Книга Ночной поезд - Барбара Вуд

– Я хочу спать с тобой.

На его лице снова появилось выражение крайнего замешательства, когда она обняла его за шею и прильнула губами к его устам. Он нежно отозвался, обняв ее, и стал неистово целовать. И вдруг борьба обрела иной смысл.

Глава 14

Кеплера беспокоила рука, когда он вечером встретил Анну у ее дома. Ровно в девять часов он стоял на нижней ступеньке, дышал на руки, согревая их, и время от времени потирал больное место ниже плеча. Дверь открылась, теплый свет упал на снег, и показался силуэт Анны. Кеплер тут же забыл о болячке и широко улыбнулся.

– Как ты красива, – сказал он, наблюдая, как она осторожно спускается по обледеневшим ступеням.

Поравнявшись с ним, Анна, задыхаясь, сказала:

– Я так боялась, что танцы сегодня отменят из-за того, что вчера взорвали мост…

Он пожал плечами.

– Это ведь произошло вне территории Шмидта, но могу спорить, что у Сандомежа сегодня не будет никаких вечеринок! Пошли, moja kochana, забудем о мостах и бомбах!

Они побрели по заснеженной улице. Пока оба приближались к гостинице «Белый Орел», со стороны Вислы подул холодный, влажный ветер, и Анна инстинктивно взяла своего спутника за руку и прижалась к нему, ища тепла. Когда Кеплер почувствовал это, у него вырвался короткий невольный стон.

– Ганс, что случилось?

– Ничего. У меня болит рука. Наверно, ушиб ее. – Он ободряюще улыбнулся.

Однако, пока они шли по темным морозным улочкам, Кеплер вскоре с досадой почувствовал, что боль в руке усиливается и вдобавок начала еще болеть голова.

В восемнадцатом веке «Белый Орел» был резиденцией польского графа; гостиница стояла за чертой города, на собственной земле. Летом ее окружали сочные зеленые лужайки, теперь же двухэтажное здание со всех сторон занесло снегом. С одной стороны были конюшни и выстланный гравием участок, который сейчас заняли повозки, дрожки, лошади, велосипеды и несколько автомобилей.

Пока молодые люди шли по выложенной каменной плиткой дорожке к парадному входу гостиницы, они слышали веселые мелодии и топот танцующих. Во всех окнах горел яркий свет, а из двух труб к ночному небу вились клубы дыма. Ветер, дувший со стороны реки, разносил смесь ароматов тушеной капусты, жареной свинины и горячего пирога с тыквой.

В большом зале, служившем и рестораном, и танцевальной площадкой, не осталось свободных мест. Продираясь через толпу, Кеплер умудрился подтянуть два стула к столику, за которым уже расположились трое гостей. Он опустился на свой стул еще до того, как Анна успела снять пальто.

Сейчас его голову разрывала ужасная боль.

– Ганс? – Прохладные пальцы коснулись его руки. – Ганс?

Он поднял голову и увидел озабоченное лицо Анны.

– Со мной все в порядке, – громко сказал он, стараясь перекричать оркестр из пяти человек. Толпа веселых людей шумно отплясывала польку.

– Ты уверен в этом? Ты покраснел.

– Мне просто надо выпить немного водки, – непринужденно сказал он.

Когда Кеплер, оберегая больную руку, изловчился стащить пальто, рядом оказался официант с подносом, заставленным оловянными кружками. Ганс дал ему деньги и получил две кружки с водкой и острым медовым напитком. Напиток обязательно поможет. Он должен помочь. Сегодня ведь особый вечер, заполненный весельем и музыкой, когда можно будет заключить Анну в свои объятия. Когда еще появится такой случай? Если бы только рука не болела так сильно. И усиливающаяся головная боль. Что это все означало?..

Музыка громко отдавалась в его ушах. Казалось, что жара в помещении растет с каждым тактом. Ганс постоянно хватался рукой за высокий воротник своего свитера. Толпа орала и шумела, предаваясь безумному веселью. И молодые, и старые забыли о свастиках, висевших над каждой дверью. Гансу Кеплеру хотелось быть среди них. Кружиться в танце с Анной и слышать, как она смеется. Поцеловать ее в первый раз. Но он не мог. Кроме боли в руке и головной боли он почувствовал сильную слабость. Пот лил с него градом.

– Ганс, что случилось? – Анна наблюдала за ним полными тревоги глазами. – Ты плохо выглядишь.

– Должно быть, я простудился, прихватил грипп или еще что-то.

Она наклонилась и опытной рукой пощупала его лоб.

– У тебя действительно температура. Небольшая – один-два градуса выше нормы. Хочешь, уйдем отсюда?

– Нет-нет. Мне хорошо, правда. Просто немного побаливает голова. Еще немного выпью, и станет совсем хорошо.

Когда официант снова оказался рядом, Ганс взял еще две порции водки и залпом опустошил всю кружку. Но когда оркестр заиграл знакомую мазурку и Кеплер встал, чтобы повести Анну танцевать, у него к горлу подступила тошнота.

«Боже мой, – с ужасом подумал он. – Неужели они сделали мне инъекцию тифа!»

Он упал на стул, Анна вытирала ему лицо надушенным носовым платком. Она что-то говорила, но он ее не слышал. «Нет, Шукальский не мог такое сделать со мной. Правда! Да это же сумасшествие! Зачем ему убивать меня?»

Хотя Анна говорила, наклонившись к его уху, он слышал голос Шукальского. «Самое серьезное осложнение, какое можно представить заключается в том, что ваше тело отреагирует совершенно неожиданно, и все закончится фатально».

– Анна… – Кеплер услышал собственный голос. – Ты не возражаешь, если мы уйдем? Мне действительно что-то плохо.

Она тут же надела пальто, помогла Гансу одеться, взяла его за руку, и они зигзагами начали пробираться сквозь толпу. Когда оба вышли из гостиницы на зимний воздух, Кеплеру стало немного легче.

– Ты не против, если мы пойдем прямо к моей бабушке? Мне надо прилечь…

Они торопливо возвращались по тем же улицам, по которым пришли сюда. Их остановил лишь один патрульный солдат, бросил взгляд на их документы и, поверив рассказу Анны, что Ганс пьян, отпустил их. Когда они подошли к маленькой булочной бабушки, Кеплер еле держался на ногах. Он испытывал слабость главным образом из-за охватившего его страха, что его и в самом деле заразили тифом.

Бабушка Ганса встретила их у дверей в поношенном халате, ее волосы были заплетены в длинные серебристые косы. Она вместе с Анной провела Ганса в жилую комнату к узкой раскладушке. Ганс лег и опустил отяжелевшую руку на свой лоб.

– Сходите через улицу к пану Домбровскому, – бабушка обратилась к Анне, пока та помогала Гансу снять пальто. – У него есть телефон, и в его окне горит свет.

Анне удалось связаться с доктором Шукальским; он оказался в больнице и совершал вечерний обход. Врач сразу прибыл, он дал обеим женщинам знак покинуть комнату, затем сел на край постели и испытующе посмотрел на Кеплера.

Через некоторое время он сказал:

– Вы действительно чувствуете себя плохо? Может быть, вы лишь притворяетесь?