Книга Аттила. Собирается буря - Уильям Нэйпир

— Мне это нравится, — сказал юный Есукай.

Аттила покачал головой:

— Наши родичи в черных одеждах не делают подарков врагам. Съешь это — и будешь вскоре мертв, как олень.

— А, — Есукай кивнул, и воины продолжили путь.

Они проехали через заброшенные солончаки, вспугнув стаи маленьких пестрых птиц, клевавших моллюсков. Крепкий серо-зеленый чертополох-отшельник тянулся к свету из окостеневшей земли. Далеко, за низинами воины увидели одну-единственную круглую белую палатку, принадлежавшую кочевникам и бросающуюся в глаза, как греческий огонь на фоне темного неба. И, продвигаясь все больше на восток, они оказывались все глубже в пустоши, походя на сильно разочарованных людей, увлеченных саморазрушением. Уже давным-давно отряд миновал реки Амударья, Оксус, Сырдарья, Сарысу, пересек невысокие зеленые холмы Улутау возле озера Тенгиз, оглядел белоснежно-белые вершины Тянь-Шаня на юге и прошел возле безбрежных неподвижных вод серо-стального озера Балхаш, где жили чудовища. В той топкой местности, гоня лошадей сквозь длинную влажную траву, в которой ржанки устроили перекличку по заболоченной территории, гунны вспугнули лысух в тростнике. Воины услышали резкий вскрик цапли и увидели ее головку с хохолком посреди зарослей кустарника. Сквозь камыш, где разбили лагерь, проникали лучи заходящего солнца и отражались на кусках расплавленной меди на реке.

Гунны слабели от недоедания, но каждый день натыкались на еще более голодных существ, чем они. Отряд проехал пустынную страну, безжизненные солончаки и Кызылкум, Красные Пески — раскаленную дикую местность с редкими стебельками сухой желтоватой травы. Изредка попадались оазисы, такыр, встречались каналы и стада изможденных лошадей. Всадники склонили головы в капюшонах и вспомнили, что засуха всегда была самым страшным врагом для кочевников. Почему же они отправились в этот заброшенный край, где почти никогда не шел дождь? Чтобы увеличить свою численность, а потом повернуть на запад — к зеленым пастбищам и равнинным лесам Европы. Пускай скорей наступит тот день!

В бороздах и дюнах, насыпанных горячим ветром, страдальцы поняли предсказания о долгом сне и внезапном пробуждении. Песок слепил глаза бьющих копытами лошадей, которые уныло ржали, красные крупные частички застревали в гриве и длинных ресницах. Где-то внизу, в глубине пустыни, согласно поверьям всадников, жил червь-кровопийца, который плевался кислотой — ужасное существо без головы, без глаз, таящееся в недрах земли.

Гунны проехали по высокому каменному плоскогорью и в широкой ложбине возле обмелевшего озера увидели четырех костлявых коров, печально стоявших со сжавшимся выменем на твердых потрескавшихся берегах с высохшим на солнце илом. Несколько исхудалых жителей деревни лили воду серого цвета в корыто для кучки едва державшихся на ногах овец с длинными, тощими шеями. Шерсть клочьями падала с голов и шей животных из-за болезни. Кое-кто из юных воинов приготовился так или иначе заполучить их и забить и уже приложил стрелы к лукам, но Аттила велел остановиться.

Люди стояли и смотрели — молодые полураздетые, старые и беззубые. Их дети были облеплены грязью, мухи забивались в глаза и носы. Эти люди пассивно ожидали чего-то от небес, которым еще даже не умели молиться. Глаза малышей следили за всадниками из другого мира — но невыразительно и не мигая, словно совсем их не видели.

После вопросов о кутригурских гуннах, которые встретили с мрачным молчанием, один или двое жителей деревни начали отрывисто говорить, перебивая друг друга. Их язык был странным, но Аттила хорошо все понимал.

Из рассказов следовало: на поселение много раз нападали всадники в черном. Запасы на зиму забрали, лучший скот зарезали. Некоторые из тех дьявольских наездников сбрасывали убитых животных в колодцы. Зачем они делали это? Они же не были врагами жителям деревни? К чему такая жестокость, даже по отношению к чужакам? Да, нету в этом мире справедливости!

Из толпы несчастных вышла вперед старуха, тяжело опираясь на крепкую палку. Ее лицо было морщинистым и обветренным, словно потрескавшаяся грязь на берегу озера. Женщина гневно и бесстрашно обратилась к Аттиле, будто уже вступила с каганом в спор.

— Много лет те люди относились к нам снисходительно, — сказала она. — Теперь там, где разбили лагерь, на востоке, внизу по реке, они запретили брать воду. Только горькое озеро и осталось у нас, как будто боги создали реку исключительно для них одних. — Старуха застучала палкой в пыли. — Это так?

— Нет, — ответил Аттила. — Реки созданы богами для всех людей без различий. Всадники-кочевники могут путешествовать по любой стране. Но западные земли боги не делали Римской империей, ведь бедняки из Азии не могут пройти в зеленые пастбища и леса, а император ревностно охраняет их, словно скряга в своем подвале. Леса Европы, степи и великие реки Скифии, горы Азии — все это было создано безо всяких различий и разграничений для всех людей одинаково.

Аттила обращался и к своим спутникам:

— Помните это, когда придете в империю, когда посмотрите на прекрасные стены и башни, на бесчисленные армии Рима, и ваши сердца замрут в груди.

Один или двое молодых воинов нервно засмеялись при этих словах. Но лишь один или двое.

— Но это не самое худшее, — продолжала старуха, покачав палкой и снова воткнув ее в пыль. Она не собиралась отпускать этого владыку кочевников, пока не выскажет все, и потребовала, чтобы Аттила внимательно слушал. — Мы обязаны платить дань каждый восьмой день. Мы должны приносить тушу животного, которого поймали, весом не меньше человеческого. В противном случае необходимо привести одну из наших овец или коров. Каждые восемь дней. — Старуха выкинула вперед руку ладонью наверх. Она была пуста. — Что у нас осталось? Четыре коровы, пара едва держащихся на ногах быков, кучка коз, немного овец — ах да, еще мясные мухи, которые сидят сверху. Как платить дань дальше и сберечь свои жизни? Зима на носу. Наши дети и младенцы уже болеют от недоедания. Но им все равно, тем людям Будун-Бору. Они — демоны. Демоны, рожденные от злых духов.

Аттила подумал и приказал разгрузить двух вьючных лошадей. Затем раздал бедным жителям деревни аарул, несколько жирных кусков баранины на кости и козьего мяса. Изнуренные и несчастные люди стояли и молча смотрели вверх, словно умоляли о том, о чем сами не знали, и глаза их были сухими, как пыль.

Аттила велел воинам поворачивать, и они объехали северный берег обмельчавшего озера и поскакали дальше.

Оказавшись вдали, Чанат горько сказал:

— Им придется сняться с лагеря и уходить.

— Мир огромен, — ответил Аттила. — Все племена находятся в вечном движении.

— И большие племена давят малые на своем пути.

Правитель гуннов кивнул.

— Они наткнутся на оборонительные сооружения империи, как готы, будут голодать и умрут там, в многочисленных потрепанных лагерях на берегах Дуная, смотря на обетованную европейскую землю.

Чанат и Аттила в последний раз оглянулись назад. Посреди красноватой песчаной бури, надвигающейся с юго-запада, стояли оборванные жители деревни, наблюдавшие за всадниками с безнадежной тоской, слишком ослабевшие, чтобы двигаться. Они схватили детей за маленькие высохшие ручки. Дети пристроились рядом сбоку, прячась около родителей от приближавшейся бури. Истощенные малыши были обнажены, но покрыты толстым слоем пыли. Солнце светило на них, удлиняя тени.