Книга Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме - Павел Горьковский

Вампиры не знают тления и смерти, при благоприятных условиях они способны жить вечно. Больше того, болезненный при жизни человек, ставший вурдалаком, может обрести цветущий вид или заметно помолодеть. Внешний вид вампира, впавшего в дневной анабиоз, зависит от степени его сытости — фиолетовые губы, бледная до белизны и сухая кожа выдают оголодавшего вампира, а упырь, недавно полакомившийся изрядным количеством крови, обладает пунцовым, почти апоплексическим цветом кожи, алым ртом и лоснящейся кожей. Волосы «живых мертвецов», включая усы и бороду, отрастают с завидной быстротой, они густые и плотные — независимо от того, каким было состояние волос у покойного при жизни. То же относится и к ногтям — ногти становятся длинными и прочными настолько, что ими можно с легкостью разрывать утрамбованную кладбищенскую землю.

Впрочем, во время первых вампирских паник — в XVI–XVII веках — для признания покойника «виновным» в вампиризме было вполне достаточно хотя бы одного из означенных признаков. Для детального осмотра попросту не хватало времени — за одну «охоту» разгневанные поселяне могли выкопать до двадцати трупов! Дальше следовала неизбежная расправа — короткая и жестокая.

В большинстве случаев от трупа отделяли голову, затем расчлененное тело сжигали, а пепел развеивали по ветру или высыпали в проточную воду — реку или ручей. Реже тело препарировали, извлекали сердце, и только оно подвергалось сожжению.

Казнь при помощи осинового кола, ставшая классической сценой в произведениях «темного жанра» в те темные времена, считалась мероприятием ненадежным. В частности Карл-Фердинанд де Шару, автор книги «Magia posthuma», которая вышла в Чехии в 1706 году, приводит историю о случае продолжительных бесчинств вампира, которую слышал от советника фон Фассимонта, посланного герцогом Лотарингским Леопольдом I в Моравию. В сельской местности близ города Калама, что в Богемии, скончался некий пастух. После смерти он стал являться односельчанам, и все, кому являлся злосчастный, умирали ровно через восемь дней. Напуганные жители прибегли к привычному средству — выкопали тело и пришпилили его к земле осиновым колом. Пастух же только глумился над усилиями поселян и издевательским тоном благодарил их за палку, которой удобно отмахиваться от собак. В ближайшую ночь вампир освободился от кола и явился еще большему числу людей, что повлекло за собой новые смерти. Тогда отчаявшиеся жители отдали тело палачу, который положил его в телегу, вывез за город и сжег. По дороге труп — с огромной дырой в груди — гримасничал и кривлялся, размахивал руками и ногами, как живой человек. И только после сожжения селяне развеяли прах пастуха и зажили спокойно[112]. Автор пересказанных выше заметок Карл-Фердинанд де Шару был юристом, он подробно рассмотрел вопрос законности посмертного сожжения трупа и усмотрел в таком деянии одно лишь общественное благо и ничего противоправного.

Но мнение ученого правоведа не разделяли иерархи католической церкви, и редкий случай — их мнение поддерживали ученые мужи, скептически относившиеся к самой возможности существования вампиров. Так, пан Сливицкий визитатор и начальника конгрегации в Варшаве — в собственных изысканиях по истории вампиризма ссылается на два определения Сорбонны, в которых запрещалось отсекать головы вампирам и издеваться над их трупами. Эти определения можно видеть, по словам Сливицкого, в указах Сорбонны за 1700–1710 годы.

Святые отцы осуждали практику посмертного надругательства над телами покойников, как противоречащую церковным установлениям и попирающую таинство погребения, хотя «ожившие мертвецы» были далеко не единственными жертвами «посмертной казни». В эпоху Средневековья эксгумация тел преступников, еретиков и политических противников и последующее глумление над останками были настолько широко распространенным явлением, что превратились в эффективный инструмент запугивания и политического давления.

Римские понтифики оценили всю мощь этого инструмента уже в конце первого тысячелетия — в конце X века папа Иоанн XIII (965–972) приказал вырыть из могилы тело своего политического противника — римского консула герцога Рофреда, извалять в грязи и бросить на городскую свалку. Вскоре после этого шокирующего происшествия — в 984 году — папа Бонифаций VII приказал обрядить тело своего свергнутого предшественника, Иоанна XIV, в парадное облачение и в таком виде привязать к подъемному мосту дворцовой крепости. Приказ циничный вдвойне, так как римляне шептались, что сам же Бонифаций VII ускорил смерть несчастного Иоанна, фактически заморив его голодом. Злокозненный Бонифаций VII торжествовал недолго — в 985 году он скончался от апоплексического удара. Граждане Рима наконец-то смогли дать выход накопившейся ненависти к жестокому правителю — разбушевавшаяся толпа вытряхнула труп первосвященника из гроба, избила без всякой жалости и долго таскала по улицам, в заключение истерзанные останки подвесили за ноги на площади в качестве мишени для плевков. Несколько преданных папе священников решились положить конец издевательствам над мертвым главой католической церкви — ночью им удалось выкрасть труп и спешно захоронить его за пределами города[113].

Лжедмитрий — русская хроника «ожившего мертвеца». Наказание мертвецов рано или поздно оборачивается гонкой по порочному кругу, печальный пример тому знает русская история — Борис Годунов скончался в апреле 1605 года и был торжественно погребен в Архангельском соборе Кремля, в царской усыпальнице, как родоначальник новой династии. Но всего через шесть недель после погребения по приказу Лжедмитрия он был выкинут сквозь пролом соборной стены, объявлен узурпатором, недостойным пройти чрез освященные врата. А всего через год — в мае 1606-го — был убит тот, кто называл себя «чудесно спасшимся царевичем Димитрием». Тело самозванца оттащили на Красную площадь, поместили на Лобном месте, и все горожане, включая женщин и детей, — по свидетельству очевидца событий — «занимались непристойным поруганием несчастного трупа». Один заговорщик вставил ему в рот дудку, другой накрыл лицо уродливой маской, найденной во дворце. Затем труп бросили в общую могилу при убогом доме. Наутро по городу распространился слух, что мертвец выходил из земли и пугал прохожих! Приказали зарыть его поглубже, а он опять вышел. Тогда решили тело сжечь, а пеплом зарядили пушку и выстрелили на запад, в сторону Польши, из которой самозванец явился в русские земли. Престол самозванца занял Лжедмитрий II (известный также как «Тушинский вор»), и тоже долго на нем не задержался — он был убит на охоте. Несколько недель труп несостоявшегося монарха находился в церкви с головой, отделенной от тела, предать его земле стало возможным лишь после выборов на царство «ворёнка» — сына Лжедмитрия II от Марины Мнишек[114].

Католическая церковь обрушивала мощь постыдного «посмертного наказания» на своих извечных врагов — еретиков: папа Луций III, занимавший престол с 1181 по 1185 год, предписал повсеместно вырыть и сжечь кости умерших еретиков, как оскверняющие христианские кладбища. «Посмертную казнь» часто использовали в целях запугивания или превентивного устрашения инакомыслящих. Например, во время знаменитого крестового похода против альбигойской ереси, предпринятого в первой половине XIII века на юге Франции, разнесся слух, что над умершим каноником церкви Святого Сернена в Тулузе успели совершить еретический обряд. Тогда доминиканец Роланд вырыл с помощью монахов тело канонника-еретика и сжег его в назидание потрясенной толпе. В 1155 году был сожжен и сброшен в Тибр прах Арнольда Брешианского — популярного в народе вождя антикатолического движения, — чтобы могила еретика не могла стать предметом поклонения его многочисленных приверженцев[115].