Книга Ярмарка невест - Кэндис Герн

Бедный! В ту минуту Верити чувствовала только нежность и решимость помочь.

– О, Джеймс! Все хорошо. Все в порядке.

Ее рука скользнула ему на плечо, другая рука обвилась вокруг талии, и вот уже Верити сжимала его в своих объятиях.

Джеймс сопротивлялся только одно мгновение, потом опустил голову ей на плечо и в отчаянии крепко к ней прижался. После долгого молчания он начал шептать ее имя, снова и снова, так же как шептал его в беспамятстве. Верити хотела видеть его лицо, убедиться, что его сознание не соскользнуло опять в темноту.

Следы приступа еще виднелись в его глазах, но было там и что-то еще.

– Верити, – повторил Джеймс и прижался губами к ее губам.

Он терзал ее рот своими губами и языком, как делал это той памятной ночью. Однако на этот раз был только порыв, голод, потребность. Верити охотно предложила себя.

Джеймс прижался к ней всем телом, как будто она была недостаточно близко, и целовал ее снова и снова. Он целовал ее щеки, шею, возвращался к губам, языком вторгался в ее рот. Его руки скользили по ее спине, талии, бедрам, пока Верити не почувствовала, что от удовольствия вот-вот упадет в обморок.

– Верити... Боже мой, Верити!

Если бы Джеймс без конца не повторял ее имя, она могла бы подумать, что он принимает ее за другую, желанную, нормальную женщину. Но он знал, кто она такая, исследуя каждый дюйм ее шеи пальцами, губами, языком. Джеймс знал, кто она, когда нежно прикасался к ее груди, как будто это было что-то редкое и прекрасное. Он знал, кто она, когда охватывал ладонями ее лицо и целовал ей уголки рта, глаза, губы.

От захлестнувшей ее волны радости сердце Верити чуть не выпрыгнуло из груди. Для Джеймса она желанна. Возможно ли это?

Она не сопротивлялась ни когда он положил ее на ковер и лег на нее, ни когда поднял ей юбки, ни когда коленями развел ей ноги.

Верити знала, чего он хочет. Да простит ей Господь, она хотела того же. Она хотела дать ему это, невзирая на последствия, на отвращение, которое он почувствует потом. Она была готова.

Сначала он хотел просто впитывать ее тепло, ее нежное прикосновение, ее покой. Запутавшийся и потрясенный, он хотел прижаться к ней и забыться. Теперь ему захотелось большего. Вожделение охватило его, и теперь он уже не мог остановиться.

Джеймс хотел Верити, она была ему необходима. Он хотел ее прямо сейчас, немедленно. Да простит его Господь, он не может сдержать свое обещание оберегать ее добродетель. Он возьмет ее сию минуту или умрет.

Джеймс потянулся рукой вниз и стал возиться со своими брюками – неуклюже, поспешно, нетерпеливо. В спешке оторвал пуговицу, и она покатилась по полу.

Джеймс быстро поцеловал Верити еще раз, посмотрел ей в глаза: они были широко открыты, и в них угадывалась неуверенность. Ему хотелось бы обойтись с ней лучше. Но было уже слишком поздно. Она была ему необходима прямо сейчас. Немедленно!

– Прости, – пробормотал он и резко вошел в нее.

Как неуклюжий школьник, сделал несколько быстрых толчков, и все было кончено.

Только когда его собственный стон затих, Джеймс понял, что Верити тоже кричала, но не от удовольствия. Она и сейчас тихо плакала. Взглянув на ее мокрое от слез лицо, Джеймс наконец осознал, что наделал. Боже правый, она была девственницей! Девственница? Возможно ли это? Какой же он негодяй!

Джеймс тихо лежал и смотрел на Верити. Глаза ее были закрыты, слезы скатывались по щекам, рот кривился от боли. Господи, ведь он просто вспорол ее, а она еще старается не плакать! Проклятие! Он боялся лишить ее остатков гордости и в конце концов лишил большего. Законченный негодяй.

Верити была напряжена и, казалось, не дышала.

– Черт бы тебя побрал!..

Вожделение прошло, Джеймс с отвращением отодвинулся от Верити и, повернувшись к ней спиной, стал застегивать брюки. Заметив, что одной пуговицы не хватает и ширинка осталась наполовину открытой, он выругался. Верити тихо, как раненая птица, лежала не шевелясь у него за спиной.

Сейчас он действовал в соответствии со своей репутацией негодяя: взял девственницу, как уличную шлюху – быстро, жестоко, болезненно. Господи, как же он обидел ее, эту гордую молодую женщину, которая стремилась только подбодрить его! Он же всегда думал лишь о себе, о своих собственных потребностях, а кончалось это жестокостью по отношению к дорогим ему людям.

Да, она действительно стала ему дорога. Нежно и робко предлагая свою дружбу, она нашла путь к его сердцу, несмотря на его намерение держаться от нее на расстоянии и не увлекаться. Все благие намерения полетели к дьяволу. Опять он уничтожал то, к чему прикасался.

Джеймс уловил движение позади себя. Он обернулся и увидел, что Верити садится. Лицо ее было белым как мел, волосы растрепаны, юбки все еще задраны выше бедер. Его взгляд притянуло к себе темно-красное пятно на бледно-желтом муслине платья. Вид этого пятна еще больше распалил его гнев. Ему хотелось кричать, что-то бросать, на кого-то кидаться с кулаками.

– Что за игру вы со мной затеяли, мадам? – спросил Джеймс. – Зачем вы прятали свою девственность под фальшивым замужеством?

Верити отвела глаза и тихим, дрожащим голосом ответила:

– Вы ошибаетесь. Мое замужество было настоящим, и я не была... д-девственницей.

Неодолимая злость охватила Джеймса. Он дернул ее юбки с такой яростью, что Верити отпрянула, как будто боялась, что он ее ударит.

Джеймс показал ей испачканный кровью подол.

– А как вы объясните вот это?

Верити вырвалась и поправила юбки.

– Это не то, что вы думаете, – сказала она. – Это просто мои... мои дни. Я была... замужем. Это было у меня не в первый раз.

Джеймс не понимал, почему Верити лгала. Она, бесспорно, была девственницей. Проклятие, почему она играет с ним в эту игру?

Он встал и только тут заметил, что его кресло перевернуто. Он поднял его, поставил спинкой к огню и сел. Он смотрел, как Верити поднимается и оправляет юбки. Пятно сзади выделялось как маяк. Узел на затылке ослаб и мягко качался. Длинная прядь волос выбилась из него и неопрятно спадала Верити на левое плечо. Платье у ворота было порвано. Верити выглядела как женщина, которую изнасиловали.

Джеймс больше не в силах был смотреть на то, что он натворил.

– Пожалуйста, уходи, – буркнул он.

Верити медленно, ни слова не говоря, пошла к двери. Судя по тому, как она шла – неуклюже, осторожно, – ей было еще больно.

– Подожди, – сказал Джеймс, и Верити остановилась.

Он не мог позволить ей уйти обиженной, сбитой с толку, униженной. Он заставил себя произнести слова, которые должен был сказать.

– Я сожалею о том, что случилось. – Его голос звучал невыразительно и грубо, но это было все, что он был способен выдавить из себя в тот момент, не развалившись на части. – Обещаю, что впредь такое не повторится. Клянусь, что больше не прикоснусь к тебе.