Книга Заклинатель джиннов - Михаил Ахманов

Вот почему никаких контактов, ни дружбы, ни культурного обмена! Если мы терпим своих извращенцев и каннибалов, то чем же с нами обмениваться? Рецептами блюд из непорочных девиц? Идеями бесконтактного секса на базе скопофилии?

Мысль о бесконтактном сексе была Глебу Кириллычу глубоко противна, на эту тему он мог толковать часами, и потому я решил подкорректировать разговор. Мы – весьма удачно! – вышли на тропу, ведущую к пришельцам, и сворачивать с нее в дебри сексопатологии мне вовсе не хотелось. В конце концов, мой синекожий Константин еще не добрался до наших извращений, споткнувшись на вопросе более глобальном: что есть человек?

Я поболтал в стакане ложечкой и молвил:

– Этот ваш инопланетный разведчик… Чем он занят на Земле?

– Собирает информацию, мон шер. В основном через Глобальную Компьютерную Сеть, и я подумываю, не сделать ли его программистом – разумеется, в земной ипостаси… – Глеб Кириллыч задумчиво огладил крупный породистый нос. Затем глаза его блеснули, словно некая идея слетела к нему с парнасских вершин, и он с усмешкой произнес: – Ты ведь, голубь мой, специалист по информатике? Пожалуй, я мог бы взять тебя в прототипы… Не возражаешь?

– Ни в малейшей степени.

– Вот и хорошо. Выпьем по такому случаю!

Я слегка пригубил, размышляя над сказанным Михалевым.

Собирает информацию через Глобальную Сеть… Вполне реальный вариант, который согласуется с действиями моего пришельца! Куда ни кинь, самая оптимальная тактика, и ничего иного не придумать даже писателю-фантасту… Ибо Глеб Кириллыч хоть и фантаст, но человек разумный, практичный и здравомыслящий…

Мысль о невероятности свершившегося вдруг пронизала меня подобно молнии высоковольтного разряда. Вот сидим мы, два автохтона с планеты Земля, попиваем чаек с горячительным и рассуждаем на умозрительные темы – о всяких там психосущностях, энергоинформационных лучах и пришельце-разведчике… А он уже тут как тут! Загадочное, непонятное существо и наверняка могущественное… Встреча с ним изменит мир, к лучшему или к худшему, но изменит непременно, и я, Сергей Невлюдов, стою в преддверии этой метаморфозы. Что в сравнении с ней мои дела?… Моя любовь, научная карьера, попытки где-то что-то заработать и остальные печали и радости?… Так, комариная суета, пляска чаинки в стакане… Кто я, в конце концов, такой? Теплый сгусток, константа 309.6…

– Ты чего побледнел, голубь сизокрылый? – полюбо пытствовал Михалев. – Ром у меня как будто не прокисший… Или рюмка мала? Э, так ты и этой не допил! Ну-ка, не отлынивай, приободрись!

Я приободрился, откашлялся и буркнул:

– Страшно, Глеб Кириллыч. Представьте, что этот ваш пришелец в самом деле здесь… Хочет он того или нет, но факт его присутствия влияет на нашу реальность – возможно, в самой кардинальной степени. И что нас ждет? Какие перемены?

– Думаю, что никаких – в смысле, никаких кардинальных. Это, солнышко, мифологема нашего времени и всех истекших тысячелетий – страстные поиски кого-то, кто определяет все и вся. Бог или боги, Гермес Трисмегийский, Вселенский Разум, мудрецы из Шамбалы, пришельцы из космоса или, к примеру, Фантомас. Они – главные, а мы – так, петрушки! Но сия гипотеза устарела, и ты, голубчик, прыгаешь на чужих костях. Пора сообразить, что перемены случаются не от внешних причин, а от внутренних, в коих повинны мы сами. Внешнее, в лучшем случае, лишь толчок: придется в нужную сторону, даст результат, а не придется, будет одна реверберация. Иными словами, эхо от вопля и дырка от бублика. Глеб Кириллыч наставительно поднял палец, и тут задребезжал звонок. Я покосился на свой ханд-таймер – было двенадцать десять с какими-то секундами. Видно, сотворив намаз, явился гость-магометанин, скучающий любитель кофе. Что ему, кстати, делать в Питере, в феврале? Курагой торговать? Для арбузов вроде бы рановато…

Михалев неторопливо встал, направился в прихожую, и вскоре оттуда донеслись лязг запоров, басовитый хозяйский голос и еще один, гортанный, с раскатистым «р». Потом окликнули меня:

– Эй, прекрасный сэр! Выдь-ка, познакомься с моим сарацином!

Высунувшись из кухни, я с раскрытым ртом уставился на нового гостя. Рослый, поджарый и смуглый мужчина лет сорока пяти, с мрачной и грозной физиономией, со шрамом во всю щеку… Правда, без ножа, обещанного Бянусом, но при широком ремне, способном выдержать тяжесть ятагана.

Ахмет Салех, телохранитель Захры. Ифрит, оберегающий мое сокровище, мою принцессу…

* * *

Глеб Кириллыч провел нас в гостиную. Здесь, кроме книг в массивных дубовых шкафах, дивана, кресел, стола и другого стола, в алькове, с древним пентюхом и грудами бумажек, имелись всякие редкости и диковины. Бронзовая люстра о дюжине рожков и бронзовый торшер в форме земной полусферы, которая покоилась на трех китах; старый персидский ковер с двумя перекрещенными драгунскими палашами, кинжалом и кремневым пистолетом; чучело небольшого крокодила, подвешенное к потолку над зеркалом в вычурной раме (зеркало, как утверждал Михалев, было венецианским); полный рыцарский доспех в простенке между окнами, с мечом в сведенных судорогой пальцах; модели фрегатов и бригов на застекленных подставках; камин с чугунной решеткой и кочергой, фарфоровые статуэтки нимф и наяд на каминной полке, а выше – блестевший медью и полированным деревом штурвал, не иначе как с броненосца хозяйского прадеда. Были тут вещи не такие древние, но столь же любопытные – скажем, приемник и патефон довоенной сталинской эпохи и первый советский телевизор, огромный ящик с раздвинутой шторкой и экранчиком величиной с ладонь. Телевизор, конечно, не работал, но занимал почетное место на мраморном подоконнике, а на другом стояло изваяние: Амур с неясными намерениями склонялся над Психеей.

Комната эта, полная воспоминаний и снов, обычно меня чаровала как тайная пещера Али-Бабы, но в этот раз я не глядел на рыцарскую сбрую, на корабли и оружие, на статуэтки и телевизор и даже не полюбовался крокодилом. Я ловил магнетические токи, что исходили от Ахмета, но принадлежали Захре; ее телохранитель был для меня то ли антенной, то ли ретрансляционным модулем, передававшим запах ее кожи, ее голос и сияние глаз. Может быть, прикосновение пальцев…

Странно, но напряжение покинуло меня, и я успокоился. Этот человек служил Захре, берег ее и охранял от посягательств мужчин, то есть от подобных мне, и он меня узнал. Но в нем не ощущалось неприязни; он казался не стеной цитадели, не каменной башней, где спрятали мою принцессу, а вратами, ведущими к ней. Или, скорее, мостиком – не преградой, а лишь пространством, которое мне полагалось преодолеть, дабы войти в чудесный сад с жилищем гурии. Она была где-то рядом, наверху, и я, прислушавшись, пытался различить ее дыхание и легкие шаги. Может быть, я их услышал… Или то была иллюзия? Все же дом у Глеб Кириллыча старинный и перекрытия такие, что барабанный бой не долетит…

– Рекомендую, – пробасил Михалев, кивая в мою сторону, – Сергей, сын моего покойного друга. Юноша, угодный моему сердцу.

– Серр-гей, – повторил Ахмет. – Сирадж, что значит светоч. Хороший имя! Могу я узнать его почтенное занятие?