Книга Цитадель - Фумико Энти

— Нужно пригласить доктора. Как можно скорее! Хотите, я поговорю с отцом?

— Да, пожалуй… Так будет лучше. — Томо опустила глаза. — Но пусть он не знает, что это исходит от меня.

— Не стоит волноваться о таких пустяках…

— Нет, это не пустяки. Ты разумная девочка, но жизнь в этом доме не поддаётся законам логики.

— Не до такой же степени… Всё зависит от сути проблемы. Думаю, в данном случае отец вас поймёт. А может, мне попросить мужа?

— О да! Это было бы лучше всего. Но ведь он очень занят. Когда ещё сможет выкроить время, чтобы прийти…

— Я попрошу, и он завтра же будет здесь. Он скажет папе, что обеспокоен тем, как вы выглядите, и предложит, чтобы вас осмотрел его друг. Он — терапевт в университетской клинике.

— Зачем беспокоить людей напрасно? Я и сама могу пойти…

— Нет, матушка. Сейчас не стоит волноваться о других. Я всегда говорила, что вам нужно показаться хорошему доктору, ведь вы давно жалуетесь на тяжесть в ногах!..

— Да, действительно… Но я уверена, что ничего серьёзного…

Томо попыталась сгладить ужас того, что сказала. Но вдруг её лицо исказилось, словно она заглянула в бездонную пропасть.

— Эцуко… У меня к тебе ещё одна просьба. Если ты не сделаешь это для меня… Я надеюсь, ты согласишься.

— О чём вы хотели меня попросить? — На лице у матери было такое страдание, что Эцуко вся сжалась.

— Это странная просьба, но… Если доктор скажет, что это неизлечимо…

— Нет… Нет, матушка, такого не может быть!

— Послушай меня. Это только предположение. Допустим, что всё будет именно так… Все люди смертны. Так что ничего страшного, если мы просто порассуждаем об этом. Итак… Если это смертельно, то доктор, конечно, не скажет ни слова, да и никто в этом доме не скажет. Это будет ужасно. Если мне суждено умереть, я хочу знать об этом заранее. Есть кое-какие дела, которые я должна закончить перед смертью. Если вы пожалеете меня и не скажете мне об этом, и я так и буду до конца пребывать в неведении… Эцуко, ты — моя дочь, ты лучше всех понимаешь меня. С тобой и твоим мужем я могу говорить обо всём… Помни, я рассчитываю на тебя!

Томо говорила негромко и совершенно спокойно, будто обсуждала какие-то пустяки, но Эцуко вдруг ощутила, что на неё наваливается чудовищная тяжесть. В её душу закрался страх: мать ясно видела свою смерть.

— Да, я поняла. Но я уверена, всё будет хорошо! — Эцуко попыталась безмятежно улыбнуться. Томо тоже прищурила глаза, стараясь изобразить такую же улыбку.

— Ну, если мы обо всём договорились, — сказала она, — тогда давай спустимся вниз. Если мы слишком задержимся, Суга начнёт строить домыслы.

Томо оперлась руками о колени и медленно поднялась на ноги. Она двинулась к лестнице, но вдруг помедлила и обернулась.

— Всё-таки я проиграла… Я проиграла твоему отцу.

Эцуко даже не сразу сообразила, о чём идёт речь.

В тот вечер Томо рано легла спать, сославшись на то, что её знобит, а наутро вообще не смогла подняться. Муж Эцуко, Синохара, заглянул к ней, когда пришёл с новогодним визитом.

— Отец, — сказал он Юкитомо, — мне кажется, матушка сильно сдала. С ней что-то неладное. Что если я приглашу своего приятеля Инэдзаву осмотреть её? Вы не против? Лучше сделать это скорее, пока не поздно.

Синохара и Юкитомо играли в го. Тон у Синохары был самый обычный, спокойный. Юкитомо кивнул.

— Томо гордится своим здоровьем. Она бежит от докторов, как от чумы. Так что уж ты сам, Синохара, будешь её уговаривать. Да, это будет весьма кстати, если доктор Инэдзава придёт её осмотреть…

Синохара добился желаемого — Юкитомо попался в расставленные сети. Но, по правде сказать, он был сам не своей из-за внезапной болезни жены. Его потряс рассказ Суги о том, как несколько дней назад, в метель, Томо вернулась домой вся в снегу и буквально вползла в дом. Сам он этого не видел, однако ужасная картина живо стояла перед глазами. Доктор Инэдзава был близким другом и однокашником Синохары и считался светилом в медицинских кругах. Как только стало известно, что он приедет к Томо, постель больной тотчас перенесли в одну из лучших комнат дома, и Юкитомо, обожавший показуху, заказал в дорогом магазине на Нихонбаси роскошный шёлковый комплект тёплых одеял и ночного кимоно.

— Что-то слишком много шума и суеты, — опасливо шептались слуги, — плохая примета… Как бы чего дурного не вышло…

Их страхи были не напрасны. Доктор Инэдзава, осмотрев больную, поставил страшный диагноз: атрофия почек, неизлечима. Прогрессирует уремия. Медицина бессильна. Осталось самое большее месяц.

— Так всё и вышло… Матушка словно чувствовала… — простонала Эцуко, услышав новость от мужа. Она привыкла к мысли, что мать всегда здорова, что с ней ничего не может случиться. Слушая Томо несколько дней назад, она не могла поверить своим ушам: такого просто не может быть! Однако теперь приходилось признать, что всё обстоит именно так, как говорила Томо, и страшная реальность наваливалась на Эцуко с чудовищной неотвратимостью.

— Как ты думаешь, когда мы скажем отцу диагноз… Нам следует сообщить, о чём просила матушка?

— Да, думаю, что это будет самый подходящий момент. Нужно всё рассказать в тот же день. Дело серьёзное, он не сможет просто так отмахнуться.

— Подумать только, матушка на двенадцать лет моложе отца… Это она должна была пережить его! — Из глаз Эцуко брызнули слёзы. Да, мать всегда была слишком строга и требовательна, она никогда не баловала Эцуко, однако сам факт её существования вселял в Эцуко уверенность в жизни, — словно её защищали от мира стены незыблемой крепости. Перспектива внезапной утраты душевного равновесия приводила Эцуко в отчаяние.

Синохара сообщил Юкитомо, что Томо обречена, и добавил, что она пожелала знать горькую правду. Юкитомо кивнул.

— Хорошо. Я сам скажу ей об этом.

Эцуко молча плакала, опустив глаза. Синохара обнял её и вывел в коридор. В комнату бесшумно вошла Суга.

— Отец, госпожа Синохара плачет… Как наша госпожа?

— Говорят, очень плохо.

— А что с ней? Что именно плохо? — Суга подползла на коленях поближе и пытливо заглянула Юкитомо в лицо. Его профиль был едва различим в полутёмной комнате. Юкитомо отвёл глаза и отвернулся.

— Нет, не может быть… Госпожа всегда была такой крепкой… Нет, нет, я не верю!..

Юкитомо не ответил ничего, только покачал головой.

Необычайно жаркое для зимы солнце разбудило росшую в саду белую терносливу, и на ней набухли почки. Томо лежала в комнате, выходившей на юг. Чёрная тень от освещённого солнцем дерева отпечаталась на белых, полупрозрачных сёдзи, словно рисунок тушью. Томо уже не могла выпить чашки супу или молока — еда тотчас же извергалась обратно. Последнее время тошнота подкатывала к горлу от одного запаха пищи. И даже когда она ничего не ела, её всё равно мутило.