Книга Пленных не брать! - Виктор Бурцев

Тогда, в черт знает каком году, я принимал составы с техникой и жил в большой шатровой палатке, с группой техников и охраной. В центре стояла печка-буржуйка, и от нее вдоль всей палатки тянулась железная труба дымохода, которая нагревалась едва ли не докрасна, поэтому холодно не было даже в самые лютые морозы. Единственным недостатком такой системы было то, что печка очень тяжело растапливалась, и за ней требовался постоянный присмотр. Как только огонь гас, палатка выстуживалась напрочь. Поэтому, хотя это и не разрешалось по уставу, к печке был приставлен дежурный, присматривавший только за ней, и ни за чем другим. Он заготавливал дрова, таскал их, следил, чтобы огонь не разгорался без меры и не гас ночью. Несмотря на бешеный ритм работы, составы приходили каждый день, дежурный должен был заниматься только печкой. Воспринималось такое дежурство как своеобразный отдых.

В тот день было холодно и задувал гадкий, порывистый восточный ветер. Местные называли его как-то гортанно и запирались в своих деревнях на все засовы, пили вчерную, несли бред про болота и не отзывались ни на какие позывные. Можно было запросто сдохнуть в лесу, замерзнуть, разбив в кровь руки о ворота какого-нибудь дома, и хозяева не открыли бы двери. Боялись. Чего? Я тогда не понимал. Впрочем, и не интересовался. С местными отношения с самого начала складывались не очень.

Дежурным в тот день должен был быть я. Однако, проснувшись, я неожиданно обнаружил, что не могу подняться с постели. Кости ломило, голова больше походила на раскаленный чугунок, перед глазами плавали цветные круги.

– Это, батенька, воспаление легких, – развел руками наш доктор, его обмороженное лицо шелушилось, он всё время втирал в кожу какие-то мази и масло, отчего был прозван Блином. – Нечего, милый мой, на морозе горло драть. Приплыли.

– Сегодня эшелон... – выперхнул я. – Эшелон...

– Так точно, батенька, эшелон, – сочувственно покивал Блин. – А вы сегодня отдыхаете, милый мой. Завтра с эшелоном обратно, домой. И не возражайте.

Чтобы не лишать ребят лишних рабочих рук, доктор сам вызвался быть дежурным, а заодно и за мной присматривать.

Я бредил. Жар то накатывал, то отступал, передавая меня в руки могильному холоду. Перед глазами мелькали люди, события реальные и вымышленные. Иногда в поле зрения появлялся Блин, менял повязку на лбу, заставлял что-то выпить, бормотал успокаивающе.

А потом он пропал. Я помню, как упал с койки, превозмогая острую резь в желудке, полз к двери. Полз, пока не уткнулся в чьи-то заиндевелые сапоги, я точно помню, именно сапоги, в то время как все наши ходили в валенках. Меня перевернули на спину. Накатила дурнота, марево перед глазами стало гуще. Последнее, что я различил перед тем, как провалиться в темноту, был штык винтовки.

Доктора нашли к вечеру. Он лежал за поленницей, убитый наповал, ударом ножа в грудь. От поленницы в лес вела лыжня. Охрана, кинувшаяся по следу, забрела в болото, едва не утопла и вернулась ни с чем.

Для порядка они на следующий день прошерстили местные деревни, но не нашли ничего подозрительного. Меня в это время уже уносил поезд. Санитары цокали языком и качали надо мной головами, мне же казалось, что это ели раскачиваются от ветра.

...О чем я? Со мной ли это было?

Или просто дед написал об этом в своем дневнике?

Дорога уткнулась в развилку, выходя в поле, запылила. Вдалеке мелькали крыши автомобилей, несущихся по автобану.

Юлька проснулась, только когда мы подрулили к мосту, на котором располагался большой торговый центр.

– Где это мы?

– Мы тут перекусим, – отозвался я, заводя машину на стоянку. – Я думаю, что ты не против хорошо так, по-фински, покушать?

– Не против, а что, кушать можно по-фински?

– Можно. Видела, сколько тут толстяков?

– Много. – Она легко поднималась по крутой лестнице, обгоняя то одного, то другого пыхтящего аборигена.

– Конечно, не так много, как в Штатах, там вообще семьдесят процентов населения страдают от избыточного веса, но тоже достаточно. Финны очень любят покушать, при этом покушать вкусно, что, безусловно, не полезно. Холестерин там и всякая вкусная гадость, которая жить мешает. Поэтому они борются с этим на государственном уровне.

– Как это?

– В ряде мест организовали бесплатную раздачу ананасов. – Я открыл перед Юлькой двери.

– Зачем?!

– Ананас очень хорошо пережигает холестерин, а от него все беды. – Ресторанчик помещался в дальнем конце длинного застекленного коридора. Можно было видеть, как внизу снуют машины. – При этом никто не хочет отказываться от прожаренного куска мяса в своей тарелке. Потому появилось множество блюд, где ананас является дополнением к гарниру. Ну, например, отбивная по-гаитянски. Это просто кусок свинины с картошкой, на который сверху положен большой кружок ананаса. Вкусно, кстати.

– И что? Помогает? – спросила Юлька, косясь на объемного финна в шортах, едва натянутых на толстую задницу.

– Не совсем, – признался я. – То ли спохватились поздно, то ли не там ищут. У меня есть своя теория насчет еды и избыточного веса.

– Какая?

– Давай сначала сядем, закажем, а потом я тебе расскажу.

Назвать это место рестораном можно было с большой натяжкой. Скорее это было что-то среднее между забегаловкой, кафе и рестораном самообслуживания. Мы взяли пирог с грибами, свежий на вид, по стакану молока, Юлька ухватила сладкое пирожное, заказали у милой девушки с типично финскими чертами лица ту самую отбивную с ананасами и кофе.

– Пойдем, – сказал я Юльке, расплатившись. – Она принесет всё остальное.

Мы подхватили подносы и, осторожно обходя снующих туда-сюда детей, добрались до столика.

– Итак, что у тебя за теория? – Юлька с видимым удовольствием пододвинула к себе пирог и молоко.

– Это касается так называемой здоровой пищи.

– Интересно, интересно. – Она отхлебнула из стакана, и у нее над губой образовались молочные усики. Я усмехнулся. Юлька сразу сообразила, в чем дело, и, промокнув губы салфеткой, сказала чуть обиженно: – Давай рассказывай.

– Парадокс заключается в том, что в странах, где есть повальное увлечение «здоровой пищей» или «здоровым питанием», есть серьезная проблема с жителями.

– Какая?

– Ожирение. Какие-то уродливости в развитии детей и прочее. Как следствие – болезненное состояние всей нации. Взять, например, американцев. Некоторое время назад, буквально несколько десятилетий, это был вполне здоровый в физическом плане народ. Тогда для того, чтобы быть здоровым, нужно было заниматься спортом. Вся эта аэробика, культуризм и прочие прибабахи пошли в основном из Штатов. Да, конечно, культуристы, как профессиональное явление, – люди с посаженными внутренними органами, но это только следствие фанатизма и «профессионального» подхода. Любой здравомыслящий человек не станет глотать гормональные средства и разного сорта анаболики, чтобы нарастить мышечную массу. Потому что он не ставит себе целью быть похожим на человека-гору, а наоборот, хочет походить на древнегреческого героя. Стройность, пропорциональность, тело, пышущее здоровьем. Достаточно посмотреть на античную статую мужчины, чтобы понять, к чему должен стремиться любой юноша. Шварценеггер, при всем моем к нему уважении, не является объектом для стопроцентного подражания. Здоровье не то. Гигант, но здоровье не то.