Книга Франция. Отель "Пастис" - Питер Мейл

В знакомом теперь доме было тепло и полно музыки. На этот раз Эрнест был увлечен Пуччини, и из комнаты лился чистый чарующий голос Миреллы Френи. Свалив чемоданы и сумки в прихожей, Саймон, вдыхая лесной аромат трюфелей, прошел на кухню поприветствовать Эрнеста, франтовато одетого в темно-синий свитер и слаксы. Эрнест тут же вручил ему стакан.

— Как дела, Эрн? Еще жив?

— Сплошной восторг, дорогой. Ну и пришлось же поработать в эти дни! Как ты? Не терпится узнать о вечеринке в конторе. Должно быть, как обычно, сплошное пьянство и всякие вольности. Надеюсь, кое-кто подмочил себе репутацию. — Он поднял стакан. — С возвращением!

Смеясь, они принялись обсуждать последние сплетни из агентства. Спустившаяся вниз Николь, стараясь поймать суть разговора, думала, не будет ли он грустить обо всем этом, погрузившись в тихую, замкнутую жизнь деревни.

— …и тут, — продолжал Саймон, — за Джорданом заехала жена, а он в это время уединился в зале совещаний с Валери из творческого отдела.

— Это такая длинная, толстозадая?

— Она самая. Ну, я устроил супругу у себя в кабинете, сунул ей журнал «Хорс энд хаунд», а сам пошел его искать. — Он остановился отхлебнуть вина. — Знаешь, первый раз в жизни увидел его в расстегнутом жилете.

Эрнест театрально передернул плечами.

— Не продолжай, дорогой. Просто не могу представить себе такого гадкого зрелища.

Саймон обернулся к Николь.

— Извини… когда не знаешь людей, это не так интересно. Обещаю, больше никаких светских новостей из Лондона.

Николь казалась озадаченной.

— А почему они не пошли в гостиницу?

— А-а, — махнул рукой Саймон, — француз так бы и поступил, но на английских служебных вечеринках так уж принято — заниматься любовью за картотечными ящиками. Дешевле.

Николь сморщила носик.

— Никакого изящества.

— Думаю, тебе не часто доведется обвинять нас в изяществе. Но по части любви мы вполне на высоте. — Он нагнулся и поцеловал ее.

— Не портите себе аппетит, — вмешался Эрнест. — Сегодня у нас омлет с трюфелями и громадный кролик в горчичном соусе. Если не боитесь, что слишком много яиц, подумываю после сыра подать шоколадное суфле. — Он вопросительно посмотрел в их сторону. — Как у вас с холестерином?

За ужином они говорили об уже проделанной работе по отелю и обсуждали детали завтрашней вечеринки. Эрнест был в своей стихии, витийствуя о блюдах и цветах, которые доставят утром, уверяя, что вечеринка станет событием, разговоров о котором хватит в Брассьере на весь год.

— Меня беспокоит всего одна вещь, — сказал Саймон. — Тот самый журналист.

Эрнест удивленно поднял брови.

— Что о нем беспокоиться?

— В обычных условиях я не стал бы. Но довольно неподходящее время. Двадцать седьмого я встречаюсь в Лондоне с Зиглером и Джорданом, чтобы сообщить им о своих намерениях. Затем нужно поставить в известность клиентов. Они должны услышать от нас нашу версию. Если что-то просочится раньше, особенно в печать, придется долго и трудно объясняться. Тебе, Эрн, это хорошо известно. — Саймон, вздохнув, потянулся за сигарой. — У меня есть одна мыслишка, которая должна сработать, а ему явно не понравится.

— Выпустить кишки?

Саймон рассмеялся, повеселел. Ему уже приходилось иметь дело с журналистами. Разве Крауч не из того же теста?

— Можно сказать и так, Эрн.

Саймона разбудили льющиеся в окно спальни косые солнечные лучи. Простыни еще хранили тепло тела Николь. Из кухни доносились шипение кофеварки. Он протер глаза и посмотрел на беспорядочно брошенную прошлой ночью на спинку стула одежду. К мужчине не первой молодости возвращается юношеская страсть, подумал он. Совсем неплохо.

Почуяв запах кофе, сполз с постели, надел в ванной махровый халат и спустился вниз. Николь ждала, когда наполнится кофейник, одной рукой натягивая подол рубашки Саймона, чтобы прикрыть ягодицы.

— Доброе утро, мадам Бувье. У меня для вас сообщение.

Она улыбнулась ему через плечо.

— Oui?

— Вас просят в спальню.

Разлив кофе по кружкам, она подошла с ними к столу и, толкнув Саймона в кресло, села к нему на колени.

— Через пять минут будет Эрнест, — сказала она, целуя его. — С утра тебе придется много поработать.

— Именно на это я и надеялся.

Они не выпили и по полкружки кофе, как послышался стук в дверь. Глядя на убегающую по лестнице Николь и впуская Эрнеста, Саймон подумал о послеобеденной сиесте.

— Более славного денька не придумать, дорогой. — Взглянув на халат Саймона, Эрнест укоризненно покачал головой. — Однако осмелюсь сказать, погоды ты еще не заметил.

— Разница во времени, Эрн. Иначе давно бы уже был на ногах. Выпейте кофе, пока соберусь.

Когда они, выйдя из дома, направились по площади мимо запотевших окон кафе и голых, обрезанных до корявых старых сучьев платанов, в тени еще оставались белые пятна инея. Ослепительный свет, ярко-синее небо. Если бы не отсутствие зелени на виноградниках под горой, да не легкий морозец, можно было подумать, что на дворе раннее лето.

Стоянка рядом с жандармерией забита фургонами и грузовиками. Единственной непоцарапанной и незапыленной машиной была «БМВ» месье Блана.

— Он здесь каждый день. Я о месье Блане, — сказал Эрнест. — И довольно строг с этими беднягами, целый день работающими на холоде. Не знаю, почему они без шарфов и рукавиц. — Приятели остановились перед входом. На окнах ставни. Временная, но прочная дверь из толстых досок. — Конечно, не «Коннаут», но со временем будет не хуже.

Огромный зал был залит солнечным светом. В камине уже пылал огонь, по обе стороны аккуратно сложены дубовые поленья. Сооруженный на козлах длинный стол под красно-бело-синей скатертью от края до края уставлен бутылками и стаканами. В центре — пятидесятилитровый бочонок красного вина. Вокруг рядом с жаровнями группами расставлены столики и стулья. Еще на одном длинном столе громоздились груды тарелок. Посередине зала, доставая до потолка, господствовала увитая алыми лентами рождественская елка. Вдоль стен расставлены высокие старинные шандалы с толстыми свечами.

— Ну как? — спросил Эрнест. — Одобряем? Само собой, позднее привезут цветы, еду и лед. Проводят электричество. Правда, должен сказать, я в некотором смятении — не знаю, что предпочесть: рождественские песнопения или очень голосистого певца, который, сдается, всем нравится — Джонни, как там его. Как по-твоему?

Саймон восхищенно крутил головой.

— Невероятно, Эрн. Вижу, до чего ты был прав. Будет просто здорово.

— Шикарно, дорогой, шикарно, — согласился сияющий от удовольствия Эрнест и вприпрыжку направился к одному из окон. — Вот где интересно! Иди посмотри.