Книга Свободная любовь. Очарование греха - Якоб Вассерман

Когда Рената закончила, асессор не мог удержаться от восторженных рукоплесканий. Архитектор был так очарован, что даже раскрыл рот, что придало ему комический вид. Вошла горничная накрывать стол, и все общество снова удалилось на веранду. Семейство Замасса вело себя так, как будто вместо Ренаты было пустое место.

Ей не хотелось есть, не хотелось оставаться среди этих людей; она незаметно ушла в свою комнату, позвала Ангелуса, который в последнее время начал выказывать явные признаки меланхолии, и отправилась гулять.

Небо снова было ясным, луга сверкали яркою зеленью, и дождевые капли ритмично падали с листьев. Ангелус катался по траве, с оглушительным лаем гонялся за мухами и вихрем носился взад и вперед по дороге. На лавочке у сельского трактира сидел за кружкой пива Грауман. Увидев его, Рената пожалела, что выбрала из всех дорог именно эту.

— Как хорошо, что мы опять встретились, фрейлейн, — сказал Грауман, подходя к ней.

— Это чистая случайность, — вспыхнув, заметила Рената.

— Я очень благодарен этой случайности. А, эта бестия Ангелус все еще у вас! Вы мне позволите пройтись вместе с вами? Продолжим наш разговор. Итак, предположим, что я ценой вашей ложной добродетели предложил бы вам богатство, власть, славу, одним словом, все, чего вы только могли бы пожелать, — стали ли бы вы хоть одну минуту размышлять о том, что вам делать?

— Слушайте, — поспешно прервала его Рената, — для меня совершенно непонятно, чего вы хотите, и я даже не хочу этого понимать. То, что вы мне говорите сейчас и говорили раньше, кажется мне смешным и высокопарным, а я ненавижу все высокопарное. Вы меня совсем не знаете. Вы хотите меня заманить в какую-то ловушку. Почему вы не скажете просто, чего вы хотите? Однако нам неудобно дальше идти вместе.

— Мне нужно перед вами оправдаться. Пожалуйста, зайдемте со мною на четверть часа вот в эту беседку около трактира.

Рената согласилась, лишь бы отложить возвращение домой. Через минуту они сидели друг перед другом в тенистой беседке. Рената слушала Граумана и машинально ласкала собаку, положившую голову ей на колени.

— Вы ошибаетесь, говоря, что я вас не знаю. Во-первых, из самых достоверных источников мне известно ваше прошлое. Во-вторых, я думаю, что имею правильное представление о вашем характере. Не станете же вы отрицать, что все, что до сих пор делали, было лишь средством, ведущим к одной цели, которая неизвестна вам самой, но к которой вы невольно несетесь, как доска, плывущая по течению. Вы думаете, что я хочу вас заманить в ловушку. Нет, я хочу быть вашим штурманом среди бесчисленных жизненных мелей. Сказать о вашем лице, что оно красиво, — этого мало. Вы понимаете, что в такую минуту я не способен говорить вам комплименты, мы ведь с вами не кадриль танцуем. Ваше лицо для меня — воплощение идеала. Вы королева, прирожденная королева, — да, смейтесь, смейтесь! Это почувствовал, вероятно, и тот герцог. Но, чтобы вы не считали меня пустым болтуном, я должен подробнее изложить вам свои воззрения на этот предмет. Я разделяю женщин на четыре класса: королевы, гувернантки, кухарки и девки. Королевы призваны властвовать; мужчины — их подданные. Они непобедимы, их царственная природа сказывается во всем, что они говорят и что делают, и даже в самом их молчании. Гувернантка — это воспитательница, женщина-мать, страдалица, живущая только для детей. Кухарка — это грубая натура, хозяйка, главная прислуга, ключница, вообще представительница примитивной внешней жизни. Что представляет собой девка, мне нечего объяснять. Конечно, это подразделение является совершенно внеклассовым. Девки могут восседать на троне, а королевы работать на фабриках, бывают кухарки с княжеским титулом и гувернантки среди уличных женщин. Чего я хочу — это чтобы вы, по крайней мере, не противодействовали своему призванию. В этом призвании я был твердо убежден с первой минуты, когда увидел вас, и продолжаю быть уверенным и до сегодняшнего дня. Надеюсь, вы понимаете теперь, что я хотел сказать?

— Нет, нет, я ничего не понимаю, все спуталось в моей голове от ваших слов, — прошептала Рената.

Спускались сумерки; издали доносилось пение девушек, к которому Рената прислушивалась с необъяснимой, все увеличивавшейся тревогой.

— Представьте себе такой случай, — продолжал Грауман, и его фанатичный голос зазвучал еще жестче и глуше. — Какой-нибудь человек покидает в разгаре вечера веселое общество. Ему необходимо уехать далеко, и он уезжает. Проходят месяцы, годы. Он снова возвращается в тот же дом. Во всех комнатах темно и тихо, но все двери открыты. Наконец он приходит в зал, который внезапно покинул давным-давно; только один этот зал освещен, и все, кого он здесь оставил, по-прежнему сидят еще за столом, как будто он вышел отсюда минуту назад. Выражения лиц сидящих за столом разнообразны: одни веселы, другие лицемерны, третьи смешливы. Но, приглядевшись, человек видит, что эти лица окаменели, и выражение их не меняется, сколько он ни глядит на них… Но что с вами?

Рената невольно поежилась от ужаса, но Петер Грауман продолжал с непоколебимой серьезностью:

— Тот человек, о котором я говорю, это вы сами — Рената Фукс. Вы знаете то общество, которое вы покинули. То же самое испытали бы и вы, если б вернулись. Вы не нашли бы ничего, кроме застывших гримас, и вам не о чем сожалеть. Но зачем вы живете здесь, в деревне? Вы хотите насильно задушить в себе все, что делает вас способною властвовать?

— Но что же, что же мне делать! — горестно воскликнула Рената.

— Поедемте со мною!

Рената презрительно усмехнулась.

— Ах, это я знаю! Нет, лучше уж быть прислугою.

— Ответ, которого я ожидал. Но, смею вас уверить, я не Анзельм Вандерер и не Стефан Гудштикер. О, я все знаю! Я буду только вашим импресарио, вашим режиссером и кассиром. Брат оставил мне несколько сотен франков, и на эти деньги я собираюсь открыть в одной из столиц, вероятнее всего в Вене, варьете для людей с тонким вкусом. Входная плата будет очень высока, публики не больше ста человек, а вы будете звездой этого заведения.

Рената вскочила с места, дрожа как в лихорадке. Она не могла выговорить ни слова.

— Не думайте, что я фантазирую, — снова заговорил Грауман, — от вас не потребуется ничего такого, чему вы не могли бы научиться за три дня. Главная моя задача — простота. Мой друг, клоун Зонненфельд из Парижа, тоже увлечен моей идеей. Я ничего не обещаю вам, а только предлагаю вам ключ, который отопрет все двери к счастью. Но, я вижу, это вас не заинтересовало…

— Нет, я и слышать об этом не хочу, — все еще дрожа, ответила Рената.

Петер Грауман вздохнул, как бы сожалея о напрасно потраченном времени.

— Я пробуду здесь еще до послезавтра, — сказал он, провожая Ренату на улицу.

3

Уже совсем стемнело. Воздух в долине был влажный и душный. Ренате трудно было идти по сырой дороге в мелких туфельках, в которые сыпались камешки. У дороги стояла статуя Богоматери, окруженная розовыми кустами. Рената остановилась здесь и вытрясла туфли. Ангелус заворчал.