Книга Не отступать! Не сдаваться! - Александр Лысев

— Лопух! — зло процедил сквозь зубы Лучинков, уже держа наготове следующий патрон.

Во второй раз Золин не промахнулся: после его выстрела танк, пройдя несколько метров, дернувшись, остановился, и откуда-то сбоку, из-за башни, повалил клочковатый, желто-черный дым.

— От так… — стер со лба пот Золин.

Немцы тем временем продолжали атаковать. Еще два танка, подошедшие настолько близко, что их забросали гранатами, удалось остановить. Третий, с десантом на борту, с ходу перевалил через траншею, причем Егорьев едва успел пригнуться от направленной прямо на него автоматной очереди одного из прилепившихся к борту десантников. Пытавшийся достать танк гранатой красноармеец уже было замахнулся, но получил ранение в руку, выронил гранату и через секунду сам же был разорван в клочья. А танк на бешеной скорости все отдалялся и отдалялся, и Егорьев с ужасом подумал, что он там может наделать, в нашем тылу

После того как был подбит шестой по счету в этой атаке танк, немцы повернули назад влево, набирая скорость, прошли вдоль траншей, постепенно отдаляясь к западу. Наконец, выйдя на дорогу, построились в колонну и скрылись из виду. Автоматчики исчезли еще раньше.

Атака была отбита, и, если не считать прорвавшийся танк, все закончилось без последствий. Всего перед фронтом батальона осталось восемь подбитых танков и человек десять убитых немецких пехотинцев. Батальон потерял с полсотни людей убитыми, раненых было немного.

Егорьеву доложили о потерях: во взводе убило семь человек, все остальные были невредимы. Распорядившись привести оборону снова в боеспособный вид, Егорьев стал ждать дальнейших приказаний.

32

— Гениально! — переведя дыхание и оглядевшись вокруг, сказал старший лейтенант Полищук, шмякнувшись в окоп Егорьева.

— Что «гениально»? — не понял Егорьев.

— Здорово мы их! — обвел руками поле боя ротный.

— А-а, — понимающе протянул Егорьев. — Это не мне — солдатам спасибо скажите.

— Скажем, обязательно скажем, — благодушно улыбаясь, заверил Полищук, хлопая Егорьева по плечу. — Но и вы молодцом — не растерялись!

Егорьев не ответил. Ротный приказал ему следовать за собой и направился по траншеям. Вдруг, остановившись, не пройдя и нескольких метров, Полищук замер, поднял вверх палец и прислушался, улыбаясь. Из окопа, находившегося по соседству с егорьевским, доносились звуки разговора.

— Говорил я тебе, дядя Федя, выше надо брать, а ты знай себе орешь: «Патрон! Патрон!» — и на дельные рекомендации ноль внимания!

— Молод еще мне рекомендации давать, — усмехался Золин.

— Здорово, храбрецы! — сказал Полищук, входя в окоп.

— Здравия желаем, — ответствовали бронебойщики.

— Ведь могём, — кивнул головой Полищук на стоящие в поле подбитые танки

— Мы и не такое могём, — ухмыльнулся Золин. — Главное, чтобы у начальства чайники на местах стояли.

— Ой не хами, братец, не хами! — вздернув кверху брови и все так же улыбаясь, погрозил пальцем Полищук.

— Давеча вон подставили нас, — невозмутимо продолжал Золин. — Так, конечно, где там повоюешь: не успел еще глаза продрать, а тебя сразу по шапке, да еще как врезали!

— Золин! — прикрикнул на солдата Егорьев, показывая кулак из-за спины Полищука.

— Я это к тому говорю, товарищ лейтенант, — поворачиваясь в сторону Егорьева, закончил Золин, — что, ежели вы нам условия создадите, отчего ж нам не воевать дельно. А эдак любого посредь ночи подымите бревном по башке — он вам черта лысого навоюет!

И, мельком пробежав по нахмурившемуся лицу Полищука, Золин отвернулся и стал смотреть в поле.

— Ну вот, испортил поздравительное настроение! — попытался отшутиться Лучинков.

Однако Полищук, так и продолжая хмуриться, вышел из окопчика и, ни слова не сказав лейтенанту, выбрался на противоположную брустверу сторону и зашагал прочь от траншей.

— Синченко номер два, — выразительно постучав согнутым указательным пальцем по каске на своей голове, сказал Золину Егорьев.

— Да! — неожиданно зло осклабился Золин. — Он думает, — Золин ткнул пальцем в сторону уходящего Полищука, — он думает, что один раз повезло — так и все прошедшее в сторону? Поздравлениями откупиться хочет! Не выйдет! Вчера вдребезги разделали нас под орех, а теперь — забудем, мол, «храбрецы»!…

— Все равно язык надо держать за зубами! — распалился Егорьев — Почем я знаю, какой он человек? А потом вытаскивай вас, болтунов, из Особого отдела!

Золин, уничтожающе посмотрев на лейтенанта, судорожно задвигал скулами. Егорьев, высунув язык, несколько раз постучал по нему ребром ладони:

— Понял?

Золин потупил взгляд, отвернулся.

«Он тысячу раз прав! — подумал лейтенант, возвращаясь в свой окоп. — Конечно, винить надо не Полищука, но кого-то надо же все-таки винить!… А насчет языка все же верно — бог знает, что за люди кругом…»

33

Только ушел Полищук, как в окоп к Егорьеву, преспокойно рассматривающему в бинокль местность перед фронтом взвода, влетел запыхавшийся Синченко и, схватив лейтенанта за рукав, развернул к себе, показывая куда-то рукой и взволнованно говоря:

— Видите! Да гляньте, гляньте же!…

— Что такое? — отозвался Егорьев, посмотрев сначала на Синченко, потом в указанном солдатом направлении. А посмотрев туда, куда был направлен палец Ивана, ахнул и прикусил губу.

Вдоль траншей, вдоль наших траншей, примерно в километре от того места, где стоял сейчас Егорьев, двигались железные коробки танков. Некоторые шли около бруствера, иные, перевалив через траншеи, были уже на нашей стороне. За танками бежала цепочка пехотинцев. Все это приближалось почти бесшумно, лишь едва был слышен мерный звук спокойно работавших моторов.

— Может, наши? — вырвалось у Егорьева.

Хотя все признаки принадлежности танков к немецкой стороне были налицо, он никак не мог сообразить, откуда они здесь взялись.

Сомкнув губы, Синченко выразительно покачал головой, давая немой ответ на вопрос лейтенанта. Егорьев и сам понимал, что сказанул глупость — танки, бесспорно, немецкие, но откуда они взялись здесь с этой стороны? Вот чего не мог понять лейтенант и от чего был шокирован их появлением.

К Егорьеву с Синченко подбежал Лучинков. Часто моргая широко раскрытыми глазами, Лучинков некоторое время не мог выговорить ни слова, потом спросил, прерывисто дыша, тыкая пальцем через свое плечо и уставившись на Егорьева:

— Это… это что такое?

Через секунду за спиной Лучинкова оказался Золин, держа в руках противотанковое ружье и затаив в глазах выражение недоумения и тревоги.

— Что это такое? — еще раз, только еще более истерично, выкрикнул Лучинков.