Книга Танцовщица из Хивы, или История простодушной - Бибиш

Я даже растерялась от такого неожиданного предложения.

Тринадцатого января мы вместе отметили мой день рождения, и вскоре они уехали и увезли с собой мою книгу и кассету с моими танцами. В Америку они ехали через всю Европу (ведь у них было свадебное путешествие), через Голландию, Данию, Францию, потом в Ирландии были. Так что, можно сказать, мое искусство во всем мире побывало!

Мне казалось, что я почти уже на самом дне была, а Бог мне послал навстречу этих людей.

Вот так в моей жизни стало появляться все больше белых полос. Теперь надеюсь на лучшее.

А закончить книгу хочу письмом к отцу. Я давно искала слова для этого, но все никак не получалось. Наконец смогла написать.

ПОКАЯННОЕ ПИСЬМО ОТЦУ

Здравствуй, дорогой мой папа! Вот наконец пишу тебе письмо. Может быть, ты этого от меня давным-давно ждал. Моя жизнь как камень у тебя на сердце лежит. Папа, хорошо, что Бог меня пожалел и я успеваю извиниться перед тобой. Долго не могла слов найти. Ходила сама не своя. А сегодня случилось вот что: когда я стояла на нашем рынке, началась настоящая буря. Небо почернело, ветер поднялся бешеный, деревья шатаются, с некоторых домов крыши срывало (это уже потом по телевизору показывали!). С торговых палаток тоже брезент начало срывать. В такой неподходящий момент я вдруг поняла, о чем должна написать. Карандаш я нашла, а вот бумаги нету! Я бросилась к продавцу, который неподалеку складывал свой товар и собирался уходить. Кричу:

— Бумагу дайте!

Он говорит:

— Зачем тебе сейчас бумага, ураган начинается!

— Я должна отцу письмо написать!

— Специально, что ли, урагана ждала для этого? Картон подойдет?

— Подойдет, лишь бы на нем писать было можно!

Побежала я на свое место, пишу на этом куске картона о самом главном, что хочу сказать. А на меня сверху сыпятся досточки, которыми верх палатки скреплен. Теперь дома письмо продолжаю.

Бабушка Ниязджан рассказывала мне, как я родилась. Детей женщины у нас в кишлаках рожали дома, в больницу не ездили. Приходила повитуха, чтобы, помогать родить. И близкие все дома были. У нас женщины рожают стоя, опираясь на палку, длинную, вроде шеста. Так удобнее тужиться. Вот мама опирается на этот шест, присела на корточки, сейчас родит! Бабушка тебя зовет:

— Низом, роды начинаются, иди скорее!

Надо было помочь, воду теплую принести, еще что-то.

А ты в этот момент писал конспект для урока и все время повторял:

— Сейчас я закончу, сейчас я закончу.

Бабушка говорит:

— Сынок, ребенок не может ждать, иди скорее!

Ты ручку не успел положить, а я — хлоп! — вывалилась прямо на старенькую курпачу. Очень быстро родилась.

Потом, когда я в шестом классе начала писать рассказы, мама всегда вспоминала, что я родилась, когда ты писал свой конспект.

Я с детства была неугомонная. Все время пыталась плыть против течения. Хотела быть артисткой, не простой, а с большой буквы. Хотела в кишлаке «открыть Америку». Но Америка была открыта бедным Христофором, который страдал, мучился из-за своих идей и умер нищим!

Я знаю, все мои поступки были дикими для нашего кишлака. И я не думала о тебе, о моих братьях и сестрах. Думала только о себе. И в конце концов сбежала в Ленинград. Но об этом позоре никто не узнал, потому что ты на расспросы отвечал: «Она на учебе».

Папа, я помню, когда мне было лет шесть или семь, ты меня посадил на раму своего велосипеда, и мы поехали в Хиву. Наверное, за покупками. Была весна, тепло, хорошо, цвели фруктовые деревья. Мы ехали мимо нашего озера, и ты напевал одну песню, ты всегда ее напеваешь, до сих пор. Там были такие слова: «Если в клетке у соловья вырастет роза, она покажется ему сухой колючкой».

Я вспоминаю эту твою песню, и мне кажется, что в глубине души ты должен был понимать мои поступки.

Летом ты всегда заготавливал на зиму топливо. Ты лопаткой выгребал из коровника навоз, потом перемешивал его с керосином, который брал у трактористов, и руками делал лепешки. Однажды утром я застала тебя за этой тяжелой работой. Я взяла веник и стала обрызгивать двор водой, чтобы подметать. Когда я была совсем близко от тебя, случайно попала водой на твою потную спину. Ты разозлился и кинул в меня лопатку, которой перемешивал навоз. Лопатка попала мне в ногу. Было очень больно. Потом твоя ярость остыла, ты подошел ко мне, но я тебя в тот момент ненавидела! Я не понимала тогда, что ты возишься в навозе ради нас, чтобы мы зимой не мерзли и не болели.

А когда за один год умерли подряд два мои брата и сестричка, ты чуть с ума не сошел, хотел со всей семьей уехать на Дальний Восток. Но не уехал, денег не хватило. Наверно, хорошо, что не уехал, потому что в то время на Дальнем Востоке случилось сильное землетрясение и много людей погибло.

Когда мама очень сердилась на меня, она говорила: «Лучше бы ты не родилась!» Но я сейчас не жалею, что родилась, хотя моя жизнь очень тяжелая. Но ведь и у бабушки Ниязджан, и у тебя была жизнь нелегкая. Для тебя самым главным в жизни были книги. Может быть, тебя порадует, что я смогла написать эту книгу. Прости меня за то, что некоторые старницы тебе будет тяжело читать. И за ту боль, которую я тебе причинила, папа, дорогой, если сможешь, прости меня!

Твоя дочь Хаджар