Книга Записки школьного врача - Андрей Шляхов

По мере роста содержания алкоголя в крови рос и общий градус вечеринки, которая из дружелюбно-умиротворенной местами превратилась в не очень дружелюбную.

Учитель английского языка Гусь и учитель математики Пиманова вспомнили, как их «обидели» при составлении расписания, наставив много «окон» в середине дня…

Учитель физики Мигульский никак не мог забыть событий, связанных с интерактивными досками.

Биологов Усыченко и Власова под видом срочного ремонта перевели в другой кабинет, а их прежний («солнечный донельзя», – как выражалась Лариса Анатольевна) отдали географам. Разве не обидно? Обидно, да еще как!

– Ну вы, ботаники, – не очень деликатно высказался учитель физкультуры Литвиненко, – зачем вам солнце, если микроскопы с подсветкой?

– Если так однобоко мыслить, то да, – согласился Власов. – А если посмотреть на проблему шире… Но это, простите, Кирилл Алексеевич, не ваша епархия.

– В смысле? – напрягся Литвиненко.

– В смысле – думать! – пояснил расхрабрившийся от выпитого Власов. – Этому же, кажется, в физкультурных институтах не учат?

– Леня, не хами! – одернула его Усыченко. Было поздно – цепкая рука физкультурника уже тянулась к галстуку биолога.

Новогодние вечеринки опасны традиционным присутствием на них шампанского, а точнее, тем, что одним лишь шампанским почти никто не ограничивается – все мешают, или, как выражается Марина, «делают микс». Ну а шампанское в сочетании с водкой или коньяком – это очень задорный, боевой микс. Ничем не хуже настойки из мухоморов, которую пили перед битвой викинги.

Дуэли не получилось – налетели, разняли, рассадили подальше друг от друга.

– Руками махать нетрудно! – кипятился Власов.

– Языком еще легче! – крикнул ему Литвиненко и добавил такую похабщину насчет языка, что некоторые из женщин даже покраснели, а вогнать педагога в краску словом – это уметь надо.

– Вот всегда так, – громко сказал Вячеслав Мефодиевич. – Мы такие же педагоги, как и все остальные, у меня, например, академическое образование, а нас все время уколоть пытаются. Как-то неколлегиально все это.

– Какое у вас образование, Вячеслав Мефодиевич? – переспросила «англичанка» младших классов Евгения Александровна.

– Академическое, – с достоинством повторил Вячеслав Мефодиевич, – я закончил академию физической культуры.

– ГИФК по-старому, – прокомментировал Мигульский. – Государственный институт физической культуры. Его сначала из института переименовали в академию, а потом решили, что на академию он не тянет, и сделали университетом.

– А почему не тянет, Яков Соломонович? – спросила учитель химии Сергеева.

– А где вы, Ирина Эдуардовна, академиков от физкультуры видели?

Шутка Мигульского пришлась педагогам по вкусу, над ней смеялись долго, чем привели троих присутствующих на вечеринке гимназических физкультурников и примкнувшего к ним преподавателя айкидо Денисевича в состояние, близкое к неистовству.

– И чем, интересно, наши дипломы хуже ваших? – поинтересовалась физкультурница Прыткова.

Ей никто не ответил – только продолжали смеяться.

– Чего ржете-то?

– Это они над собой, Галина Григорьевна, – сказал Литвиненко.

– Ну и пусть смеются! – Вячеслав Мефодиевич встал. – А мы пойдем. Не будем портить себе праздник, глядя на этих клоунов!

Директор и оба завуча покинули вечеринку сразу после второго тоста, поэтому можно было и выпить от души, и подраться, и пообзываться.

– Почему это мы клоуны? – оскорбились педагоги нефизкультурного профиля. – Сами вы клоуны!

Почин Вячеслава Мефодиевича был поддержан – преподаватели физкультуры и Денисевич ушли.

– Неудобно получилось, – расстроилась Ася Вадимовна, добрая душа.

– Сейчас добавят и придут обниматься, – заверил ее Мигульский. – Что, я их не знаю? Подумаешь – обиделись! Сами виноваты, что шуток не понимают и чуть что – сразу в бутылку лезут.

Однако ушедшие так и не вернулись до самого конца вечеринки – настолько велика была их обида. А может, они не столько обиделись, сколько не хотели продолжения насмешек.

Вечеринка дала трещину, и этого нельзя было не почувствовать. Общая атмосфера не только определяется поведением присутствующих, но и сама определяет это поведение. Если в воздухе, образно говоря, пахнет прениями, трениями и всяким раздором, то какой-нибудь конфликт непременно возникнет. Просто не сможет не возникнуть, права такого не имеет.

– Педагог педагогу рознь! – сказала учитель географии Соковикова, обращаясь не только к сидящей рядом математичке Удальцовой, но и ко всем присутствующим. – И не надо закрывать на это глаза!

– Давайте выпьем за то, что мы такие разные! – провозгласил Мигульский, но его поддержало лишь несколько человек, общего тоста не вышло.

– Все люди разные, и педагоги не исключение, Маргарита Михайловна. Америку вы не открыли.

– Я и не собиралась, Ксения Владимировна. Просто мне тоже иногда бывает обидно…

– Да? – удивилась Удальцова. – Почему же, если не секрет?

– Потому что мы делимся на черную и белую кость, вот почему! – выпалила Соковикова и, несмотря на то, что уже и без того выглядела довольно пьяной, залпом осушила бокал с шампанским.

– Это интересно!

– А по каким критериям?

– Я, чтобы вы знали, – из дворян! Моя прабабушка была княгиней!

– Может, у вас еще и имение есть, Наталья Константиновна?

– Когда-то было. В Смоленской губернии…

– Давайте послушаем Маргариту Михайловну. Пусть она объяснит…

– А что тут объяснять? – Соковикова обвела коллег осоловелым взглядом. – И так же все ясно. Я вот преподаю георг…геро… географию, а кому, спрашивается, нахрен сдалась моя география?

– Как кому? Гимназии. Ученикам.

– Я в более глобальном смысле, Нелечка. Вот ты со своим английским никогда и нигде без заработка не останешься. В любой ситуации, как бы ни переверн… повернулась жизнь, будешь с учениками и при деньгах. Математики и «язычники» – это белая кость, они всегда при деньгах! А мы – географы, биологи, историки…

– Преподаватели информатики…

– И они тоже, все мы – просто лохи, потому что не подумали в свое время головой, а подумали другим местом! Это хорошо, что нам конкретно повезло – работаем в частной школе, а что делать тем, кому не повезло?.. Обидно…

– Обидно мне, досадно мне, ну, ладно… – пропел Мигульский.

Поняв, что все хорошее безвозвратно прошло, я переглянулся со Мариной и стал пробираться к выходу из зала. Прощаться не стал – ушел по-английски.

Получил у гардеробщика дубленку и шапку, оделся и вышел на свежий воздух. На ум сразу же пришли строки из старинного романса «Ах, зачем эта ночь так была хороша…». Ночь и впрямь была хороша – тишина, умиротворение, легкий морозец и снежный покров – искрится в лунном свете, создавая впечатление какого-то ускользающего волшебства.