Книга Магический код - Ольга Егорова

— Глупость какая, — ответила она категорично. — Вы что же, Иван, думаете, у меня запасные глаза есть?

— Ну, и об этом я тоже подумал. И про линзы.

— Не было никаких линз. Ерунда все это. Вы просто много выпили в тот вечер, поэтому у вас начались зрительные галлюцинации.

— Вы так думаете?

— Другого объяснения у меня нет.

— А может быть, у вас что-нибудь болело? Очень сильно?

— Очень сильно? Ну да, — вспомнила она. — Очень сильно болела нога. Я ее в кровь туфлями растерла. А танцевать все равно пришлось. И было правда ужасно больно. Но я терпела. Только я все равно не понимаю, как моя нога связана с глазами. Вы шутите, да?

— И вовсе я не шучу, — улыбнулся Иван с видом победителя. — Вы разве не знаете, что у человека от боли зрачки всегда расширяются?

— Глупость какая, — снова сказала Диана, убирая в шкаф очередную вымытую Иваном тарелку. Эта тарелка была последней — теперь на дне мойки лежали только ложки, вилки и два ножа. В переводе на время это минут пять-семь, не больше. Потом можно будет еще почистить раковину порошком и вытереть ее сухой тряпкой. Это еще две-три минуты. А потом возле мойки делать будет совсем нечего.

— И как это вы с больной ногой танцевали?

— Сама не знаю. Деваться просто было некуда — деньги-то мы авансом получили. А вы, значит, видели?

— Видел. Я в первом ряду сидел. За угловым с правой стороны столиком. Не помните меня?

— Смешной вы, Иван. Ну откуда я вас помнить могу?

— А вы здорово танцевали. Очень… натурально.

— Это как — натурально?

Он молчал. Ему снова захотелось провалиться сквозь землю или повернуть время вспять, чтобы дать себе возможность подумать прежде, чем сказать. Но повернуть время вспять невозможно, и провалиться сквозь землю невозможно тоже, при всем желании. Поэтому пришлось отвечать за сказанные слова.

— Ну, знаете, я даже подумал… И все зрители тоже подумали, что вы с Лорой… Ну, в общем, пара.

— Пара, говорите?

Она снова застыла с полотенцем в руках. Замерла, словно перед прыжком, и Иван сразу понял, что что-то изменилось. Тонкая невидимая ниточка, которая протянулась между ними и связала их в тот момент, когда она надевала на него фартук, положив ему руки на плечи так, как кладет женщина руки на плечи мужчине, когда собирается его обнять, вдруг натянулась, превратившись в струну, и готова была разорваться.

Если бы он мог себя ударить, он бы ударил себя сейчас. Размахнулся бы и врезал со всей силы кулаком промеж глаз, да посильнее, чтобы расцвел потом на этом месте огромный багрово-фиолетовый синяк, который еще долго напоминал бы ему о том, что прежде, чем что-то сказать, нужно как следует подумать. А она все смотрела на него, молчала и отдалялась от него с каждой секундой. А потом спросила изменившимся голосом:

— Зачем вы меня искали, Иван?

Он не знал, что ответить.

— Зачем? — повторила она. — Если вы решили, что мы с Лорой — пара, зачем вы меня искали? Вы ведь искали меня, вы не случайно в тот вечер возле входа меня встретили. Ведь не случайно же?

— Не случайно.

— Откуда вы узнали, что я в школе тренером работаю?

Иван опять не знал, что ответить. А поэтому ответил правду:

— Брат одного моего друга… Юркин брат, он помог узнать, через паспортно-визовую службу. Он сам работает в ФСБ.

— В ФСБ?

Глаза у нее потемнели и теперь снова были какого-то незнакомого цвета. Кажется, на этот раз она ему поверила. И отступила на шаг, словно чего-то испугавшись.

— Значит, вы знали и про то, что я замужем?

— Знал. И про это знал тоже.

— И… и про все остальное?

Она ждала ответа с таким напряжением и была такой испуганной, что Иван окончательно растерялся. Он ведь и сам тысячи раз задавал себе этот вопрос: «зачем?», но так и не смог на него ответить.

Тонкая прядка волос выбилась у нее из прически. Тонкая, светлая и нежная прядка волос упала на лицо. Захотелось убрать эту прядку, но руки были мокрыми. Поэтому он дунул на прядку, а руки вытер о фартук. Прядка взметнулась вверх, подхваченная струей воздуха, а потом снова упала на лицо.

И в этот момент он вдруг понял. Он понял, что с ним случилось то, от чего меняется мир. То, от чего мир исчезает, становится неважным и почти невидимым.

Мир исчезает, и остается только один человек, ради которого хочется жить в этом исчезнувшем мире. И ужасно хочется, чтобы этот человек был рядом. Чтобы он был близко-близко. Чтобы можно было чувствовать его дыхание и вдыхать легкий цветочный аромат волос. Чтобы можно было дунуть на легкую и нежную прядку, выбившуюся из прически, и увидеть, как эта прядка взлетает вверх, а потом снова падает на лицо. И после этого почувствовать себя совершенно счастливым.

Кажется, люди даже успели изобрести название всему тому, что с ним случилось.

Надо же, ведь все оказалось так просто, подумал Иван, продолжая смотреть в испуганные глаза Дианы. Он не знал «про все остальное», и ему совсем не хотелось этого знать. Может быть, в прошлом она совершила акт международного терроризма или какое-нибудь серьезное экономическое преступление. Может быть, она была агентом иностранной разведки или идейным вдохновителем забастовочного движения. Все это было абсолютно не важно.

Потому что теперь она стала центром его вселенной.

Потому что этот голубой халат и синяя резинка в волосах делали ее убийственно привлекательной.

Потому что сейчас, стоя возле мойки на ее кухне, в красном фартуке в огромный белый горох, с мокрыми руками, он наконец понял, что любит ее.

— Я не знаю всего остального, — хрипло проговорил он. И подумал с облегчением, что теперь его руки, наверное, стали уже совсем сухими. И добавил: — Не надо меня бояться, Диана. Я не причиню вам зла. Я искал вас, потому что снова хотел увидеть. Потому что, как оказалось, вы мне нужны.

Он положил ладони ей на плечи и почувствовал, как она напряглась. Как сжалась почти в комок и совсем перестала дышать. Но рук его все же не сбросила. И не сказала ему, чтобы он убрал руки с ее плеч.

У нее были тонкие ключицы. Тонкие и такие же хрупкие, как у ребенка. Он провел пальцами по этим тонким ключицам, а потом ладони его стали медленно подниматься. Он уже задыхался и с трудом сдерживал себя, умолял свои руки, чтобы они не натворили глупостей, чтобы они вели себя разумно и не торопились.

Но руки не слушались.

У нее была удивительно нежная кожа. Пальцы скользили по ней так, будто эта кожа была из атласа.

Он обвел кончиками пальцев изгиб ее шеи и контур лица. Потом снова взял за плечи и притянул к себе.