Книга Уникум - Варвара Клюева

Прошка же поспешил увести разговор в сторону.

— Интересно, — задумчиво сказал он, глядя на Лешу, — почему шпион Белов все пытает нас о наших перемещениях по пансионату? Может, они установили точное время убийства и теперь Белов хочет определить, кто из нас примерно в это время заглядывал к Нине? Если так, то с кого-то из нас подозрения уже сняли. Знать бы, кто остался.

— И не надейся, — отмел Марк предположение Прошки. — Как они могли установить точное время? Ни один из тех, кто заходил к Нинке в палату, не догадался пощупать ей пульс и посмотреть на часы. А даже если бы и догадался, то мы знали бы только, что в тот момент она еще была жива. Вопрос о времени убийства все равно остался бы открытым.

— Но если кто-то — скажем, медсестра или уборщица — заметил бы, как Нина вздохнула или пошевелилась, это уже сузило бы круг подозреваемых. Можно было бы отбросить тех, кто наведывался в медпункт раньше. И потом, они же проводили вскрытие. Мне казалось, в таких случаях время смерти определяют довольно точно.

— Разброс все равно остается, — сказала Татьяна. — Такие показатели, как температура тела или трупное окоченение, зависят от многих факторов, вплоть до индивидуальных особенностей организма. Точнее всего время смерти можно определить, если известно, когда покойный в последний раз ел. Но думаю, после тех злосчастных кур Нина ничего в рот не брала. А никто из нас, когда садился за стол, не смотрел на часы.

— Но даже приблизительное время смерти могло бы прояснить картину. Например, если Нину убили раньше пяти, то мы четверо — я, Марк, Варька и Леша — имеем железное алиби, — бестактно заявил Прошка.

— Значит, смерть наступила позже. Иначе Белов не проявлял бы к нам такого интереса, — заключил Леша.

— Тогда отпадают Ирина и Ярослав, — заметил Славка. — Они приходили в медпункт в районе четырех.

— Не думаю, что они отпадают, — возразила ему жена. — Во-первых, в медпункте было пусто, и убийца мог проскользнуть туда незамеченным в любое время. Ничто не мешало Ирине или Ярославу наведаться к Нине дважды. — При этих словах Ирочка угрожающе приподнялась, и Татьяна поспешно добавила:

— Я вовсе не утверждаю, что так оно и было. Просто следователь не может исключить такую возможность. Во-вторых, разброс времени вполне может составлять два-три часа. В таком случае Нину могли убить, например, в промежуток от трех до шести часов, и ни с одного из нас подозрения снять нельзя.

— Вот паскудное убийство! — в сердцах воскликнул Прошка. — Время неизвестно, мотива нет, улик нет, свидетелей нет, и даже число подозреваемых сократить не удается. Как, интересно, Белов станет выпутываться из этой ситуации?

— Выпутается как-нибудь, — сказал Марк. — Не так уж все безнадежно, как ты представляешь. Мотив, например, наверняка имеется, и свидетели есть — все мы. Я считаю, что причина убийства кроется в каком-то событии, которое произошло здесь, в Крыму. Сами подумайте: если мотив существовал и раньше, зачем убийце было действовать там, где круг подозреваемых очень ограниченный? В Москве Мирон и Нинка общались со многими людьми — наверняка хватало среди них и недоброжелателей, — и затеряться в такой толпе не составило бы труда. Какой смысл дожидаться отъезда? Чтобы сразу попасть под подозрение? И потом никто не предвидел, что мы здесь встретимся. То есть никто из нас пятерых просто не мог планировать убийство заранее. Славки и Татьяна с Ириной в принципе могли, но они не идиоты, чтобы замышлять убийство, зная, что подозреваемых будет всего четверо. Значит, убийца действовал экспромтом. И мы можем понять, что его подтолкнуло к действию, если переберем все события и разговоры, которые произошли при нас.

— Что-то не пойму я твоей логики, Марк, — сказал Ярослав. — Почему ты считаешь, что мотив для убийства появился здесь? Он мог возникнуть много лет назад, а сейчас просто подвернулся удобный случай. Где бы ты стал убивать человека в Москве? Если дома, то круг подозреваемых опять-таки ограниченный. Искать убийцу будут среди лиц, вхожих в дом. Если на улице, то каким образом? Ходить с дубинкой по пятам за жертвой и ждать, пока вас занесет в темную подворотню?

— Если у тебя много лет есть мотив для убийства, то способ ты уж как-нибудь придумаешь. Можно, например, подкараулить жертву в подъезде и застрелить, а орудие убийства выбросить потом в Москву-реку. Оружие, насколько я понимаю, сейчас не проблема. И в подозреваемые можно записать полгорода — хулиганов, психов, грабителей, конкурентов, наркоманов, да мало ли кого еще… И потом за долгие годы ты десять раз передумаешь убивать. Уж если ты столько времени жил со своими мотивами, то чего ради сейчас-то лезть на рожон? Не говоря уже о том, что скрывать мотивы ото всех на протяжении многих лет тебе вряд ли удастся.

— Ну ладно, допустим, ты прав. Причина для убийства родилась здесь. Почему же твой убийца не мог подождать до Москвы, если там столько преимуществ?

— Это как раз просто, — ответил вместо Марка Леша. — Во-первых, убивают чаще всего сгоряча. Во-вторых, чем дольше ты будешь тянуть, тем больше вероятность, что другие прознают о твоих мотивах.

— Так давайте попробуем! — предложил Прошка. — С момента встречи Генриха, Марка и Мирона до исчезновения Мирона прошло каких-нибудь тридцать пять или тридцать шесть часов. Не так уж трудно перебрать все события за такой короткий промежуток времени.

— По-моему, если браться за эту безумную задачу, временной интервал надо расширить, — тихо высказался Генрих. — До нашей встречи тоже могло случиться нечто, послужившее толчком для убийства. Но, как сказал Марк, при наличии малого числа подозреваемых убийца, скорее всего, решил не рисковать. Кроме того, вы забываете, что насильственная смерть Мирона — это гипотеза. Наверняка от руки убийцы погибла только Нина. Поэтому надо расширить интервал — от приезда в Крым до того времени, когда Нине сделали укол снотворного. А это уже несколько суток.

— Я не верю, что убийца с самого начала собирался избавиться от Нинки, — затянул свою песню Марк. — Давайте сначала рассмотрим тот промежуток времени, который предложил Прошка, а уж если ничего не найдем, расширим интервал.

— Только давайте сначала приготовим обед, — спохватился Прошка. — А то мы так до вечера голодные просидим.

— Тебе полезно, — заявил Марк. — Может, брюхо до колен свисать не будет.

— У кого брюхо? — завопил Прошка. — На себя посмотри!

Я не стала дожидаться конца этой сцены, а взяла котелки и отправилась к морю. Генрих, видимо, боялся оставить больного Марка в одиночестве, и котелки так и провалялись с завтрака грязными. Отдирая присохшую к стенкам пшенку, я прокручивала в мозгу только что окончившийся разговор и пыталась определить, насколько естественно вел себя Марк.

С одной стороны, я не почувствовала в его словах фальши. И упорство, с которым он твердил, что главная жертва — Мирон, говорило в его пользу. Ведь все мои подозрения проснулись в тот момент, когда Белов сообщил мне о таинственном и неприятном разговоре Мирона с Марком. Если он послужил толчком к убийству, то Мирон действительно жертва номер один, и не только в порядке очередности. Зачем же тогда Марку вбивать нам в головы эту идею?