Книга 1919 - Игорь Николаев

— Полная жопа, — резюмировал учитель литературы Харнье.

— Она самая, — согласился Рош. — И мы отправились доказывать прекрасной фемине, что смелы, сильны и вообще достойны. На войну, где же еще доблестный муж может показать меру своей храбрости? Ну кто же тогда знал, что после августа будет сентябрь, октябрь и прочие месяцы. А вернуться я уже не мог — конечно, в лицо никто сказать не осмелится. Но репутация фамилии погибла бы сразу, а у нас доброе имя семьи — это все.

— А этот твой соперник, где он теперь? — неожиданно спросил лейтенант Хейман.

— А черт его знает, — с безразличной меланхолией отозвался бразилец. — Хотя говорили — дезертировал и вернулся обратно…

— И плевал он на доброе имя семьи, — резюмировал Густ.

— Он — может быть, — сурово ответил Рош. — Но я — не он.

Стукнула дверь, точнее, хлипкое сооружение из тонкой фанеры на ременных петлях, отделяющее блиндаж от крутой лестницы, уходящей вверх.

— Господин лейтенант, к полковнику, — сказали в приоткрывшуюся щель. — Есть приказ.

Хейман поднялся с топчана и шагнул к выходу, провожаемый взглядами взвода, сдержанно-ожидающими у ветеранов и по-собачьи отчаянными у новичков. Всем было понятно, что командир скоро вернется, а вместе с его возвращением закончится и ожидание.

Ожидание такое нервирующее и такое безопасное…

* * *

— Головы ниже, — кричал Дрегер. — Где мы, смотреть по сторонам, быстро!

В первые мгновения было все равно, что командовать, главное, чтобы приказы были четкими, настраивающими на бой и безвредными. Нужно было загнать себя и солдат в привычный режим схватки. Лежа за гусеницей и приподнявшись на локте, лейтенант озирался по сторонам, пытаясь понять, куда их завезли «Марки». Жар от горящего «Шершня» уже ощутимо припекал сквозь китель и брюки.

Как обычно, место высадки долго и тщательно планировалось, чертилось на подробных картах, прикидывалось на макетах и ящиках с песком. И как обычно, их высадили не там, где следовало. Дрегер понимал танкистов: проложенный по гладкому листу пунктир на практике оборачивался почти ксенофонтовским «Анабазисом» по пресловутому «лунному пейзажу», перекопанному снарядами, многократно пересеченному траншеями и рвами, зачастую просто непроходимому даже для гусеничных машин. Водители должны были сообщать десанту об изменениях курса, но делали это редко и плохо, и их опять-таки можно понять: управление танком и без того — тяжелейшая и изматывающая работа, здесь не до топографических измерений и дополнительного инструктажа.

Однако, каждый раз оказываясь непонятно где, но неизменно под огнем, пехотинцы искренне желали погонщикам железных коней встать в один ряд к расстрельной стене. Впрочем, и обойтись без танков никто не пожелал бы.

«Марк» сдавал назад, судорожными рывками, похоже, танк намотал на ведущие колеса хороший пучок проволоки. Экипаж пытался вывести машину из боя, но не успел. Грохнуло — коротко и гулко, по всей округе пошел глухой металлический звон, от «морды» танка полетели обломки. Внутри «свиньи» пронзительно заскрежетало, словно все шестеренки сразу бешено провернулись, стачивая друг о друга зубцы, и машина разом встала. Из открытого десантного люка вырвался плотный клуб дыма, пронизываемый длинными языками пламени, в нос ударила вонь горящего бензина. Чем подбили «Марк», лейтенант так и не понял, но танку однозначно пришел конец.

Несколько минут назад Уильям испытал бы два всеподавляющих чувства. Ужас оттого, что, задержись они хоть самую малость, и сейчас весь полувзвод жарился бы в железной печи вместе с экипажем. И желание броситься в огонь, спасая заживо сгорающих танкистов. Но сейчас, полностью включившись в горячку боя, он не чувствовал ни того, ни другого. «Кроты» избежали смерти — это хорошо. Танкисты погибли — это плохо, но им уже не помочь.

— Мы сдали сильно вправо! Вправо! Впереди К-23! Справа L-6!

Это кричал Шейн. Теперь, получив привязку, Дрегер и сам сориентировался.

Пресловутый «Форт» представлял собой трехэшелонную оборонительную систему из многочисленных бетонных капониров, связанных переходами, в том числе и подземными. Первая линия располагалась на склоне пологого и длинного холма, ее построили «на всякий случай» довольно давно, еще в те времена, когда считалось, что для хорошей обороны достаточно залезть повыше и взять с собой много пулеметов. Два следующих рубежа возводили уже значительно позже, на обратном склоне, тщательно маскируя.

Как и следовало ожидать, первую линию до последнего дюйма изучили и даже сфотографировали разведчики, артиллерии оставалось только побыстрее отстреляться по заранее подготовленным и точным данным. Весь первый рубеж, обозначенный на картах как «К-1», исчез с лица земли, превратившись в курящиеся едким дымом руины. Их как раз и преодолели с таким трудом десантные танки. Теперь впереди лежали две следующие полосы — «К-2» и «К-3», в общей сложности более тридцати только разведанных огневых точек. Их хорошо потрепали, походило на то, что тяжелые стволы раздолбали-таки все «коробки» до основания, но вот остальное…

Для новичка вакханалия, творящаяся вокруг, была бы сплошным хаосом, бессмысленным и убийственным. Но Дрегер опытным, изощренным слухом оценивал частоту и примерное направление вражеской стрельбы. Всматривался слезящимися от дыма глазами в видимую с его позиции часть «Форта», вычисляя масштаб разрушений, нанесенных артиллерией. Механически, «на глазок», подсчитывал число неподвижных тел в хаки, распростершихся то здесь, то там, повисших на «колючке», — убитые солдаты первой волны британской пехоты.

Он видел на удивление немного «своих» покойников. Немцы, несомненно, оказались оглушены и деморализованы, их огонь был беспорядочен и явно никем не координировался. И главное — молчали минометы, самый страшный враг атакующей пехоты.

Первым делом следовало уйти с открытого места, найти любое укрытие.

— Направо, в «шестую», двойками! — скомандовал он и сам поднялся вперед.

Это всегда страшно — первый шаг навстречу смерти. Сколько бы адреналина ни кипело в крови, как бы ни были отбиты мозги боевым безумием — это очень страшно. В такой момент нельзя думать, нужно просто сделать. Дрегер выдохнул до конца, до самого донышка легких и, чувствуя в голове звенящую пустоту, ринулся вперед и направо, через гусеницу и в обход «Шершня», к траншее L-6. Краем глаза он видел бегущих за ним «кротов».

Саперы стремительно неслись вперед, на первый взгляд, в полном беспорядке, как цирковые клоуны, то и дело смешно приседая, перекатываясь и бросаясь из стороны в сторону. На деле же — единственно возможным способом, группами не более трех человек, особенно на прямом участке траншеи, прячась за любым укрытием и сбивая прицел вражеским стрелкам. Любой другой сразу переломал бы себе ноги в таком месиве, но не они. «Шестая» была одной из крайних на левом фланге «Форта», проходя извилистым зигзагом почти на всю его длину. Если бы «кротам» удалось добраться до нее, появлялся шанс просто пробежать под прикрытием всю полосу обороны «Форта», вместо того чтобы грызть ее в лоб.