Книга Посредники - Тара Брэй Смит

Все вокруг стихло. Ундина почувствовала головокружение и смятение.

«Это „пыльца“, — смутно припоминала она. — Должно быть, это все от „пыльцы“».

— Слушайте внимательно! — продолжала женщина. — Я говорю вам это только один раз. Остальные указания вы получите от проводников, от которых вы узнали об этом собрании, великом собрании вашего народа. Вы преисполнитесь страха и сомнений, но вы знаете, кто вы есть, и ваш долг — внимать мне.

Колени Ундины задрожали, она с трудом держалась на ногах. Теперь она не могла рассмотреть в толпе ни одного лица. Тот парень — с маленьким иксом на запястье — куда он подевался? Подогнувшиеся колени коснулись чего-то жесткого, с острыми выступами. Она изо всех сил пыталась смотреть наверх, но не могла. А голос женщины струился и извивался, будто прекрасная сверкающая змея.

— Вы знали это с самых юных лет. Вы живете в мире, который не принадлежит вам, но и вы не принадлежите ему. Вы — иные, вы знали это с самого детства. Люди сторонятся вас. Они завидуют вам. Они хотят быть вами.

Голос женщины как будто вливался в ухо Ундины, звук то удалялся, то снова приближался.

— На вас лежит ответственность за продолжение нашего рода…

Женщина со странно сплетенными волосами холодным взглядом посмотрела на танцовщицу на сцене — та сидела, опустив голову на руки. Голос вроде бы стал глуше; Ундина попыталась вслушаться, но голос то удалялся, то приближался, словно приливная волна.

— Вы — эльфы… Не люди… Кровь, которая струится в ваших венах, в ваших человеческих телах, — не человеческая. — Она улыбнулась, наклонив свою сияющую голову. — Мы даем вам шанс снова вернуться в наш мир. Так записано: «Те, в чьих жилах течет кровь эльфов, должны получить шанс воссоединиться с нами».

Ундина почувствовала, как и руки ее ударились о грубый камень внизу.

Тень мелькнула в сияющем взгляде женщины.

— Те из нас, кто стал подменышем, скитался по человеческому миру и вынес его испытания. Мы помним любовь; мы испробовали сладостный вкус смертности и передали чашу сию. Очень скоро, когда придет ваше время, вам придется сделать выбор: быть смертным или эльфом. Оставаться ничтожным человеком или обрести силу просвещенности. — Ее голос стал тише. — Ослепительной просвещенности.

С огромного столба в центре собрания спал покров, и небо вспыхнуло. Раздался удар грома, и Ундина содрогнулась всем телом. С большим трудом ей удалось подняться. Кажется, толпа раздвигается перед ней? А женщина, она действительно парит? Как парила до этого танцовщица «Флейма»?

Напев ввинчивался в ее мозг, и уже нельзя было разобрать, где она слышит звуки, произносимые кем-то другим, а где — свои собственные мысли.

«Исход. Исход. Исход», — шептало все внутри и снаружи.

Бабочки росли и превращались в бешено вращающиеся шары разноцветного огня. Один из них пронесся мимо, обдав жаром; если бы не усталость, она бы бросилась бежать…

Потом ударила молния; казалось, она была здесь, совсем близко, и Ундина не удивилась, когда молодые люди, державшиеся за перевитый материей столб, закатили глаза и рухнули наземь. Осталась стоять только одна девушка с длинными рыжими волосами, собранными на затылке в конский хвост. Когда молния погасла, она бросилась к одному из упавших — светловолосому парню, Ундина раньше уже видела его в лесу. Он все еще сжимал одну из обернутых белой тканью цепей. Из его рта вытекло немного крови, похожей на шоколадный сироп. Толпа замерла. В воздухе запахло паленым мясом и дождем.

ГЛАВА 11

Что ты почувствуешь, если узнаешь о себе нечто такое, о чем всегда догадывался? Не потрясение, потому что ты и раньше все это знал, но и не облегчение. Понимание редко приносит облегчение. Наверное, ты испытаешь приятное чувство определенности, словно только что переехал в новый дом. В этом месте еще нет ни твоих вещей, ни уюта, ни воспоминаний, но оно теперь твое, и ты должен здесь жить.

Никс Сент-Мишель редко чувствовал себя уютно в этой жизни. Наверное, только в Ситке, с матерью и дедом, но это было давно, и теперь Никса связывали с домом только редкие воспоминания, похожие на полузабытые фильмы. Он привык думать, что дом ему не нужен, и не верил всякой ерунде: дескать, дом там, где твое сердце, или если твой дом всегда с тобой в твоей душе, то все будет прекрасно. Никс знал: ничего не бывает прекрасным, знал еще до того, как начал видеть свечение.

Женщина, появившаяся из ниоткуда, как раз перед тем, как ударила молния, произнесла слово «эльфы».

«Вы — эльфы. Кровь, что струится в ваших телах — не человеческая».

Потом было еще что-то насчет вселения в человеческие тела и куча всякого другого бреда, который Никс уже не слушал. Все это был мерзкий развод, и он бросился прочь. Прямо перед ним погиб какой-то парень, его ровесник, ни в чем не виноватый. Никс видел его рядом с гигантским майским древом — или громоотводом, который подняли, держа за тросы; они, как было совершенно очевидно, оказались металлическими цепями, обернутыми тканью. Никс попытался подбежать и остановить грядущее безумие, но молния ударила слишком быстро.

«Мы испробовали сладостный вкус смертности и передали чашу сию…»

Остальные ребята вокруг столба, непонятно как пережившие прямое попадание молнии, зашевелились, задергались, пытаясь прийти в себя, но тот парень погиб. Этого светловолосого парнишку он еще раньше заметил в лесу, и вокруг него уже тогда полыхало сияние. Никс знал, что он погибнет, и поэтому был таким мрачным все это время.

И он притащил сюда Ундину, свою подругу. Это по его вине они оказались тут. Он виноват в том, что погиб человек.

«Вы знали об этом с самых юных лет»..

— Нет, — воскликнул вслух Никс. — Нет, нет, нет.

Он шел среди деревьев. К тому времени, как женщина в длинном черном плаще пробралась в центр возникшего хаоса и велела кому-то вызвать неотложку, он уже достаточно удалился от места трагедии.

Буря ушла за гору, и он видел ее во тьме, словно затухающий подводный фонарь. Взошла луна — не совсем полная, и ее ясный свет отчетливо разливался в горном воздухе.

«Нет», — снова и снова твердил Никс.

Во всем был виноват Мотылек, который их всех сюда заманил. Никс искал его и не смог найти, а внутри его поднималась огромная тоска, оплетая и сдавливая ему грудь своими щупальцами.

Он увидел и услышал больше, чем ему хотелось бы. Он по своей воле пришел в этот ночной кошмар, на самое дно колодца безумия. Но не мерещится ли ему все это? Может, настоящий Никс остался в настоящем мире? И что он там делает сейчас — разговаривает сам с собой, стоя где-нибудь на углу улицы? А в Портленде ли он вообще? И он ли это?

Прежде чем спешить на помощь Ундине, нужно было прочистить голову. И Моргана, вспомнил он внезапно. Она тоже должна была приехать сюда. Что с ней теперь?

Из-за слабости в ногах Никс остановился, положив руку на ближайшее дерево, чтобы не упасть. Словно в первый день рыбалки с дедом, когда лосось шел на нерест. Но тогда это была хорошая усталость, а теперь — плохая. Хуже, чем просто плохая. Никс чувствовал ладонью шероховатый ствол, иголка покалывала щеку. Он оглянулся и увидел темную тропу, освещенную лишь луной и далекой бурей. Среди деревьев слышался глухой шум голосов, но ни одного слова было не различить. Во рту пересохло, лоб взмок.