Книга Ответный удар - Михаил Ахманов

Конечно, в этих планах существовали недостатки, как обычно бывает при малой осведомленности о противнике. Данные о системе защиты и общей ситуации полагалось собрать с помощью радиоперехвата, по эфир молчал, и значит, все сведется к визуальным наблюдениям. Уточнить их, передвигаясь в модуле, нереально – модуль служил неплохой маскировкой, но летать в нем долгое время Коркоран бы не смог, а в стычке проиграл бы пилотам фаата. Не исключалась неудача и при поиске осведомленных лиц, которые мундиров не носили и не отличались от соплеменников гражданской ориентации. Тут Коркоран полагался на ментальное зондирование, что тоже было палкой о двух концах – с тем же успехом могли прозондировать и его, особенно если наткнешься на Держателя.

Но он теперь не в одиночестве, теперь с ним Зибель… друг Зибель, телепат и метаморф… Это меняло ситуацию, открывая почти неограниченные перспективы. Зибель мог перебросить его в любую точку мира, преодолеть любые стены и защитные поля, прикрыть от ментального вторжения и отыскать объект, способный поделиться информацией. Мог снять их с орбиты прямо на грунт, мог телепортировать обратно в модуль или в «сапсаны», если возникнет такая нужда, мог разобраться с пленным и, возможно, с квазиразумными симбионтами, мог… Чего он только не мог! Убивать? Но в этом Коркоран полагался на себя.

Он размышлял над третьим планом, который, с учетом талантов Зибеля, был реальней первых двух. Лечь на орбиту у Роона? Не стоит, риск велик, а визуальная рекогносцировка ненадежна. Прыгнуть вниз – быстро, стремительно! – вот лучший вариант! Не искать астродромы, а прыгнуть на грунт в каком-нибудь безлюдном месте… Роон огромный мир, не меньше, чем Земля, а население редкое… Йо говорила, что на Т'харе три миллиона, а здесь, должно быть, двадцать или пятьдесят – ничтожно мало для такой планеты… Тут можно спрятаться… спрятаться, а затем…

Явь смешалась с сонными видениями, и сны побеждали, скрывая зыбким флером забитую грузом кабину, фигуру Зибеля у приемника, столб света с кружившимися темными значками и прозрачную, полную звезд линзу экрана. Коркоран уже не лежал на мягком полу, а плавал в невесомости: руки обнимают колени, голова опущена на грудь, темные волосы рассыпались по плечам, глаза закрыты. Странное чувство охватило его: он был человеком, висевшим в крохотной каморке, обвитым шлангами и проводами, и в то же время наблюдал его со стороны, как бы раздвоившись на участника и зрителя некой загадочной сцены. Она была статичной: ничего не двигалось, не шевелилось, и нагой темноволосый человек казался мертвым или погруженным в глубокую медитацию, неотличимую от смерти. Но Коркоран не сомневался, что он жив, – об этом говорили слабые, но все же заметные пульсации ментального поля.

За стенами камеры ощущалось пустое пространство, и еще большее, полное солнца и света, – вверху, словно камера с прилегающим помещением пряталась в недрах земли. Для Коркорана, бесплотного духа, стены сейчас не являлись препятствием; скользнув через ту, где мерцала входная мембрана, он очутился в комнате с мягким полом и многочисленными нишами, узкими, как щели, или широкими, но одинаково темными – возможно, то были коридоры, ведущие куда-то в глубину подземного жилища. Он не задержался здесь: мрак, тишина, неподвижность угнетали, и мощное предчувствие свободы, какую дарует птице небесный простор, томило его.

Пронизав почву с переплетением корней, он всплыл над плоской вершиной холма. Вид оказался знакомым: кольцевые рощи, раскиданные по возвышенностям, деревья с кронами, похожими на зонт, заросшая сине-зеленой травой равнина, плавно сбегавшая к реке, яркое оранжевое солнце. Словно шарик, надутый гелием, Коркоран устремился вверх, озирая реки и долины, леса и холмы раскрывшегося под ним континента. На юге его ограничивала горная цепь, за ней синело море и поднимался скалистый берег еще одного материка; на западе и востоке, за океанами, лежали другие земли, которых он не видел, но твердо знал, что они есть и что они не пустынны и не заброшены. На севере не было ни снегов, ни льдов, ни тундры, а простирались каменистые, изрезанные ущельями плоскогорья; их серые, желтые, охристые склоны обрамляли буйную зелень субтропических лесов. Этот северный край, тянувшийся на тысячи километров в широтном направлении, был почти бесплоден и потому необитаем.

Чувство, что он движется, не оставляло Коркорана, но порождалось ли оно тем сказочным полетом, какие случаются в снах, или чем-то более реальным? Ему казалось, что он несется с потоком мысли, стремившейся в космическую тьму, к другим мирам и крохотным творениям человеческих рук, что затерялись в безбрежной пустоте. В какое-то мгновение он разглядел свой корабль на орбите Роона, потом угловатые, похожие на коробки аппараты, транспортный караван, что направлялся к Т'хару или, возможно, к внешней планете; потом саму эту планету с хороводом спутников и темной мрачной глыбой Обскуруса. Он проскользнул мимо сателлита; ментальные волны влекли его дальше и дальше, к самым границам системы, где, собравшись в боевой порядок, двигались земные крейсера. Похоже, коммодор направился к протозвезде, чтобы блокировать верфь; его решение было понятно Коркорану, будто изложенное в рапорте символами глифов. Не успел он удивиться этому, как что-то изменилось, прервав его полет, – то ли сон иссяк на этом месте, то ли имелась другая причина, чтобы вернуться к реальности. Он прислушался, еще пребывая в полудреме. Кажется, мелодия курсоуказателя стала пронзительней и выше… Это заставило его очнуться.

Теплый сумрак кабины окутал Коркорана; фигура Зибеля по-прежнему маячила смутной тенью у приемника, все так же плыли глифы в световом столбе, но экран показывал другую картину: там, заслоняя звезды, висела белая, зеленая и голубая сфера Роона.

Он привстал и хриплым со сна голосом поинтересовался:

– Что-нибудь слышно, Клаус?

– Ничего. Бесполезно! – Зибель хлопнул по панели приемника, затем поднес палец ко лбу. – Этим надо слушать! Ляжем на орбиту и…

– Не ляжем, – сказал Коркоран, стягивая одежду. – Сядем на грунт и затаимся. Думаю, в горах.

– Почему?

– Я видел Сон. Видел человека в т'хами и знакомое место – холм с деревьями у реки. Потом – весь континент… На севере есть подходящая местность – скалы, ущелья, плоскогорья. Словом, необитаемая территория. И еще…

– Еще?.. – повторил Зибель, насторожившись. – Было что-то еще?

– Да. Коммодор… Кажется, он собирается атаковать Обекурус. Нет, не кажется – я уверен!

Его друг кивнул.

– Превосходно! Выходит, ты дотянулся до кометного облака… Твоя сила растет, Пол!

– Может быть. – Нагой и мрачный, Коркоран шагнул к контактной пленке. – Сейчас проверим, насколько я силен.

Гибкая оболочка сомкнулась вокруг него, и сразу нервные узлы пронзили тысячи иголок. Если бы не эта пытка, он ощущал бы удовольствие – связь с кораблем была прочнее и теснее, чем в самых совершенных земных УИ, «сапсанах» и «гарпиях». Как фаата достигали этого, оставалось чайной; возможно, не за счет технологических ухищрений, а приспосабливая живой организм к летательному аппарату. Что до Коркорана, то он был приспособлен плохо, хоть происходил от чужаков; впрочем, и сами они, кроме пилотов, не совладали бы с этой дьявольской машиной.