Книга Один счастливый остров - Ларс Сунд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кому: riggert@hotmail.com
От: ghitaS@hotmail.com
Тема: Наконец-то признаки жизни.
Привет!
Прости, что пропала. Вчера из номера в гостинице украли мой ноутбук и телефон. Это случилось, когда я спустилась к стойке администрации, чтобы узнать, можно ли взять напрокат машину. К счастью, сумка с бумажником и билетами была при мне, иначе я застряла бы здесь. Полицейские, к которым я обратилась с заявлением о краже, были очень приветливы, но сразу сказали, что гостиничные кражи здесь случаются часто, так что не стоит надеяться получить вещи назад.
То, что воры забрались именно в мой номер и украли мои вещи, — случайность ли это? Или у меня мания преследования? Как бы то ни было, неприятное происшествие…
Последние дни я ездила по окрестностям, разговаривала с людьми и пыталась понять, что здесь происходит. Пыталась сложить единую картину из разрозненных частиц. Я познакомилась с несколькими правозащитниками и профсоюзными активистами, которые пытаются организовать рабочих на фабриках свободной экономической зоны — тех, которые производят все, что потом дешево продается у нас: от елочных украшений до электроники.
Не совсем понимаю, каким будет результат поездки. Я почти совсем уверена в том, что трупы приплыли отсюда, но доказать, что именно с ними произошло и почему они оказались в море, очень сложно. У меня есть кое-какие догадки. Однако радиорепортаж на догадках не построишь. К тому же я стала сомневаться, есть ли смысл в репортажах. Конечно, людей возмущают несправедливость и страдания, но это довольно быстро забывается. Нас заваливают информацией, однако в то же время мы знаем все меньше и меньше.
И все же хорошо, что я отправилась сюда. Кое-что прояснилось. Открылись поразительно неприятные вещи, но это полезное знание.
Что происходит с миром?
Все подчиняется экономической выгоде — порой и сама жизнь.
Хотя ты все это знаешь.
Ой, какое длинное вышло письмо. Надо заканчивать. Я сижу в интернет-кафе, скоро закончится мое время. Завтра лечу домой. Может быть, мы увидимся, когда я приеду на Фагерё?
Гита.
Риггерт фон Хаартман читал текст на экране компьютера, было раннее утро, старый полицмейстерский дом наполняла тишина, она давно накапливалась здесь, и шум залива, крики чаек, проникавшие внутрь через открытое окно, лишь подчеркивали ее.
— Хорошо, что она наконец написала, — громко произнес Риггерт фон Хаартман. — Я беспокоился за нее. Надеюсь, ты это понимаешь, Элисабет.
Он мог бы добавить: вообще-то я беспокоился не потому, что с ней могло что-то произойти, я боялся, что ей больше не захочется писать мне.
— И нет причины ревновать, — заверил он, резко добавив: — Черт возьми, да какая вообще разница? Мы развелись! Все кончено. Давно уже кончено. Смирись!
Он на секунду задумался о том, что сказала редактор Гита Сааринен, когда они сидели на веранде и пили виски: «Я думаю… что у вас большая способность к сочувствию». Или что-то в этом роде.
Он не мог решиться поверить этому. Неужели у него и вправду была способность сопереживать людям?
«Постараюсь поверить», — подумал он.
Какое-то время он сидел и слушал тишину в доме, которую нарушал лишь тихий шепот вентилятора в компьютере. Риггерт фон Хаартман прикрыл глаза. В памяти всплывали мертвые лица. Он перебирал снимки, оценивая, сортируя: одни вышли четкими, другие размытыми, бледными.
Он открыл глаза и еще раз прочел письмо Гиты Сааринен.
После этого он написал ответ: может быть, она успеет прочесть его до возвращения домой.
«Поймите, что я испытываю… сильные чувства к Фагерё, — услышала Бедда Густавсон собственные слова. — Столько лет мы проводили здесь летние месяцы, здесь же я занималась полевыми исследованиями для диссертации по систематической ботанике. Порой мне кажется, что Фагерё — мой второй дом. То, что произошло, — все эти трупы… Мне стало казаться, что с этим надо что-то сделать. Так не могло продолжаться».
«Но вы приезжаете сюда только на лето, разве это ваше дело?» — спросил мужской голос. Она заметила резкий тон высказывания, возможно, он пытался спровоцировать ее.
«Конечно. Это касается всех нас, отдыхающих и местных жителей. За прошедшие годы я познакомилась со множеством людей, живущих здесь, настоящими яркими личностями. — Фрекен Густавсон слушала собственный ответ. — Ни в чем не повинные жители острова стали жертвами этого… нашествия. Это не их, не наша задача — решать судьбу чужаков. Но все терпели, не подавая виду. Кто-то должен был проявить инициативу и устроить обсуждение».
Бедда Густавсон осталась довольна своей репликой, которая прозвучала даже лучше, чем она могла вспомнить после.
«Значит, инициативу проявили вы?» — немедленно отреагировал собеседник, иронический тон теперь слышался еще отчетливее.
«Нет, не я одна. Многие местные жители считали, что надо что-то предпринять, какие-то меры… В объединении, которое мы организовали, „Собрание Фагерё“, большинство составляют местные жители. Это их объединение».
И это прозвучало неплохо, как показалось Бедде Густавсон.
«Встреча, организованная по вашей инициативе…» — снова зазвучал мужской голос.
«По нашей общей инициативе. — Бедда Густавсон чуть поморщилась, услышав свои слова: не стоило его перебивать, журналисты и редакторы не любят, когда их перебивают. — Эта инициатива объединила многих людей, вызвала бурную дискуссию, в которой приняли участие и местные жители, и отдыхающие. Многие подписали письмо протеста, которое было разослано населению».
Бедда Густавсон сидела в садовом кресле во дворе Клоса, держа в руке бокал розового вина, а транзисторный приемник, стоявший среди тарелок, приборов и бокалов, передавал интервью, которое молодой радиожурналист взял у Бедды Густавсон. Ее зять, младший судья Кнут Альфтан, стоял у электрического гриля в клетчатом фартуке, с щипцами для гриля наготове, а на решетке шипели куски филе. Младший судья Альфтан перевернул мясо, прислушиваясь к передаче. Его жена также слушала радио, полулежа в шезлонге, ее светлые вьющиеся волосы сияли на солнце. Ульрика сидела на ступеньках крыльца, рассеянно почесывая комариный укус на лодыжке.
— Ты отлично выступила, — похвалила Карин Альфтан.
— Тс-с! — шикнул муж Карин и пригубил виски.
«Значит, вы требуете, чтобы на Фагерё больше не принимали трупов, которые выносит на берег?» — спросил журналист с оттенком некоторого превосходства, очевидно желая спровоцировать фрекен Густавсон.
«Совершенно верно».
«Но ведь новых трупов не было уже несколько недель…»
