Книга Суперигрушек хватает на все лето - Брайан У. Олдисс

Они толкали Кита до тех пор, пока он не понял, что больше не в силах сдерживаться. И когда он побежал, огромная однородная толпа исчезла, испарилась в мгновение ока, оставив Клита одного на безмолвной пустынной улице.

— Должно же быть какое-то научное объяснение, — произнес он. Все указывало на то, что он находился в состоянии периодически повторяющейся галлюцинации. Клит яростно встряхнул головой, пытаясь мысленно вернуться в привычную вселенную с ее шумными скоростями, которые кажутся вполне естественными. Но нынешний призрачный мир никуда не исчез, повинуясь своей разновидности обычных физических законов.

Как было сказано во втором послании Юнис? Кажется, в нем упоминались другие физические законы?

Клиту стало страшно. По коже пробежал мороз, во рту пересохло.

Обхватив себя руками, он подумал: что бы с ним ни случилось, он это заслужил.

Клит направился вперед и вскоре оказался перед необычным сооружением. Ему подумалось, что это, должно быть, что-то вроде магистрата. Было ясно, что здание не похоже ни на какую известную ему архитектурную форму и построено из какого-то губчатого материала с замысловатыми лестничными маршами, ведущими неведомо куда; с балконами без дверей; с высокими колоннами, поддерживающими неизвестно что; с портиками, под которыми было невозможно пройти. Абсурдно, впечатляюще и совершенно невероятно.

Клит остановился, испытав удивление, которое, впрочем, мгновенно покинуло его.

Вселенная мгновенно пришла в движение, и огромное здание нависло над ним, как исполинский океанский лайнер над беспомощным пловцом.

Клит будто прирос к тому месту, на котором стоял, и каким-то удивительным образом тут же оказался внутри загадочного гигантского сооружения.

Яркий свет, более яркий, чем свет ранее увиденного им облачного мира, осветил внутреннее пространство зала. Было абсолютно непонятно, где находится его источник и что это может быть за источник. По всему полу были навалены огромные кучи вещей самого разного рода. В них копались уже знакомые ему призрачные фигуры. Все они производили те же самые неуклюжие движения, напоминая ползущих крабов. Казалось, будто они угодили в вихрь спиралевидной туманности.

Когда Клит останавливался, ему удавалось разглядеть, что же происходит. Он впервые понял, что может расслаблять слуховой нерв так же, как и зрительный, так что до его Слуха только сейчас стали доноситься звуки. К нему со всех сторон устремились голоса, звучавшие искаженно-визгливо, как будто окружавшие Клита люди были накачаны гелием. Казалось, будто они вскрикивают от радости, находя какие-то предметы в бесформенных грудах вещей.

Клит подошел ближе, чтобы получше рассмотреть. Все сразу исчезло. Он остановился. Все тут же вернулось обратно. Нет, только не это… Когда он машинально покачал головой, сооружение превратилось в обычное гулкое пустое пространство, движущееся с кошачьей грацией.

На полу грудами были свалены вещи самого разного свойства. Горы старых чемоданов, многие из них потертые настолько, что казалось, будто они по-человечески до смерти устали от какого-то долгого печального путешествия. Бесчисленные кучи всевозможной обуви: шнурованные ботинки, дамские туфельки, грубые солдатские башмаки, детские кожаные ботиночки, домашние тапочки, массивные башмаки, туфли для этого, туфли для того, поношенные и новенькие, обувь, вполне годящаяся для прогулки на Марс и обратно.

Стеклянная гора очков — пенсне, монокли, очки в роговой оправе, очки, которые только существуют в природе. Одежда: бесчисленные предметы всех мыслимых и не поддающихся описанию фасонов и расцветок, громоздящиеся до самой крыши. И — нет, впрочем, да — волосы! Наверное, целая тонна волос — блестящих черных, лилейно-белых, всевозможных оттенков человеческие волосы, кудрявые, волнистые и прямые, косички с ошметками кожи, с вплетенными в них ленточками. Не менее жуткой была груда зубов — моляров, зубов мудрости, клыков, глазных зубов, даже детских молочных с волокнами мяса на корнях.

Вдруг все исчезло. Это Клит инстинктивно сдвинулся с места, потрясенный мучительным осознанием происходящего.

Он упал на колени. Жуткий интерьер в ту же секунду вернулся.

Теперь Клит, расфокусировав зрение, мог более четко видеть людей, копошащихся в этой чудовищной свалке. Он понял, что они просто ищут то, что им когда-то принадлежало; то, что принадлежало им по праву.

Он видел женщин, да, именно, безволосых женщин самого разного возраста, ищущих свои волосы, примеряющих найденное в попытке обрести прежний облик.

Многие другие представители темного общества стояли поодаль и награждали аплодисментами тех, кому удавалось найти искомое.

Клиту показалось, что он заметил Юнис.

Конечно же, в ее жилах текла еврейская кровь. В этом кошмарном месте вполне можно отыскать ее среди потерпевших, лишенных имущества, изуродованных, убитых.

Он сжался в комочек, не осмеливаясь пошевелиться, чтобы она случайно не исчезла. Неужели это действительно она? Бледная акварельная копия той Юнис, которую он когда-то любил?

Что-то похожее на слезы нахлынуло на все его существо, невыразимая жалость ко всему человечеству. Клит вслух выкрикнул ее имя.

Все вокруг исчезло, за исключением огромного зала, неподвижного, как сама судьба.

Клит замер на месте, а она приближалась к нему!

Она вытянула руку, узнав его.

Когда же он протянул руку в ответ, она исчезла.

Когда снова замер, то Юнис и окружающий мир возникли снова.

— Нам уже никогда не быть вместе, — сказала она, и ее голос прозвучал подобно далекому крику совы над сонным лесом. — Потому, мой любимый Оззи, что один из нас мертв, а другой — нет.

Когда Клит попытался ответить ей, она несколько раз пропала и возникла снова. Они замерли в молчании, прижавшись друг к другу головами, он и она, мужчина и женщина. Он научился говорить, практически не шевеля губами.

— Я не понимаю.

— Я никогда не понимала… Но мои послания достигли тебя. Ты пришел! Ты даже сюда пришел! Какой же ты храбрый!

Он почувствовал, как от ее слов, произнесенных шепотом, становится тепло. Значит, он все-таки храбр, и на этом качестве можно строить будущее, каким бы этому будущему ни суждено стать… Он заглянул ей в глаза, но не увидел в них ответного чувства, и понял, что довольно трудно оценить их истинное выражение.

— Юнис, — упавшим голосом произнес Клит. — Если это все-таки ты, то прости меня. Мне очень жаль, жаль настолько, что я не могу выразить это словами. Прости меня за все. Я живу в настоящем аду. Я для того и пришел сюда, чтобы сказать тебе, что готов следовать за тобой в геенну огненную.

Ему показалось, будто она рассматривает его изучающим взглядом. Он понял, что Юнис смотрит на него совсем не так, как раньше, а как на некую аномалию, которая выступает здесь в роли странной разновидности пространственно-временного континуума.