моему, самое время отправляться назад, – с трудом выговорил Данте.

Но его слова уже не имели никакого значения. После мимолетного прикосновения пути назад не было. Все изменилось.

Он вылез из воды, перенес спящего Пипа в фаэтон, и они направились домой. Но даже ветер, холодивший влажное тело, не смог изгнать жара из его груди, ослабить напряжение в нижней части тела.

Вероятно, грубые ошибки Аттика заставили его признать, что он хотел переспать с Ханной. А то, что произошло у пруда, осложнило дело.

Данте больше не сомневался, что Ханна Грейстон тоже хочет его, однако пытается побороть в себе это желание.

Но он не станет втягивать эту женщину в омут, который засасывает его все глубже и глубже.

Ханна убаюкивала Пипа, пока Остен правил фаэтоном, двигавшимся по извилистой сельской дороге. Он был напряжен до предела, испытывая потребность гнать лошадей во весь опор. Однако сдерживал их, чтобы не разбудить Пипа.

Бедро Ханны терлось о ногу Остена, обтянутую влажными бриджами.

Она пыталась отстраниться от него, сохранить расстояние между ними, но, казалось, какой-то злой дух снова бросал ее к Остену.

Под маской беспечности Остен Данте скрывал глубокую душевную боль и кровоточащие сердечные раны. Этот человек стал богачом, но потерял семью.

Он не читал писем матери, но говорил о ней с тоской и печалью.

Он считал себя виноватым в том, что арендатор сломал ногу, он спасал больного ребенка. Подобрал на улице ее с Пипом, умиравших от голода, дал им приют и еду. В его доме они на какое-то время даже забыли об опасности и отправились на озеро, где устроили пикник.

Однако жизнь в Рейвечскар-Хаусе была всего лишь иллюзией.

Покинув Ирландию, она так долго бежала от призрака Мейсона Буда, то и дело оглядываясь, прикидывая, сколько еще пройдет времени, пока он проверит все ее ложные следы.

Как долго они с Пипом будут добираться до какой-нибудь заброшенной деревушки, чтобы там сменить имена и зажить тайной жизнью в домике, где Буд никогда их не найдет.

Но за те несколько недель, что она провела под крышей Рейвенскар-Хауса, планы, которые она строила, отошли на задний план. Она увлеклась борьбой характеров, Остена и ее, ей нравились его юмор, восприимчивость, понимание и даже вспышки гнева.

По ночам она с удовольствием наблюдала, как меняется красивое лицо Остена Данте, и ей не хотелось вспоминать о мытарствах, через которые им с Пипом пришлось пройти.

До чего она глупа и безрассудна! Вообразила, будто они с Пипом могут остаться здесь навсегда, и не заметила, как влюбилась. И это было страшнее всего.

Она любила этого загадочного мужчину с огненным темпераментом, неистовым умом и тайной болью.

Она взглянула в лицо Остену, до которого не могла дотронуться, как до звезд.

Но если она любит его, то не должна подвергать его опасности! Мейсон не пощадит и Данте, если, упаси Боже, обнаружит их здесь!

Нужно бежать. Взять Пипа и умчаться подальше от этого места, от этого великолепного, великодушного человека, пока не поздно.

В памяти всплыло одно из самых дорогих воспоминаний. Рука Остена, сжимающая ее пальцы вокруг бриллиантовой булавки, его голос, охрипший от переживаний, глаза, потемневшие от огорчения. «Оставьте это себе... тогда мне не придется думать о том, достаточно ли у вас пищи и есть ли кров над головой...»

Нет. Она еще немного задержится, по крайней мере до его дня рождения. Маленькая дочка Дигвидов и все остальные арендаторы откровенно восхищались, когда говорили о предстоящем празднике – единственном шансе воздать почести великолепному лендлорду.

Остен явно испытывал смущение, но Ханна чувствовала, что он дорожит отношением этих простых, добрых людей, живших на его земле. Их любовь согревала его, заполняла пустоту в сердце.

Она останется на празднование дня его рождения. Сохранит в памяти каждое мгновение, каждую улыбку, каждое прикосновение рук.

На следующее утро после праздника она покинет этого мужчину, это место, расстанется с мечтой. Навсегда уйдет из его жизни.

Глава 16

Рейвенскар просто бурлил от приготовлений. Кухня ломилась от пирогов, пирожных и пудингов, лучшие цветы были перевиты лентами и украшали расставленные на газоне столы.

Пип гулял с маленьким Кристофером Дигвидом. Аттик удалился, он не забыл разговора с Остеном, оскорбившим его. Остен не возражал, полагая, что Ханна лишь обрадуется его отсутствию. И не ошибся, заметив это по выражению ее глаз.

Даже в такой ситуации Остен испытывал необыкновенное беспокойство. Он будто бы чего-то ожидал... но чего? Подарков от сестер? Или от матери? Или, что еще смехотворнее, нежного послания от отца, который, казалось, хотел забыть о самом факте его существования?

Он ненавидел этот день почти так же, как и Рождество. Все в поместье Рейвенскар будут возносить хвалы ему – великодушному лорду и хозяину. Что подумали бы эти добрые люди, узнай они, что этот праздник придуман для того, чтобы он хоть на день забыл в радостной суете все свои неудачи, забыл все?

Хуже того – что подумала бы Ханна?

Ханна... В последние несколько дней она вела себя так странно – то вся светилась, будто раскрыла какой-то удивительный секрет, то вдруг глаза ее затуманивало такое горе, что ему было больно на нее смотреть.

Он пытался выяснить у нее, в чем дело, но она замыкалась в себе.

Скорее бы этот праздник закончился и жизнь вошла в нормальное русло. Даже часы, которые они с Ханной проводили в музыкальной комнате, после его возвращения из Лондона стали более напряженными. Но будь он проклят, если его композиторские способности не улучшились.

Он видел, что Ханна чем-то встревожена, но ни о чем ее не спрашивал.

На это будет достаточно времени после праздника. А сейчас ему придется выйти наружу, где ждут арендаторы, и разломить, согласно обычаю, овсяную лепешку, положив тем самым начало празднику.

Дойдя до лестничного пролета, он услышал какие-то нежные, почти тоскливые звуки. Музыка. Простая мелодия. Кто-то играл одним пальцем.