Книга Дух, брат мой - Андрей Грешнов

Впервые очень близко я увидел эту тюрьму 28 декабря 1979 года, на следующий день после ввода советских войск в Афганистан и ликвидации Хафизуллы Амина. Странно, но я не увидел тогда улыбок радости на лицах родственников, пришедших к главным воротам встречать освобожденных зэков. Их просто не было. Бала советская самоходная артиллерийская установка у ворот, да злобные лица афганцев. Освободили народу тогда совсем немного, а места амнистированных сразу заняли сподвижники Амина. Впоследствии я неоднократно посещал эту тюрьму и гулял по ее лабиринтам. Здание тюрьмы, построенное немцами по чехословацкому проекту, представляло собой «снежинку» в виде пяти лучей-блоков, расходившихся от круга. По окружности лучи соединяла каменная стена. На стыке лучей и стены стояли сторожевые башни, в которых размещались посты безопасности. Всего их было пять. С высоты полета тюрьма выглядела как укатившееся в чисто поле колесо от телеги. Крыши «колесных спиц» были покрыты медными листами, и пока они не позеленели от воздействия внешней среды, в лучах вечернего заката тюрьма светилась зловещим кроваво-бордовым светом. Охрана тюрьмы на протяжении десяти лет Апрельской революции не подвергалась сильным изменениям. По штату тюрьму охранял один батальон — всего 300 солдат и четыре танка с экипажами — сначала это были Т-54, потом Т-62. На период лета 1989 года в тюрьме находились 2810 заключенных, из них 666 контрреволюционеров. Начальники этого исправительного учреждения с каждой сменой власти в Кабуле, как правило, бесследно исчезали. Осенью 1989 года обязанности начальника тюрьмы исполнял подполковник Мохаммад Акбар, пуштун, высокого роста, с крючковатым орлиным носом. По его словам, с момента провозглашения в стране в 1987 году политики национального примирения из этого ИТУ были освобождены 8198 заключенных. Большая их часть заслужила досрочное освобождение, изъявив желание служить в рядах афганской армии.

В отличие от предыдущих лет, в 1989 году над тюрьмой Пули-Чархи взял «шефство» Международный Комитет Красного Креста, что значительно облегчило сидельцам жизнь. Представители МККК навещали обитателей ИТУ три раза в неделю. Они встречались с заключенными, записывали их просьбы, передавали письма от родственников. Нуждающихся в медицинской помощи — тех, кому не могли оказать квалифицированную помощь местные санитары — усилиями МККК перемещали в госпитали на излечение. В 1989 году 20 узников тюрьмы получили От Красного Креста современные протезы.

Обычно тем, кто посещал Пули-Чархи не по служебной необходимости, показывали три «открытых» для показа блока. Хотя экскурсоводы называли их контрреволюционерами, это были люди, осужденные уголовным ведомством народной милиции за совершение экономических, уголовных и бытовых преступлений. Бандиты содержались в дальних от входа в тюрьму — центральном и правом «лучах». Их жизнь разительно отличалась от жизни «уголовников». Они сидели в каменных мешках с минимальным набором средств к существованию, за металлическими дверями с маленькими зарешеченными стальными прутьями окошками. Для неконтрреволюционеров жизнь в тюрьме была вольготной. Многие афганцы специально совершали малозначимые преступления, чтобы попасть в эту тюрьму и относительно спокойно отсидеться в ней, пока идет война. Общие камеры не слишком социально опасных зэков представляли собой комнаты с относительно большими зарешеченными окнами, нарами в два этажа. В камере обычно стоял казенный телевизор, зэки играли в шахматы и нарды, читали книги и слушали радио. Особо состоятельным разрешалось иметь личные цветные телевизоры и особый уход за их собственные деньги. В каждом из трех открытых блоков была своя библиотека с религиозной и художественной литературой, свежими газетами и журналами, мечеть, вернее место для моления с нарисованной на стене зеленой дверью. Такая же мечеть с нарисованной дверью была и во внутреннем дворе, где зэки гуляли в отведенные для этого часы. В тюрьме были свои волейбольная и футбольная площадки. Один раз в 15 дней каждый зэк, за исключением ярых контрреволюционеров, имел право на свидание с родственниками.

В тюрьме Пули-Чархи желающим предоставлялась работа для того, чтобы они могли зарабатывать и покупать себе в местном кантине конфеты, сигареты, чай, сахар, орехи, кока-кока-колуфанту, продовольствие. На территории тюрьмы размещались мини-завод по производству изделий из пластмассы, мастерская по изготовлению ковров, прачечная, швейная мастерская, мастерские по ремонту автомобилей и бытовой техники. В зависимости от объема выпускаемой продукции и услуг обитатели Пули-Чархи получали заработную плату, обычно 10 процентов от суммы реализованных товаров и услуг. Ковры зэки ткали отличные. Национальная принадлежность мастеров ткацкого дела угадывалась в орнаментах ковров и ковровых изделий. Социально неопасных зэков, хорошо показавших себя в работе и не нарушавших режим, отпускали на два-три дня в неделю в город к родственникам. Кормили в тюрьме неплохо. Утром чай с булкой и лепешкой, обед из трех блюд, плотный ужин. Последний раз, посещая эту тюрьму, я хотел даже присоединиться к трапезе охранников в столовой, что размещалась в полуподвале блока, слева от тюремных ворот. Но потом передумал, хотя котлеты выглядели очень аппетитно. Самое плохое обычно случалось со всеми в последние месяцы командировки. Это знали все, но иногда забывали. Потеря бдительности и внутренняя расслабленность — верное преждевременное путешествие на тот свет.

Во время одного из посещений тюрьмы, начальник оперативного отдела батальона охраны показал мне то место, где в 1979 году по ночам проводились массовые расстрелы узников. Это был маленький закуток-дворик в центральной части тюрьмы. По существовавшей в Афганистане традиции людей расстреливали лежащими вниз лицом на земле, поэтому следов от пуль на стенах не оставалось.

В правом от центральных ворот секторе пенитенциарного учреждения располагался блок, где проживали арестованные родственники афганских президентов. Это был небольшой каменный домик с меленькими зарешеченными окошками, всегда затянутыми изнутри непрозрачной материей. Строение с крошечным двориком окружала глухая каменная стена, за которой на веревках всегда сохло постиранное белье арестанток, у которых отсутствовала связь с внешним миром. В 80-х годах там медленно умирали от одиночества женщины семьи Хафизуллы Амина. До них здесь некоторое время жила семья задушенного сподвижниками Амина президента Нура Мохаммада Тараки. Семья Амина была, по слухам, освобождена президентом Наджибуллой через 12 лет после ареста, два года спустя после официального окончания войны в Афганистане. Брат Хафизуллы Амина — Асадулла, курировавший службу безопасности АГСА, во время антиаминовского переворота 1979 года, был срочно вызван в Москву «для консультаций», где был арестован сотрудниками КГБ и некоторое время сидел в СИЗО «Матросская тишина». В тюрьме КГБ он вел себя спокойно и достойно, как и подобает офицеру. Затем его «сдали» новому правительству Бабрака Кармаля, переправив как арестанта в Кабул. Его сразу же расстреляли.

Моя командировка подходила к концу. Я с радостью наблюдал, как начинает оживать жизнь в прифронтовой столице. Опять на полную мощность заработал Кабульский домостроительный комбинат, третий и четвертый микрорайоны разрастались прямо на глазах. В провода, протянутые по улицам, вновь пришло электричество — заходили троллейбусы, рейсовые автобусы государственной компании «Мелли бас». Переориентировавшиеся с Советской Армии на внутренний рынок торговцы вновь открывали дуканы, из Индии возвращались афганцы, покинувшие страну из страха перед моджахедами.