Книга Моя королева - Жаклин Рединг

То же самое говорил ей Дуглас.

— Я бы пригласила вас выпить чаю, — сказала Элизабет, когда они вошли в низенькую дверь дома, — но думаю, что вода давно остыла.

Она жестом указала на стол, где с раннего утра стоял нетронутый чайник.

— Но ведь это очень просто поправить, мисс.

Элизабет смотрела, как Эйтни подошла к очагу и щипцами вытащила из огня маленький плоский камень. Она открыла крышку чайника и бросила в него камень, который тихо булькнул, опускаясь на дно.

— Вот вода быстренько и согреется. А теперь попробуем сварить кашу.

Элизабет взглянула на нее.

— Я не очень-то сведуща в стряпне. И не умею варить кашу.

— И этот парень оставил вас на весь день голодной? — Эйтни покачала головой. — Идем, барышня, я научу вас варить кашу так, как учила меня матушка. Это просто, нужен только навык.

Спустя полчаса в котелке над огнем пузырилась вкусная каша, а на решетке испеклись круглые мягкие лепешки. Эйтни показала Элизабет, как снимать верхушки с молока при помощи раковины, в которой были проделаны дырочки, как насыпать муку горкой, налить в середку молока, замесить тесто и испечь лепешки.

Эйтни принесла в корзинке крыжовенное варенье и свежее масло, и они вместе выпили целый чайник чаю. Женщина показала Элизабет, как едят кашу настоящие скотты.

— Берете полную ложку горячей каши и окунаете в миску с молоком, а потом кладете в рот. Тогда она бывает самая вкусная.

Элизабет проглотила ложку каши и закрыла глаза, потому что теплая овсянка усладила ее голодный желудок. Это было восхитительно. То немногое, что оставалось, она отдала козе, блеющей у дверей.

Большую часть дня женщины занимались обычными делами по хозяйству. Эйтни объясняла, Элизабет во все вникала. Они сходили к ручью, который бежал позади фермы у подножия холма, и Эйтни показала девушке, как отмыть тарелки с помощью песка и веток. Пока кухонная утварь сохла на солнце, женщины набрали камыша для плетения корзин и других вещей, а также полевых цветов и трав, чтобы поставить в доме. Из картошки, морковки, капусты и сушеной пикши, которые Эйтни принесла с собой, они поставили вариться густой суп, медленно кипевший на огне до ужина. И все время Эйтни без умолку рассказывала о Дьюнакене и о детстве Дугласа.

— Ох, и упрямый же это был парнишка, — говорила Эйтни, разбирая чернильные орешки, которые они набрали, чтобы сварить из них чернила. Эйтни обещала показать Элизабет, как чинить гусиные перья для письма. — Тяжело ему было, уж это верно, потерять мать и отца совсем мальчонкой.

Поскольку Эйтни явно хотелось поговорить, Элизабет воспользовалась возможностью узнать побольше о шотландце.

— Значит, Дуглас не был якобитом в отличие от его брата Йена?

— Так уж было во время этого восстания, мисс: брат вставал на брата, клан шел на клан. Это больше всего тревожило Дугласа, потому что Маккинноны были верны шотландским королям сыздавна.

— Почему же Дуглас не выступил на стороне молодого претендента?

Хотела Эйтни защитить Дугласа или она просто не знала ответа, но она только улыбнулась и сказала:

— Об этом, мисс, лучше спросить самого Дугласа. Солнце клонилось к закату, когда Эйтни взяла наконец свою корзинку, явно собираясь домой.

— А вам непременно нужно идти? — спросила Элизабет. Ей очень понравилось, как они провели время, и вовсе не улыбалось остаться одной.

— Мне рано вставать, мисс, ведь завтра день стирки.

— А вы не… — Элизабет запнулась. — Вы не станете возражать, если я к вам присоединюсь?

— Разумеется, мисс. Я зайду за вами после завтрака.

И с этими словами Эйтни Маккиннон ушла.

Глава 15

Килмари-Хаус, остров Скай

Дуглас вошел в кабинет старшего брата своего отца, двадцать девятого тана их клана, Йена Даба Маккиннона из Стратхерда.

Его дядя сидел у высокого окна, выходившего на покрытую шрамами синюю базальтовую поверхность горы. Когда Дуглас вошел в кабинет, снаружи солнце сияло, а Йен Даб дремал. Очевидно, он уснул за чтением, потому что его седеющая голова склонилась к раскрытой книге, а подбородок опустился на грудь.

Этот человек заменил Дугласу отца, когда его изгнали из страны. Он научил племянника стрелять и владеть палашом. Он показал ему, что значит быть таном. Когда Дуглас оплакивал потерю матери и умершей в младенчестве сестры, Йен Даб был рядом. Он следил за обучением и воспитанием Дугласа. И, что гораздо важнее, он научил его хранить свою честь.

Горец кашлянул, и глава клана, вздрогнув, проснулся.

— Дуглас! — И старший в роде Маккиннонов встал и от всей души обнял племянника.

Восстание не прошло бесследно для главы клана. Дуглас видел его последний раз в тот день, когда его дядя отправился в Эдинбург, чтобы присоединиться к славному принцу. С тех пор он сильно постарел, события последних месяцев оставили заметные следы на его лице. Его синие глаза, как у всех Маккиннонов, теперь казались тусклыми, в них сквозила усталость.

— Рад видеть тебя, племянник.

— Это мне следовало бы так сказать, сэр. Я с огорчением узнал о поражении при Куллодене. Последнее, что я слышал: якобиты подошли к Дерби и вот-вот одержат победу. Я был в Лондоне и ждал, что войско принца с триумфом войдет в городские ворота. Просто невероятно, что события приняли такой оборот.

Йен Даб покачал головой.

— Это восстание не похоже на другие, Дуглас. Много пролилось крови. Столько потерь. Мы плохо к нему подготовились, нам давали плохие советы.

Дуглас серьезно кивнул.

— Есть ли надежда на новое объединение кланов?

Тан вернулся в свое кресло и указал Дугласу на соседнее.

— Все кончено. Дело было обречено с самого начала. Без французов мы ничего не смогли сделать. Я задержался после сражения, чтобы посмотреть, не выступят ли кланы снова сообща, но они не были к этому склонны. Тот, кто остался жив и не попал в плен к этому сыну мясника, ганноверцу, бежали с поля битвы от королевских войск, наступавших им на пятки.

— А что Йен? — спросил Дуглас. — Я слышал, что в тот день он был где-то в другом месте.

— Его не было при Куллодене, — подтвердил тан. — Я предвидел, чем все кончится, и поэтому послал его на север еще до того, как началось сражение.

— Значит, он в безопасности?

— Да.

— Где же он?

— На острове Скай. — Тан посмотрел на племянника. Он с легкостью прочел его мысли. — Он молод, Дуглас, и глуп, его голова набита всякими романтическими представлениями о битвах. Он не мог понять, почему тебя не было среди восставших. Он усмотрел в этом только предательство по отношению к нашему клану. Он сам не понимал, что говорит. Теперь он совсем другой человек, не такой, каким он был еще несколько месяцев назад.