Книга Конец пути - Александр Прозоров

— Разумно, — согласился правитель. — Только что значит «астральный» и что значит «выкурить»?

— Первое слово не значит ничего, но звучит внушительно. А второе означает, что мы его таки поймаем.

— Разумно, — повторил мудрый Аркаим. — Да будет так. Ступай за глупым сыном русалки и своей невольницей, пусть поднимаются сюда. А я спущусь в поселок и отдам нужные распоряжения.

Олег рассчитывал на отдых, но сильно ошибся. Во дворце после пребывания оккупантов не осталось ни дров, ни слуг, ни чистой одежды, ни даже воды. От сельчан пользы было мало: почти все мужчины разъехались по городам Каима, большинство женщин остались при своих хозяйствах — детей, скотину ведь не бросишь, даже ради горячо любимого господина. Вот и пришлось Олегу да купцу с помощью трех девок и одной дородной матроны с хозяйством разбираться. Подвозить дрова и продукты, собирать и оттаивать чистый снег, отогревать насквозь промерзший дом. Нормальное тепло, когда можно спать без шапки на голове и войлочных сапог на ногах, накопилось только на второй день.

Но уже утром в комнату к Олегу вошел правитель — на этот раз не демонстрируя дружелюбие, а просто потому, что послать за гостем ему было некого.

— В Ресеву доехал один из мальчишек, посланных с наказом о зеркалах, чужеземец.

— И что?

— Кумай только что видел, как его выбросили на лед. Без головы.

— Остальные селения упреждены?

— Да, чужеземец. Ресева — самый восточный из городов Каима. Посему и добрался бедолага до него позже всего. До него зимой хода нет, токмо по реке, по Северному Каиму вниз до Большого, а потом наверх. Но ныне снега еще мало насыпало, лесные дороги не завалены. Верхом добраться можно.

— Долго?

— Ден пять. Аккурат ко дню, как восьмой вечер истечет, и доберемся.

— Намек ясен… — Середин поднялся и начал быстро одеваться: — Заводные лошади есть?

— Будут ждать внизу, у главных ворот.

— Припасы?

— Мало, но бабы собрали. Без мужей кладовые трясти опасаются. Год ныне выдался больно… беспокойный. Мало припасов у людей.

— Хоть голодом не уморят?

— Нет, чужеземец. Не разносолы, но вам хватит.

— Ах да, на тебе экономить можно, — вспомнил ведун. — А ты чего не собираешься? Али меня одного послать намерен?

— Нет, я тоже! Я не отпущу тебя одного, господин! — высунулась из-под овчины невольница.

— Лошади приготовлены на всех, чужеземец. Мои припасы навьючены. Ждем только вас.

Выступили путники через два часа: вроде и нечего с собой собирать, давно своего добра все лишились, а как-то то одно, то другое… Урсуле — меховую накидку поверх шубы искать пришлось, Олегу — завязку на броне пришивать. Да еще сапоги каким-то образом подмочены оказались. А войлок — он таков. Мокрый зимой наденешь — до весны не высохнет. Тоже пришлось искать новые.

Наконец маленький отряд все же выехал. Четыре человека, если считать таковым и мудрого Аркаима, двенадцать лошадей. Правитель показывал дорогу, Середин погонял лошадей. Когда Любовод и Урсула попросили устроить дневку — он лишь позволил переседлать лошадей. Вместо ужина у костра каждый получил горсть сушеного мяса, а переседланные скакуны опять пошли рысью. Остановились только в темноте. Лошадям отпустили подпруги и повесили торбы с ячменем, люди, уже не заикаясь об огне, попадали на подстилки.

С рассветом — снова гонка. Без привалов, горячей каши, без костров и сена для лошадей. Зато по узким тропкам, пробитым через пока еще неглубокие снежные языки, путники дошли до Ресева не за пять и даже не за четыре дня, а к полудню третьего.

Первое, что увидел ведун, спешившись возле города, так это кол, на который была нанизана голова безусого мальчишки, которому, наверное, не исполнилось и двенадцати лет. Глаза его были открыты, зрачки смотрели в небо, а изо рта торчал репей. Видимо, это означало, что он принес в селение дурную весть. Несколько минут Олег созерцал это зрелище, потом окинул взглядом обледенелый склон. Похоже, город начал готовиться к осаде и штурму. На частокол времени не хватило, но, чтобы залить шестиметровый вал, имея рядом полноводную реку, а на улице — уже вполне крепкий мороз, много ума не надо.

— Любовод, — попросил ведун, не сводя глаз с головы, — сделай милость, сруби хлыст какой-нибудь, саженей на пять. Нам все равно костер разводить. Ветки на растопку, хлыст мне.

Пока Урсула расседлывала лошадей, а мудрый Аркаим утаптывал место для лагеря — тоже ведь кому-то делать нужно, — купец свалил березку в полторы ладони толщиной, посрубал ветки, подтащил ближе:

— Глянь, друже, подойдет?

— Вполне, — кивнул Середин, поднял комель и зажал его под мышкой. — А ну, друзья мои, давайте, тот конец подтолкните хорошенько.

За тонкий конец взялись только правитель и Любовод, но и их усилия хватило, чтобы под напором длинного шеста Олег легко взбежал наверх по обледенелой стене. Оказавшись на городе, он не торопясь пошел к центру.

Уже через минуту открылись два люка, наружу из них выбрались пятеро легко одетых горожан с хорошими длинными копьями. Держа оружие наперевес, ресевцы окружили гостя, едва не тыкая остриями в овчинный тулуп, под которым прятался чешуйчатый вороненый доспех:

— Кто ты такой, чего надо?

— Старший у вас кто?

— К нашему старшему с мечами и ножами не ходят, чужак. Скидывай давай все, тогда и спросим, хочет ли он с тобой перемолвиться али сразу повелит пинка дать.

— Это снять? — Олег расстегнул ремень, сложил его вдвое, закрутился, словно не зная, кому отдать, но рука продолжала лежать на рукояти сабли. — Дык, берите…

Ремнем он зацепил острие одного из копий. При повороте оно отошло чуть в сторону, появилась щель между пиками — ведун тут же ввернулся в нее, сабля выскользнула из ножен, резанула чуть ниже уха одного горожанина. Олег сделал длинный выпад и достал кончиком клинка живот другого. Подхватил выпавшее копье, отскочил на пару шагов. Ресевцы дружно ринулись вперед, но тут он трофейным копьем снизу вверх поддел сразу все пики, нырнул под них, широко резанул по животам, сделал еще шаг вперед, к взвывшим горожанам, эфесом сабли саданул одного из них в челюсть. Чем хорошо копье — так это близко врага не подпускает. Но уж коли прорвался — пользы уже никакой.

Шагнув вслед за упавшим рябым безбородым мужичком, Олег походя рубанул одного по затылку, другого по бедру, а рябого еще раз приложил оголовьем рукояти, схватил за шиворот и потащил за собой к краю, столкнул вниз, скатился следом. Поднял за шиворот, хорошенько встряхнул, указывая на кол с головой:

— Что это значит, гаденыш? Тебе что этот мальчишка сделал? Что? Пару слов передал? Весточку из столицы привез? Почему ты убил его, скотина?

— Не я… — замотал головой пленник. — Не я это! Это… Приказали…

— Тогда почему ты не вступился?! Почему никто из вас не вступился?! Весь город промолчал, когда мальчишку безоружного за слова безвинные убивали! Выродки! Но ничего, я научу вас, как с людьми правильно общаться, как с посыльными себя нужно вести. Не умеете чужую жизнь ценить? Вот и сами тоже получите. Ночь вам даю на сборы. Завтра город ваш спалю к электрической силе! Зиму в лесу, как звери, поживете. Кто уцелеет — в следующий раз усвоит, как с гостями себя вести надобно. Твари! Пошел вон! Передай всем: ночь на сборы! Завтра, кто не уйдет из домов, вместе с ними и сожгу! А коли не веришь, что я один с тремя друзьями сделать это могу, у Раджафа беглого спроси, который раньше великим звался. Он пояснит.