Книга Русский капкан - Борис Яроцкий

– Начальника штаба дивизии?

– Он с февраля в Красной армии. Сейчас командует Шестой армией…Так что решайтесь.

– А как же вы, господин прапорщик?

В ответ Насонов загадочно улыбнулся.

– Если вы решительный, мы с вами обязательно свидимся. И еще об этом потолкуем.

Никитин поспешил уточнить:

– Здесь или за линией фронта?

– Надеюсь, к этому времени никаких линий уже не будет.

– Но границы останутся?

– Только не в самой России. Россию на куски не разрежешь. Это живой организм.

– И вечный, – добавил Никитин.

Офицеры думали об одном. Они пожали друг другу руки, по-дружески расстались.

Насонов оставил Никитина в недоумении. Сдаваться в плен красным, когда Белая армия наступает, Никитин не видел в этом логики. На сторону красных переходили не только русские солдаты, которым война была уже в печенках. Переходили итальянцы и французы. Почему-то некоторые бесследно исчезали. Кого-то засасывало болото, кого-то растерзал медведь. За годы войны, когда многие охотники ушли в окопы, в лесах северной тайги зверья расплодилось немало. Медведь уже безбоязненно заходил в деревню, голодный бродил в поисках съестного.

Таежные охотники отстреливали другого зверя…

Исчезали в тайге иноземные бродяги…

Удивительная разгадка появилась в печати уже в сороковых годах. На призывной пункт Каргопольского райвоенкомата прибыл юноша из далекого таежного села. При подготовке документов оказалось, что отец у него американец. Зимой 1918 года его отец дезертировал из военно-транспортного полка американского экспедиционного корпуса. Месяц бродил по тайге, пока не наткнулся на избушку, в которой ночевали охотники. Один из охотников приютил беглого солдата, женил на своей дочери, от американца она родила троих сыновей. Старший сын, искусный охотник, явился на призывной пункт.

Отца-американца уже не было в живых, но он оставил о себе добрую память как специалист-электрик. В леспромхозе он обучал таежных ребят электротехнике. Директор леспромхоза, боясь потерять хорошего специалиста, никуда не сообщал, что у него работает иностранец.

О сдаче в плен солдат экспедиционных корпусов белые узнавали из листовок. Самолеты с красными флагами на крыльях (рисовали и звезды, но их плохо было видно) почти ежедневно появлялись над войсками противника. Как белые комья снега, листовки падали на тайгу, на села и деревни, не привычные для здешних мест посланники неба. Листовки печатали на двух языках – на русском и французском. Печатали бы и на английском, но в Котласе, где набирали текст, не было наборщика, знавшего английский.

В самый разгар боев, когда американцы уже подходили в Шенкурску, из Петрограда пришел вагон с типографской техникой и бумагой. На станции Вологда вагон загнали в тупик, поставили охрану. Из типографии закрытой газеты «День» мобилизовали наборщика, печатника и женщину-корректора – все трое они прекрасно владели английским (до войны многие объявления для газеты «День» набирали на английском языке). Наборщик и печатник, по сути, бежали из Питера от голодной жизни, а вот корректор – жена комиссара Колкина из политотдела Шестой армии – хотела быть поближе к мужу, с ней была семилетняя дочь, которую не рискнула оставить на сестру, служившую в Петросовете машинисткой. Авторитетное советское учреждение не гарантировало ее работникам безбедную жизнь. Паек у заводских рабочих, выпускавших продукцию для фронта, был богаче: изредка давали маргарин, а на праздник – в День Первое мая – выдали по фунту свиного жира.

Уже через неделю над войсками Антанты красный авиатор сбросил первый пакет листовок на английском языке. Текст первой листовки написал член Реввоенсовета Михаил Сергеевич Кедров, опытный газетчик. Уже в 1906 году он в Петербурге организовал и возглавил книжное издательство «Зерно». Побывал в эмиграции. В 1906 году, вернувшись в Россию, служил военным врачом на Кавказском фронте. После Февральской революции редактировал «Солдатскую правду», в Петрограде организовал газету «Солдат и рабочий». С августа 1918 года он – командующий войсками Северо-Восточного участка Западной завесы, затем член военно-революционного совета Шестой Красной армии Северного фронта.

В самое трудное для Северного фронта время из 339-го полка перебежал капрал Хьюго Солчау. На первом же допросе признался комиссару Колкину:

– До мобилизации я работал в региональной газете «Фермерские новости».

– Примерно, как ваш писатель Марк Твен? – с подначкой переспросил Колкин. – Знаете такого?

– Это наш классик, примерно, как у вас Гоголь.

– А вы листовки писать умеете?

– Постараюсь научиться.

Вскоре, поменяв новое добротное обмундирование на бэушное красноармейское, Хьюго Солчау работал в редакции солдатской газеты как равноправный журналист. Его листовки пользовались большим успехом в подразделениях американских войск, особенно в 339-ом пехотном полку.

26

Холодным дождливым утром прапорщик Насонов на утлом плотике переплыл Онегу напротив Кирилловки. Пока плыл, вымок до нитки. Идти по правому берегу не рискнул. Американцы выставили посты наблюдения, и каждому, кто попадал им в руки, учиняли короткий страстный допрос и тут же расстреливали. Так, по соображениям подполковника Джорджа Стюарта, ликвидировали красных шпионов.

На посты наблюдения выходили, как правило, местные грибники. Американцы плохо понимали по-русски, грибники совсем не понимали по-английски. Лучший вариант – расстрелять пойманного русского. В «Журнале боевых действий» (такие журналы велись в каждом подразделении) расстрелы фиксировались в графе «Ликвидация шпионов».

Русская офицерская военная форма и безукоризненное знание английского (американского) прапорщику Насонову служили пропуском. Нанятый возница, престарелый мужичок из деревни Верховской, везти прапорщика до самой Кирилловки отказался, сославшись на то, что «американы» никому не делают снисхождения – убивают, потому что ловят красных шпионов, а заодно вместе с жизнью отберут и лошадку.

Ни добавленная новенькая «моржовка» к двадцати «чайковкам» не соблазнили престарелого мужичонка доставить офицера в Кирилловку.

– Не могу, господин хороший, – заверял возница. – Раньше я возил всех – и беглых и жандармов, лишь бы платили. Но то все свои, русские. А русскому разве откажешь? Вот и вам не отказал. Вижу, что вы по неотложному делу, а то разве пустился бы в такую непогодь?

– А мне еще надо на тот берег, – говорил Насонов. – Где-то тут переправа.

– Переправа? Это на Пустыньке, верст пятнадцать в южную сторону.

– Вот и довезите меня.

– Не могу. Жизнь – дороже денег.

Так и отказался ехать дальше. Насонов нес на себе тяжелый кожаный саквояж, в котором лежали бумаги, добытые в штабе генерала Миллера. Все они были на английском языке. Главный документ под названием «Животные Архангельской губернии, не подлежащие сокращению (по районам) во второй половине текущего года». Документ изобиловал цифрами и названиями животных.