Книга Девственницы - Банни А. Гуджон

Сначала Элейн дожидалась вечера и только потом, в темноте, открывала парадную дверь и втаскивала дары в прихожую. Постепенно она перестала стесняться. Забивала холодильник принесенными продуктами и допоздна читала маловразумительные брошюры, пытаясь понять, что делать, чтобы оформить пособие от государства.

И вот муж написал, что хочет вернуться.

Миссис О'Фланнери положила ей на плечо свою пухлую руку.

— Расстроилась, дорогая? Все я виновата. Не надо было заговаривать об этом ублюдке!

— Нет-нет, все в порядке… вы все так добры ко мне, я этого не заслуживаю.

— Бросить двоих детей! Да попадись он мне, я ему ноги бы переломала!

Элейн сжала руку ирландки:

— Не нужно, Вероника. По-моему, все к лучшему. Он не был с нами счастлив, и я… в общем, его не виню.

— Счастлив? СЧАСТЛИВ?! А кто сказал, что они имеют право быть счастливыми? Кормежка три раза в день, секс по пятницам — и пусть радуются!

— Извините, что перебиваю, но куда их ставить? — К ним подошла миссис Дамсон, держа в руках поднос с яйцами в острой подливке и миску с салатом. — Кстати, а кухней мы пользоваться можем? Джеральд сказал, что сполоснул салатные листья, но я предпочитаю вымыть их еще раз.

— Поставьте их сюда, к Элейн. Да, мы можем пользоваться кухней, — сказала миссис О'Фланнери. — Ох, пора класть лед в морозилку. Подумать страшно, что будет, если в водке с апельсиновым соком растает лед! — Она схватила миску с салатом и повлекла миссис Дамсон в сторону кухни. На пороге она развернулась к Элейн и показала в сторону фойе. — Лучше нам поторопиться! Похоже, вечеринка вот-вот начнется.

Фойе постепенно заполнялось соседями; вновь вошедшие снимали куртки и разматывали шарфы. Все вносили коробки и подносы с закусками — печеньем, красиво нарезанными бутербродами; все болтали и смеялись, расставляя угощение между бумажными гвоздиками. Женщины пробовали соусы и хвалили их, раскладывали по бумажным тарелкам волованы с креветками и ломтики языка, а к бару выстроилась целая очередь желающих выпить пива или яичного коктейля. Джимми Дипенс, совершенно неотразимый в белом костюме, устанавливал между яслями и мудрецом, несущим мирру, проигрыватели. После того как он проверил микрофоны, несколько раз неуверенно пробормотав: «раз-два, раз-два», песней «Снеговик» вечеринку открыл Майкл Джексон, и жители тупика Стэнли высыпали на танцплощадку.

Элейн присела за свободный стол у сцены, благодаря Бога, что выжила, и тут появилась Тот вместе со Стейси Райт и ее родителями.

— Где Дороти? — спросила Элейн.

Тот пожала плечами:

— Не знаю. Я думала, она с тобой.

Элейн посмотрела на часы. Всего половина восьмого.

— Может, она еще у Криса.

Тот покачала головой:

— Они расстались. Смотри, какое на Стейси красивое платье! А мы поедем на рынок «Уэмбли»?

— Элейн, принести вам чего-нибудь выпить? — Мистер Райт придвинул жене стул и обнял дочь.

— Да, спасибо. Я выпью белого вина с содовой. Безо льда.

— А мне можно кока-колы с маринованной луковичкой? — спросила Тот.

— Мне тоже! — сказала Стейси, и обе девочки устремились на танцплощадку.

— Ох уж эти дети! — сказал мистер Райт и стал проталкиваться к бару сквозь толпу танцующих.

К восьми часам Элейн успела потанцевать с мистером Райтом и мистером О'Фланнери; всякий раз их жены хлопали им с краю танцплощадки. Она даже станцевала медленный вальс с мистером Дамсоном, который горько сетовал, что не выносит музыки диско. Но Элейн не покидало беспокойство за Дороти, а от музыки и танцев у нее разболелась голова. Поэтому она откопала свою куртку в груде одежды, сваленной в фойе, и вышла на стоянку, где стала пить вино, прислонившись к низкой кирпичной стене, огораживающей здание клуба по периметру.

Россыпь звезд на небе исчезла, зато из-за красных облаков над Трюиновым лесом выплыла огромная луна. Шел снег. Крупные сухие снежинки падали на тротуар, ветер сметал их в миниатюрные сугробы в канавах и вдоль стены со стороны клуба. Элейн поставила свой бокал на низкую ограду и вбежала внутрь.

— Смотрите! Смотрите! — закричала она. — У нас будет белое Рождество!

Все соседи высыпали на стоянку, чтобы посмотреть на первое снежное Рождество за четыре года. Все, кроме Симуса О'Фланнери, который тихо играл на кухне клуба.

Симус не любил вечеринок. Когда много людей, легко потеряться в толпе. Он предпочитал общество сестры и брата. Но Лилли на вечеринке не было. Она побежала за его брюками и все не возвращалась. И еще Симусу не нравилась праздничная куртка. Она кусалась и была маловата. Ноги у него замерзли и пошли пятнами; Майкл тоже не смог отыскать его брюки и потому дал ему футбольные шорты.

Симус знал, что брат его любит, но не хочет с ним играть. Сейчас Майкл сидит с мистером Дипенсом и подбирает пластинки. На Симуса мистер Дипенс накричал, потому что он трогал пальцем гладкие черные круги, желая понять, где там прячется музыка.

Снаружи, в большом зале, слишком много слов. Все люди так много говорят! Он знает гораздо больше слов — настоящих, хороших, но у него не получается их выговорить. В кухне было тихо. Голоса сюда проникали, но приглушенно, а если приложить ухо к полу, можно услышать холодные глухие удары музыки через кафельную плитку.

Там холодно. Здесь тепло. В коробке, где живут стаканы и салфетки, радужное покрывало. Покрывала не живут в кухонных коробках. Они живут в сушильном шкафу и на моей кровати.

Симус вытащил из буфета рядом с коробкой со стаканами для сидра желтоватую стеклянную салатницу и нахлобучил ее себе на голову. Она закрыла ему глаза; через стекло все виделось как будто в дымке. Белая известка стала кремовой, занавески над раковиной — цвета жухлой зимней травы на лугу. Симус лег на кафельный пол и заглянул под буфет. Радужное покрывало в коробке приобрело оранжевый оттенок.

В коробке живет радуга, а в радуге что-то есть. Что-то розовое, вроде кролика или тапки.

Он потянул за покрывало. Оно было тяжелым, потому что в него что-то было завернуто. Может, игрушка? Симус вытащил сверток из коробки и осторожно положил на пол. Потянул за краешек покрывала и увидел крошечный желтовато-розовый кулачок. Он снял с головы салатницу и развернул покрывало. Ребенок сучил ножками. Его тельце было в запекшейся крови и грязи; в рыжих волосенках застряли травинки. Симус тронул пальцем крошечный кулачок. Малыш крепко схватил его за палец. Симус приложил ухо к плитке и услышал рождественский хорал.

На кухне младенец Иисус!.. Осторожно… нельзя уронить Иисуса, как сделал один плохой человек — не помню, или король, или император. Надо быть умным. Отнести младенца в ясли. Отнести Иисуса к его Мамочке, тихой даме в синем, к мужчине с торчащей бородкой. Положить в ясли и подоткнуть покрывало. Подоткнуть, как это делают для малыша в кроличьей шубке из колыбельной.