Книга Как делать погоду - Улья Нова

– На этом уникальное представление, посвященное установлению хорошей погоды в доме, можно считать оконченным. Надеюсь, вы примите к сведению все, что я сообщил. И сделаете необходимые выводы. А теперь, пока не совсем стемнело, пошлите-ка, милые мои, мы с вами на пруд кормить лебедей.

Сияющая Вероника с готовностью отрывается от дивана, догоняет волшебника и уже в коридоре, забыв заглянуть в зеркало, хватает целителя голубей под руку. Они вдвоем выплывают из квартиры, тихонько о чем-то переговариваясь, ничего не замечая вокруг и никого особенно не дожидаясь. А я остаюсь один на один с разъяренными от потери времени дилерами пылесосов: участвовать в демонстрации не имеющей аналогов в мире бытовой техники, и получать в подарок от фирмы бесплатную чистку ковра и еще синего дивана за привлечение потенциальных покупателей.

Глава 13

Кратковременный дождь

Главный вопрос этой осени задают, нечаянно столкнувшись со мной на улице, отдалившиеся знакомые, позабывшие друзья. Вот, спеша по Тверскому бульвару, замечаю вдалеке одного из них. В мягких вельветовых брюках горчичного цвета, с кожаным портфелем на длинном ремне бывший друг приближается с отстраненным видом человека, в кои-то веки решившего провести день без машины. Успев порядком отвыкнуть от пеших передвижений по городу, он наблюдает современность и делает цепким умом язвительные замечания относительно лиц, рекламных растяжек и музыки, доносящейся из полупустых пиццерий. Не замечая меня в потоке спешащих по бульвару прохожих, бывший друг заворожен новым ощущением столицы. Изучает поверх очков черно-розовую стайку подростков, облепивших скамейку. Наблюдает старичков, играющих в шахматы возле памятника Есенину. И рыжую девушку, выгуливающую на поводке хорька. Старается казаться доброжелательным и отстраненным. Чуть-чуть британцем и капельку – австрийцем. Он позитивно включен во все вокруг, уверенно ступает по столичной земле. При этом к коже его дорогих и мягких ботинок не пристает ни одна песчинка, ни один мелкий камешек гравия.

Поравнявшись, я окликаю его. Трещу приветственные слова, стараясь не замечать, что бывший друг оглушен и растерян, ведь его одинокая прогулка-вылазка по городу бесцеремонно нарушена. На его лице застывает выражение человека, который надкусил антоновское яблоко и обнаружил языком червяка. Теперь надо что-то говорить, интересоваться чужой жизнью, до которой ему нет никакого дела. На лице бывшего друга проступает горестное утомленное выражение, а уши наполняются спасительной глиной, необходимой, чтобы защитить мозг от бесполезной информации. Не испытывая желания во что-либо вникать, он натягивает вялую улыбку и изрекает скороговоркой «привет-рад-тебя-видеть».

Дело в том, что однажды в дождливый вторник обдуваемый порывистым западным ветром отдалившийся друг решил, что наконец настала та самая, долгожданная и основательная Жизнь. Отныне все вправду и набело. «Хватит!» – пронзительно подумал он, и этот девиз, напечатанный крупными алыми буквами на белой растяжке, повис в его сознании от виска до виска. Возможно, последней каплей стало получение полной зарплаты, а не урезанной суммы испытательного срока на окончательном месте работы. Или на прошлой неделе бывший друг сделал своей девушке долгожданное с ее стороны предложение. Или его годовалой дочке нашли няню, жена вернулась на работу, несносная теща стала заезжать реже и жизнь снова вошла в колею. Но бывает, это не имеет внешних причин. Отдалившийся друг, напоминая себе героя видеоклипа, выскальзывает из бутика с бумажными сумочками, в которых катаются приятные мелочи, вроде запонок или брелока. Обдуваемый вечерним столичным ветром, ароматизированным натуральными запахами резины, ржавчины и выхлопов, он прокручивает в уме список дел на завтра. Его взгляд минует слякоть, бродячих собак, парочку суетливых бомжей, проскальзывает вдоль здания, закутанного в зеленую сетку. И устремляется в будущее. Глаза мечтательно распахиваются, впереди угадывается захватывающее путешествие, в ходе которого можно проявиться, раскрыть затаенные способности, взять свое. Отдалившийся друг кажется себе целеустремленным, взрослым и сильным. Прошлая жизнь отчеркивается толстой чертой маркера. И прямо сейчас начинается то, о чем его не раз предупреждали отец и мать, знакомые, педагоги. Каждый, понизив голос, бормотал: «У тебя все впереди» или «Тогда в будущем ты добьешься успеха». И вот, долгожданное, к чему бывший друг столько готовился, ради чего конспектировал учебники и допоздна ошивался в конторе за символическую зарплату, наконец, наступает. Это значит, что обновленный, уже немного другой человек обрел окончательные очертания, готов двигаться дальше. И осталась сущая безделица: навести порядок, чтоб ничто не создавало помех, не препятствовало достижению успеха. Выкинуть растрепанные учебники и изгрызенные над ними ручки. Сложить в коробку и спрятать подальше на антресоли конспекты. Забыть сокурсницу и сослуживицу с первого места работы. Вытряхнуть из головы мусор вроде мечты стать диджеем. Прополоть записную книжку от сорняков, вьюнков и мха, которые отвлекают внимание, занимают место, ни к чему не ведут. Подобная расчистка прояснит важные контакты, связи с персонами, которые помогут замостить жизненный путь брусчаткой или добротным асфальтом. Еще никому в Москве и других населенных пунктах не мешала прополка собственной биографии от ненужных людей, случайных знакомых, персонажей, заговаривать и обмениваться телефонами с которыми вообще не следовало. Поэтому как-нибудь вечером бывший друг, ныне дальновидный человек, увлеченный своей основательной жизнью, берется переписать номера из старой телефонной книжки в карманный компьютер или в новенький кожаный органайзер. Бодрый и деятельный, он располагается за стеклянным столиком в гостиной или размещается за широким подоконником перед стеклопакетом. Без доверия листает пожелтевшие странички с рисуночками, завитушками, неразборчивыми пометками, выведенными во время долгих и бесцельных телефонных разговоров непонятно с кем. Как редактор, намеренный срочно подсократить, внести безжалостные правки в свою прошлую и будущую жизнь. Редактирование – излюбленное занятие всех и каждого в Москве. Прополка событий, людей и целых микрорайонов, изменение до неузнаваемости облика улиц, смена пола, цвета глаз и волос, не говоря уж о прическе и автомобиле, выскабливание стареньких особняков и возведение за их фасадами картонных офисов – давно стали привычным делом и никого не удивляют. А удивляет и кажется подозрительным как раз обратное: дружба со школы, натуральный цвет волос, магазин «Молоко», который остается на Большой Дмитровке уже лет пятнадцать. Почему бы и дальновидному человеку не отредактировать какую-то старую записную книжку. И синяя гелевая ручка с логотипом фирмы, где он теперь возглавляет подотдел, переписывает нужные телефоны на новенькие страницы.

Поначалу слегка мучает совесть. Как же можно нажать Delete, стерев из памяти половину сокурсников, попутчиков из поезда Москва – Анапа, хороших собутыльников, компанейских парней, которые отлично играют на гитаре, угощают коньяком и травой? Как забыть смазливых девчонок, с которыми познакомился, кажется, на пляже в Таиланде, на остановке маршрутки, во время джаз-фестиваля? Дальновидный человек на пару секунд замирает у подоконника, наблюдая пасмурное вечернее небо. Редкие машины передвигаются по двору. Женщина в черной нелепой шляпке семенит по тропинке парка. По веткам деревьев ясно, что на улице ветер. Над женщиной в нелепой шляпке вспыхивает зонт в желтую и синюю полоску. Рука бывшего друга обретает решительность. С большинством людей из старой записной книжки у него больше нет ничего общего, и в ближайшие полвека вряд ли представится повод им позвонить. Под влиянием подобных соображений в потоке репрессированных телефонов не раз и не два оказывался мой номер. И это было вполне справедливым наказанием за то, что я малополезен, за то, что я много болтаю и ничем не могу помочь.